Голем, русская версия - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Левкин cтр.№ 26

Птицы в целом отсутствовали, даже в виде быстро пролетевших теней. Над зеленым куполом станции "Парк культуры" не дымился никакой дымок, окрестная же природа оцепенела, будто охренев. Не то в ожидании особенно мучительной катаклизмы, не то будучи генетически ущербной. Пройдя по подземному переходу, В&Т направились по С. кольцу вдоль белых стен сооружений, называемых Провиантскими магазинами. Солдаты, находившиеся за железными воротами с пиками, клянчили сигарехы. По низу одного из зданий виднелась замазанная краской синяя надпись "Ебатурю всех подряд".

— Да, кстати, — сказал Тархун. — Вчера я получил письмо от поэта Д., в котором тот рассуждает о проблемах вхождения времени в тела граждан послекри-зисной России.

— Я знаю Д., — ответил Владимир, — он написал мне однажды о том, что весть всегда находит (скорее, образует) такое время, когда она в состоянии быть не предчувствием и не интерпретацией, но тем, что она есть, — вестью. "Но тогда как выглядит такого рода весть?" — спросил я его. "О, — сказал он, — легко предположить, что у разных народов она выглядит по-разному, однако образы, которые она принимает, имеют очень много общего. Возьмем, к примеру, весть, которая настигла во сне китайского поэта Ли Бо. Она состояла из четырех сухих сосновых веток, которым очевидно не хватало присутствия яшмы, чтобы выдать себя с головой. Это была весть из разряда относительно секретных, наподобие вирусов, вписываемых в тело программы. Такая же весть предстала пред Гвидо Кавальканти, приняв вид катящейся в потоке солнечного света монеты. И невзирая на то, что вторая, по обыкновению, являлась Чумой, а первая — исконно ложной вестью, касавшейся композиции Антологии Восточных Врат, они говорили об одном и том же, о невообразимом и радостном многообразии форм, в котором настоящее опережает собственную тень, покрывающую предметы и их архетипы животворной пыльцой". Насчет пыльцы, по-моему, уже перебор.

— Да, и вот этот самый Д., изъяснявшийся ранее столь классическим, в смысле прикладной красоты жизни, способом, вошел теперь в печаль. Или, точнее, — посетил ее, сделав ей ответный визит. Он написал мне: "А что о молодежи говорить, вот почему они злые и жадные… а потому что многое было изъято из их жизни временем… А-а-а… наверное, они сразу пошли на дискотеку или что еще, но портвейна на железнодорожной насыпи под облаками весной не пили, им родители уже втесали в голову аглицкую школу и возможность эмигрировать, если не поступить в ИМО. То есть это на самом деле поколение родителей — поколение Т, а не П, — поколение террора… все идет от родителей, от их полустраха, ужас уже минул, а вот эдакий недотыкомка страшок остался — вот он и проел детям голову, приняв вид скорости необычайной проживания и непопадания никуда. Они ничего не хотят потому, что они не знают, а не знают потому, что нет отчасти воображения, а последнего нет, поскольку нет памяти, но даже и не памяти, а того вещества, которое идет на нее — сырья… оно не задерживается, уходит… но это, знаешь, как Мидас… вот все, к чему они не притрагиваются, тут же для них перестает быть… И отсюда, — я с этого и начал, ярость и жадность, — их собственный страх перед своим возрастом, — но и это их сейчас меньше всего интересует, они как бы застыли над процессом своего выпаривания, испарения, но, кстати, как тебе понравилась новая русская доктрина ограниченной ядерной войны?"

— А ты знаешь о новой русской доктрине ограниченной ядерной войны?

— Да, это примерно когда в ядерном боезапасе передвигается переключатель, так что бомба рвется не с грибом, а в пределах одного муниципалитета.

— Муниципалитеты, кстати. Может быть, учитывая погоду, сегодня следует искать проявления Божественного именно на муниципальном уровне, а не в проявлениях жизни граждан?

