Вена, операционная система - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Левкин cтр.№ 36

Район выстроен вдоль Талиаштрассе, идущей куда-то к горам. Она оснащена всем, что положено главной улице отдельного района. Табак-Трафик, аптека, парикмахерская, товары для животных, предвыборные плакаты, в той или иной мере искаженные циническими дописками и конкурирующими наклейками поверх (тут сейчас городские выборы). Белая церковь с оранжевыми крышей и башней, на ее стене вдоль тротуара приделан лозунг-плакат, растяжка с надписью черным по желтому «GOTT BEGLEITET DICH», то есть – сопровождает тебя. Временный плакат, что ли к Остерну вывесили, не сняли – Пасха тут уже 4 апреля была. Сквер со спортплощадкой и множеством свежежелтых кустов. «Putzerei», то есть чистка. Евангелическая церковь и ее община в обычном жилом доме. По Талиаштрассе ходит трамвай, несколько маршрутов. На первом же перекрестке, с Маролингерштрассе, они расходятся налево-направо, один идет дальше прямо, но и там рельсы вскоре уходят направо – это уже поворотный круг «двойки».

С левой стороны большое белое здание с газоном перед ним и табличкой «Haus Liebhartstal». Судя по объявлениям на застекленном стенде сбоку, это что-то вроде резиденции для престарелых или неизлечимо больных. Они тут были, да: не очень-то дряхлая старушка находилась в добром расположении духа и, стоя на дорожке, ведущей в сторону входа в Haus, оживленно и даже весело разговаривала с каким-то полным человеком. А потом не спеша пошла на своих костылях к дому.

На следующем строении имелась пара мемориальных табличек – одна в честь некоего деятеля социалистической партии Оттакринга Киселы – дом назван в его честь, о чем сообщалось на брандмауэре на уровне второго этажа: Karl Kysel – Hof. Другая табличка уточняла, что дом построен для венской общины в 1967–1969 годах бургомистром Бруно Мареком. На первом этаже дома с той стороны, что ближе к Haus Liebhartstal, магазин похоронных принадлежностей и прочей атрибутики. Все это выставлено в больших витринах. Недешевые, в общем: фонарики или прозрачные футляры для свечей на могилу – под 500 евро, бронзовый ангелочек примерно в ту же цену. Еще есть сложенные в мольбе или молитве руки: одна пара как бы бронзовая, другая – серебристая. Видимо, алюминий. Стоят 95 евро. Ну, в профиль, что ли, плоские такие ладони. Хозяин лавки Jozef Schulter сейчас не работает, потому что он в урлаубе с 29 марта по 11 апреля, а сегодня 8-е. Рядом, столь же логично, магазин, где продают венки, которые лежат на тротуаре, точнее – в проходе вдоль дома.

Чуть поодаль, на другой стороне – особняк поменьше, с такой же вывеской, но с указанием, что это второй корпус Haus Liebhartstal. Дальше в сторону гор дома становятся ниже, и это уже и не дома, а особняки, между которыми торчит некоторое количество серийных построек начала 1960-х, с виду приличных. И вот может ли в таких обстоятельствах возникнуть новое место привязки? Или его и не надо? Или в самом деле купить тут квартиру? Нет, в Оттакринге хорошо, но квартиру здесь не хотелось. Вовсе не из-за пенсионерских дел, они-то как раз умиротворяли. Мне, наверное, лучше, когда природы не слишком много, а тут она надвигалась в виде этих гор и какого-то районного простора.

Я пишу эти слова – вот конкретно эти – в сквере, сбоку от Талиаштрассе, метрах в двухстах от метро. Сквер большой, это будто даже площадь со сквером. Еще здесь спортплощадка, деревья, детский угол с присущим ему инвентарем. В другом углу полукругом вкопаны пять скамеек, а перед одной из них – чрезвычайно удобный по высоте и отдалению от средней лавочки – стол. Лавочки полукругом – то есть никаких шахмат, домино или иных друг напротив друга у них тут не предполагается. Фактически письменный стол, разве что со щелями между досок. Гладкий, отлакированный, с разными надписями, сделанными фломастером. Судьба моя в данный момент отчетливо зависла в воздухе – не частная, конечно, что с ней сделается в моем возрасте. А вот, что ли креативная. Должно все-таки найтись место, которое прекратило бы мое зависание относительно желаний – не социального характера, конечно, а тоже креативных. Впрочем, и социальных тоже. Что-то ведь должно произойти, не может же так быть, чтобы я в этом состоянии завис навсегда? Собственно, как раз очень даже может, но в отсутствие соответствующего навыка или привычки теперь неуютно.

