Валерий Харламов - читать онлайн книгу. Автор: Максим Макарычев cтр.№ 49

Итак, шайбу в игру в Монреале вбросил лично премьер-министр Канады Пьер Эллиот Трюдо. В начале первого периода советские игроки были сметены, подавлены канадцами, бросившимися в наступление при оглушительной поддержке трибун. «Когда Третьяк пропустил первую шайбу на 30-й секунде, все стали кричать: “Мы съедим их сырыми! Какого черта они здесь делают?!”», — писал Жан Терру в книге «Вбрасывание века». «Там и думать-то не приходилось. Это было как на войне, когда снаряды летят каждую секунду, ты голову высунешь и можешь без нее остаться. Они нанесли за первый период 16 бросков. Это было очень много», — вспоминал Владислав Третьяк в фильме «Битва титанов», посвященном суперсерии-1972.

После второй шайбы, заброшенной Полом Хендерсоном, казалось, что восемнадцатитысячный монреальский «Форум», в котором не было ни одного свободного места, вот-вот взорвется от напряжения, от безумного ликования и непривычных уху советских игроков оваций. Празднуя голы своих любимцев, канадцы, все как один, вскочили со своих мест. Советские хоккеисты конечно же знали, что такое — обожание публики. Но чтобы это было до такой степени?!

Теперь они поняли, что значит в Канаде хоккей. Это национальная религия. «Если ты не любишь хоккей, то появляются сомнения, какой ты канадец на самом деле», — справедливо заметил спортивный обозреватель Всеволод Кукушкин.

«Шум тогда поднялся чудовищный. Мне показалось, что на трибунах началось какое-то всеобщее безумие. Рев, треск, свист.

— О’кей, — покровительственно похлопал меня рукавицей Фил Эспозито, открывший счет. Мол, не переживай, паренек. Вспомни, с кем играешь.

— О’кей, — скорее по инерции пробормотал я в ответ. Выли сирены, вспыхивали мигалки, электроорган играл “Подмосковные вечера”. До сих пор удивляюсь, как нас это всё не сбило с толку… Еще более яростное ликование захлестнуло трибуны, когда Хендерсон на 6-й минуте забил мне вторую шайбу. Орган заиграл похоронную музыку», — вспоминал в своей книге «Хоккейная эпопея» Владислав Третьяк.

Игроков других сборных органный похоронный марш, наверное, добил и «пригвоздил бы ниже плинтуса» окончательно. Но наши доказали, что одна из главных установок нации, передающаяся из поколения в поколение, ее «посыл», состоит в том, что «русские не сдаются». Били нещадно, били жестоко. Но в итоге-то победили, хотя могли психологически сломаться в считанные минуты.

«Помню, когда в Монреале Канада повела 2:0, на всю арену врубили похоронный марш. Мы там обалдели просто. Поджилки затряслись. Приходим в раздевалку — Бобров с Кулагиным — нам: “Вы что, не видите, что с ними можно играть? Ладно бы звери какие были, но вы ж переигрываете их вчистую”. Вышли и заиграли в свою игру. Так и пошло», — вспоминал Юрий Лебедев.

«Помню, как на скамейке запасных при счете 0:2 Всеволод Михайлович Бобров крикнул нам: “Мы же русские, на нас смотрит весь Советский Союз!”», — рассказывал Владимир Лутченко.

«Кроме собственной шкуры и ног терять нам было нечего. И мы полетели», — вспоминал Борис Михайлов. На 12-й минуте шайба попала к Александру Якушеву, перед которым был один защитник. Форвард двинулся на канадца, и когда их разделяли считанные сантиметры, защитник не выдержал и рванулся навстречу. В это мгновение Якушев искусно переправил шайбу Шадрину, который, увидев Зимина, отпасовал шайбу последнему. Зимин бросил в нижний угол. Гол! «Мы так обрадовались этой шайбе, словно нас запустили в космос», — признался Михайлов. Вскоре Владимир Петров сравнял счет.