— Но они же, суки, не топят. А холодно.

— Тем более. Легко понять глобальное явление Божественного— например, когда изобретают телеграф или ранцевый парашют. Можно понять его и в личной жизни, во всяком случае — там всегда множество иллюзий такого рода. Но что такое Божественное на уровне муниципальном?

— А кто, кстати, изобрел ранцевый парашют?

— Его изобрел человек по фамилии Котельников, и, глядя на Котельникова, спускающегося с неба, человек по фамилии Калашников изобрел автомат.

— Что до Божественного на муниципальном уровне, то тут я могу предположить, что это именно такая форма Божественного Покрова, которая наиболее незрима в своих проявлениях: все эти сантехники, газовщики, слесаря — все они скрипя зубами и неохотно (не отдавая себе, конечно, никакого в том отчета) исполняют волю Божественного начала, позволяющего жителям микрорайона пребывать в фазе физической жизни.

— Да, пожалуй: у них ведь есть все эти вентили и раструбы, разные резьбы, мистическим образом совпадающие, входя внутрь, друг с другом, и даже если проржавели, развинчиваются, если очень захотеть. А представить себе, как порция воды проталкивается сквозь весь водопровод города, совокупляющий все его отдельные части в единое пространство, — являя собой ту самую весть, о которой говорил Д., и состоящую здесь в факте, предъявляемом человеку в руки. Сообщая ему о том, что он существует и даже что некто — о ком он и не предполагает, что его могло бы не быть— о нем заботится.

— Словом, на сегодня хватит наблюдения водопровода и ощущения его смысла?

— Несомненно.

Водопровод был найден в квартале от станции метро "Парк культуры", он имел вид небольшого и плоского шумерского зиккурата, изображавшего из себя фонтан, в ложбинках которого мерзко подергивалась рябью вода. Зиккурат содержал воду примерно тремя ярусами, хороши были и окрестности данной воды: некий Замок, громадный дом, явно сооруженный древними спившимися монстрами, — из каких-то чухонских плит розового в девичестве цвета. Украшением и функциональной основой фонтана служили краники, исполненные в виде наконечников пожарных шлангов, латунные с виду, еще и блестели. Почему-то в каждом углу очередного (из трех) яруса квадратной горизонтальной воды они группировались по три штуки.

— Однако, весть? — сказал Вовочка с сомнением.

— Да, — сказал Тархун. — Херовая, конечно, но уж так и живем.

Резюме: таким образом, настигшая нас весть имела форму водопровода в виде фонтана. Что она означала — из нас не понял никто, но она заставила нас трепетать, сообщая через трепет о своей надмирности. Внутри же воды протекала жизнь неразумных существ, мучительно и бессмысленно продлевавших ее среди различных неорганических соединений. Смеркалось. Жизнь проступала отовсюду в ее неприглядной наготе, окна Замка загорались сизым цветом, и не было там внутри ни одной желтой электрической лампочки. Божественный Покров после его обнаружения легко сморщился и шкуркой расколдованной лягушки уплывал в сторону проходной со шлагбаумом. Жизнь сделалась удовлетворенно-прикрученной и уже не сочилась".

— Ну и как? — спросил Башилов.

Я пожал плечами. Мне нравились эти балаганы, но и этого было мало. Башилов, видимо, понял правильно.

— Знаешь, в общем я тебя понимаю. — Он стал на редкость серьезным, не видел его таким раньше. — Мне нравится, что так реагируешь. Потому что, значит, в этом есть что-то такое, что тебя все же цепляет. Тебе этого мало? Но кто может сделать лучше? Тебе надо, чтобы твое удивление, несовпадение было покрыто еще чем-то таким, чтобы тебе хотелось, захотелось чего-то. Но мы-то все — лишь промежуточные существа, как бы между человеком и ангелом. Мы умеем только намекать. Мы люди намеков. Мы можем дать только намеки, потому что не скажем, потому что не знаем даже, на что именно намекаем.