Да, это уже путаница: исходная тема была другой. Означает ли это социальное зависание, что граница окаменения уже пройдена и это социальная бесчувственность – первое, что встречает тебя по ту сторону? Не стратегическое, а немедленное бытовое последствие? Было бы логично, но этого как-то мало. Предполагалось, что перемена вызвала бы более экзистенциальные последствия. Хотя кто же знает. Но все равно ощущалось, что из того, что предполагалось, не произошло ничего. Хотя это могло быть и началом процесса – типа предыдущие драйверы сейчас удаляются, потом зальют новые, OS установится и – упс! & вау! – начнется новое небо со всем прочим новеньким.

Птички тут поют. А местные люди называют район так: O.T.K. – они пишут это на всех поверхностях. Причем им гордятся, потому что к «О.Т.К.» дописывают «ist the best of world» – уж как умеют.

Потом я где-то поел, ненадолго заехал полежать в пансион и отправился в Зибенхиртен, «семь пастухов», что ли? Для разнообразия пошел пешком по Нойштифтгассе до «Талиаштрассе» – здесь это не улица, а станция метро на Гюртеле, от которого Талиаштрассе, уже как улица, начинается и уходит в Оттакринг. Также цель пешей ходьбы состояла в том, чтобы увидеть местного и последнего (ну, последнее, что он построил) оттовагнера по Нойштифтгассе, 40. А это оказалось совсем рядом – дом замыкал тот квартал, который начинался за спиной Августина и к которому относился дом со «Спейс инвэйдерсами» и кожником Бадлом. Этот оттовагнер оказался лаконичным и аскетичным. Шесть этажей, он светлый – примерно бежевый. Фасад по Нойштифтгассе и чуть за угол немного украшен по первым двум этажам: черные вытянутые прямоугольники между окнами второго этажа и сплошные черные плитки по первому. Что ли какие-то пластины, каждая из которых наглядно прибита четырьмя светлыми декоративными гвоздями с выпуклыми шляпками. А что до его, оттовагнера, квартиры, то не уверен – устроил ли он ее себе и тут: очень все же улица жесткая. Узкая. Шестиэтажные дома. Ни деревца, пыльная – и вот, устроиться тут? Впрочем, одна квартира там выделялась, так что вполне могла быть авторской: на боковой стене с краю, с третьего по шестой этаж имелось единственное окно на третьем, и вся эта часть дома заключена в аккуратную рамочку. Сверху под рамкой, то есть под самой крышей, выложены мощные угловатые черные буквы, вот так:

NEUSTIFT

GASSE 40

Возле станции метро ко мне радостно кинулась большая и умытая черная собака – она была при хозяйке, в наморднике. Чрезвычайно дружелюбная. С кем-то, что ли, перепутала, то есть не просто уж такая дружелюбная, а явно ошиблась – вот, кто-то тут в Вене есть такой, с кем меня можно спутать. Как минимум он пахнет, как я, – то есть запах в этом городе все-таки присутствовал. Не может же собака так, чтобы вокруг ничего не пахло?

Да, пачкаются ли белые стены на перронах станций U6? Выяснил: не пачкаются, они из какого-то непонятного материала, из известняковых плит, что ли. Не пачкаются, впрочем, потому, что уже протерты до своего основания, которое только что не типа слоновой кости. Ответ на другой вопрос: то, что U6 работает по трамвайному принципу, без токосъемников, а с проводами поверх, не означало, что по ней ездят трамвайные вагоны. Эти, хоть они с виду и как красные трамваи, на одно сиденье шире. В них два ряда по два сиденья, а не два плюс одно, как в штрассенбане.