И вот тогда настал звездный час связки Мальцев-Харламов, двух друзей в жизни, получивших в Канаде шанс сыграть в одном звене против местных профи. «Отправляясь в раздевалку, я начинаю понимать, что игра будет долгой и трудной, более трудной, чем мы могли вообразить. В комнату вошел Гарри Синден; узел его галстука распущен, по лицу струится пот. “Мы играем в хоккей, — сказал он. — Вы что, ожидали чего-то другого?” В комнате установилась напряженная тишина. Нет-нет. Ничего другого мы и не ждали. Конечно нет. И все-таки — да. Но у нас же превосходная техника. Чтобы победить, нам нужно только одно: немного собраться. По тому, как Гарри сказал это, показалось, что и он рассчитывал на легкую победу. И вообще, сомневался ли кто-нибудь в том, что мы легко преодолеем сопротивление русских? — писал в своей книге Кен Драйден. — В этом усомнился Валерий Харламов. Он играл на левом крыле первой тройки советской команды и двигался с неимоверной быстротой. Находясь у противоположного борта, он получил шайбу от Александра Мальцева. Ушел от Рода Джилберта, обыграл Дона Оури. Совершенно неожиданно шайба проскакивает у меня между ног и влетает в ворота».

В «Форуме» стих гул и замолкли трещотки, когда через восемь минут ситуация повторилась. Снова последовал пас Мальцева на Харламова и армеец произвел неожиданный для Кена Драйдена выстрел. Канадский вратарь среагировал на бросок с опозданием, успев лишь выставить перчатку, от которой шайба влетела в створ ворот. Счет стал 4:2.

Второй период действительно стал триумфом Валерия Харламова, которого ни канадские зрители, ни специалисты, ни сами игроки перед началом серии не принимали всерьез. Дескать, куда ему с его габаритами против мощнейшей канадской обороны. А он взял канадцев не силой, а мастерством, умом и бесстрашием. Как Суворов своих неприятелей.

«Он демонстрировал превосходство искусства над силой, скорости — над массой. Он обходил противников с легкостью, которая заставляла их ошеломленно озираться по сторонам: где этот дьяволенок, который, казалось, только что уперся в защитника и остановился в нерешительности, а в следующее мгновение уже оказался позади него. Искушенные в тонкостях хоккея канадские зрители видели много великих игроков. Они аплодировали легендарному Морису Ришару, прозванному за реактивную скорость “Ракета”. Они скандировали: “Ка-та-пуль-та!” — когда на поле выходил знаменитый ревнитель чистого хоккея двухметровый гигант Жак Беливо. Они восторгались реакцией вратарей Жака Планта и Джорджа Везины. Они видели стремительный бег на коньках, видели искусное владение клюшкой, снайперские мощные броски, видели точные пасы, игру без шайбы. А теперь своим виртуозным мастерством их удивлял этот невысокий, не отличающийся мощью игрок», — писал Владимир Дворцов.

По мнению первого тренера Харламова, Виталия Ерфилова, в этой игре в Монреале ярко проявилось главное, что было в арсенале его питомца, — изумительное умение кататься и распределять центр тяжести во время движения: «Сказать, что у него был какой-то фирменный финт, такого не было, потому что он всю свою жизнь импровизировал. Но импровизировал на очень высоком уровне мастерства. Бог дал ему великий талант. Что нужно, чтобы воспитать выдающегося игрока? Найти талант и не мешать ему развиваться. Не вешать на него свои возможности и свои умения, свои неумения. Вот и всё».

«Бояться мы их не боялись. И не потому, конечно, что считали противников слабаками. Это было бы глупо. Во время предыдущей поездки в Канаду мы видели матчи профессионалов, знали, на что они способны. Но мы верили в себя. Эта вера воспитывалась победами нескольких поколений наших хоккеистов. К тому же с нами был Всеволод Михайлович Бобров, который в 1954 году был героем сенсационной победы над канадцами, когда также советской команде прочили поражение, — вспоминал позже сам Валерий Харламов. — Волновались мы очень. Особенно когда они забили нам два гола. Но тут помог тренер. Авторитет Всеволода Михайловича был для нас очень высок. Возбужденный, плюхнешься на скамейку во время смены, сделаешь глоток из кувшинчика, передашь соседу, а напряжение не спадает. И тут взглянешь на Боброва, лицо, как обычно, чуть нахмуренное, но совершенно спокойное, и спокойствие, и уверенность снова возвращаются к тебе».