Фидель Кастро - читать онлайн книгу. Автор: Максим Макарычев cтр.№ 65

«История бороды очень простая: она росла сама по себе в тех сложных условиях, в которых мы жили в течение всей партизанской войны. У нас не было бритв, чтобы бриться. Когда мы жили в горах, у всех повырастали бороды и усы, и в итоге это превратилось в какой–то способ идентификации. Для крестьян, для всех и для журналистов мы были „барбудос“ – „бородачами“. В то же время в этом была и позитивная сторона: чтобы подготовить шпиона, им надо было его не брить как минимум шесть месяцев, иначе его легко было бы расшифровать. Борода служила символом идентификации и защиты, даже потом трансформировалась в символ партизанских войн. Позже, после победы революции, мы сохранили бороду как свой символ».

У Фиделя есть даже свое философское обоснование полезности и практичности бороды: «К тому же превосходство бороды было в том, что мне не надо было бриться каждый день. Если вы тратите 15 минут на бритье каждый день, у вас уходит на это 5500 минут в год, получается примерно 10 дней. Это означает, что если не бриться, то эти 10 дней можно потратить на что–то более нужное, например, на работу, на лекции, на спорт или на что хотите.

Это не говоря о том, что расход идет на бритву, мыло, лосьон, горячую воду. Иметь бороду не только практично, но еще и экономно. Единственно плохо то, что в бороде раньше всего появляются седые волосы. Поэтому некоторые из тех, кто решил отращивать бороду, сбривают ее, как только появляется седина» [210] .

Подкрепление в составе 50 человек, вскоре прибывшее из Сантьяго в отряд Фиделя, заметно отличалось от проверенных бойцов. «Городские» не умели быстро передвигаться по горной местности, не имели опыта партизанской борьбы. Во время маневров и перемещений этот отряд, во главе с Хорхе Сотусом, поначалу плелся в хвосте партизанской колонны. Че вспоминал: «Наши товарищи были дисциплинированными, спаянными, закаленными в боях. Новички пока еще болели детскими болезнями – не привыкли есть один раз в день, а если еда была невкусной, отказывались от нее. В вещмешках у новичков было много ненужных вещей. Когда же вещмешок натирал ему плечи, то он предпочитал выбросить из него банку сгущенного молока, чем расстаться с полотенцем. В условиях партизанской жизни это было преступлением» [211] .

Хорхе Сотус, который после революции был осужден на 20 лет тюрьмы за контрреволюционную деятельность, а вскоре бежал из тюрьмы и уехал в США, обладал властным характером и не умел ладить с людьми. Когда Фидель, отсутствовавший в отряде несколько дней, узнал, что Сотус не соблюдает военную дисциплину, он строго предупредил его. Вернувшись на базу, Фидель произвел перегруппировку внутри отряда, разбив его на три взвода, командование которыми поручил Раулю Кастро, Хуану Альмейда и Хорхе Сотусу. Камило Сьенфуэгос был назначен командующим головным дозором, а Че стал врачом при штабе Фиделя.

В эти дни Че Геваре, подхватившему малярию, приходилось хуже всех. Обострились приступы астмы. Ее первые признаки появились еще 22 февраля. На беду Че в отряде не оказалось лекарств, и он задыхался от удушья. В этот момент отряд оказался в районе, буквально кишевшем солдатами Батисты. Нужно было срочно уходить, но бойцы потеряли много времени, отстав от намеченного графика как раз из–за приступа астмы Че. Фидель задумал подняться по крутому склону, скрытому лесом, и сверху атаковать колонну батистовцев из 300 человек. «Мы должны были стрелять в них сверху. Так мы шли, практически таща за собой Че, пытаясь успеть занять высоту раньше, чем враг, – вспоминал Фидель Кастро. – Было уже поздно и смеркалось. Мы пришли на место буквально за несколько минут до появления врага примерно в 600 и 700 метрах от нас. Жажда заставила нас продолжить путь на другую сторону горы, где находились две крестьянские семьи, уже почти ночью. Они располагались примерно в 100 метрах друг от друга. У них была холодная проточная вода. Че уже не мог даже двигаться» [212] .

Фидель обратился к одному из хозяев этих домов Хосе Исааку с просьбой найти лекарство от астмы для их товарища. Крестьянин ушел в город, а Че оставили на ферме со своей винтовкой и еще одним бойцом. Че сильно переживал из–за того, что доставляет такие проблемы отряду и лично Фиделю Кастро. Он чувствовал себя виноватым. Впоследствии, «если у Че начинался приступ, – вспоминал участник боев в Сьерра–Маэстре, Жоэль Иглесиас, – это никак не отражалось на движении колонны. Самое большее, что он допускал, это чтобы кто–то нес его рюкзак. Он считал, что отряд не должен задерживаться из–за того, что он болен. Это было общее для всех правило. Отряд не задерживался из–за больных. Если не можешь идти – оставайся, лечись. Если можешь терпеть – иди. Это правило он никогда не нарушал» [213] .

Крестьянин Хосе Исаак принес лекарство, и Че десять дней спустя присоединился к колонне.

Еще в конце февраля, на восьмидесятый день военной кампании, Фидель написал свое знаменитое «Обращение к народу Кубы», которое напечатали в подпольных типографиях, а распространили городские члены «Движения 26 июля». Фидель обрушился в этом документе на тиранию Батисты, который, будучи не способным справиться с отрядом повстанцев силой оружия, прибегает к «самой трусливой лжи, объявляя об уничтожении революционного отряда и меня самого». «Кого действительно они могут уничтожить – это крестьянские семьи путем беспрерывной бомбардировки домов и поселков, сжигания сотен жилищ, убийства десятков крестьян, подозреваемых в помощи революционерам, и массового выселения местных жителей <…> – писал Фидель. – Кампания в Сьерра–Маэстра показала, что диктатура, пославшая на театр военных действий свои лучшие войска и самое современное оружие, не способна подавить революцию. Она бессильная, а у нас в руках с каждым днем становится все больше оружия, все больше людей присоединяется к нам, растет военный опыт, расширяется поле наших действий, мы все лучше осваиваем местность, крестьяне все увереннее поддерживают нас. Солдатам надоела утомительная, трудная, бесполезная кампания» [214] .

В своем манифесте Фидель Кастро призывал население поджигать плантации тростника, чтобы «лишить тиранию доходов», создавать очаги гражданского сопротивления во всех кубинских городах, а в перспективе перейти к всеобщей революционной забастовке «как высшей и конечной точке борьбы». Именно в этом документе Фидель впервые заговорил о необходимости применения высшей меры наказания «к наемникам, которые пытают и убивают революционеров».

Это обращение было опубликовано примерно в то же время, что и цикл репортажей Герберта Мэтьюза в «Нью–Йорк таймс». Фидель, конечно, рассчитывал на мощный «пропагандистский залп» по Батисте, но эффект превзошел его ожидания. И на самой Кубе, и за ее пределами резко активизировали свою деятельность противники диктатора. Кубинские эмигранты активно собирали деньги для отряда, покупали и тайно переправляли в горы Сьерра–Маэстра медикаменты и оружие. «Весточки от Фиделя» так вдохновили членов Федерации университетских студентов Кубы, что они решились на отчаянный поступок, который поразил не только кубинские спецслужбы, но и повстанцев в горах.