Дом в небе - читать онлайн книгу. Автор: Аманда Линдаут, Сара Корбетт cтр.№ 39

Мы с Найджелом принужденно восхитились подарками. Я догадывалась, что американскую зубную пасту не так-то просто отыскать в Сомали, и стоит она немало. Но Адам, конечно, все просчитал. Скоро он получит семизначную сумму в долларах, и эти затраты будут выглядеть смешными.

На прощание он улыбнулся и пожелал нам спокойной ночи.

* * *

Следующие несколько ночей я провела почти без сна. После вечерней молитвы дом погружался в тишину. Свет выключался внезапно, как и включался – без расписания. Мы с Найджелом шептались, пока он не засыпал, о всяких приятных вещах, которые только приходили на память. Мы вспоминали наших питомцев, школьные дни, прошлые путешествия. В темноте я видела очертания его лица. Для него сон был способом убежать от реальности. Днем тревога настолько одолевала его, практически уродовала, что он бывал сам на себя не похож. Когда мы жили в Доме, Где Делают Бомбы, – так я его прозвала, – Найджел все шарил в нашей пустой комнате, думая, чем бы вскрыть себе вены, дабы опередить Али, грозившего перерезать нам горло.

Я лежала, обернувшись своей простыней, точно в коконе, и с завистью слушала сонное дыхание Найджела. По углам шуршали тараканы.

В туалет нашего нового дома – Электрического Дома – тюремщики приносили в коричневом ведре воду, которую набирали в колодце. Мы использовали эту воду для мытья и чтобы смывать унитаз. Вечером перед сном, прежде чем повсюду гас свет, я обтирала свое тело, не снимая одежды, по частям. Расстегнув абайю, я могла намочить ключицы. Я закатывала рукава, спускала джинсы только до колен. Раздеться я боялась, хотя вода приносила облегчение. Относительное. Все было относительно. Страхи одного дня были больше или меньше, чем предыдущего.

Заснуть ночью мне тоже мешал страх. Я боялась, что меня изнасилуют. Я была единственной женщиной среди двенадцати, если не ошибаюсь, мужчин, не считая Адама и Ахмеда, которые на ночь всегда уезжали. Правда, четверо мужчин были невольниками. Абди, наш водитель и охранник – Марвали и Махад – жили в комнате рядом, как мы не без облегчения узнали. Их обувь валялась у соседней двери.

Дом был полон тем, что я бы назвала мужской энергией – гудящая наэлектризованная масса подавляемой молодой силы. Я ощущала ее, когда мальчики приносили нам еду, когда они стреляли в меня глазами, не осмеливаясь задержать взгляд, поскольку я сама и мысли, которые я вызывала, были греховны и постыдны. И когда приходил Али, усаживался на полу и начинал свои бесконечные разглагольствования про западные страны, про христиан, виновных в войне в Сомали. Казалось, он испытывает ко мне смесь интереса и отвращения, как к миру за пределами Сомали. «Ваши женщины…» – сказал он однажды Найджелу и изобразил руками пышную грудь. И вышел, презрительно сжав губы и не имея, кажется, слов, чтобы выразить свою гадливость. Меня он нарочно не удостоил внимания.

Но сильнее всего я чувствовала это в те темные ночные часы, когда лежала, завернувшись в простыню и абайю, служащие лишь хлипкой преградой между мной и ними, и слышала шорох или стон где-нибудь в доме.

Для них я была какое-то недоразумение, противное их морали и совершенно беззащитное. Они не знали, что со мной делать.

Как-то раз Ахмед признался, что произошла ошибка: они планировали похитить журналистов «Нэшнл джиографик».

– Видите ли, нам сказали, что будет двое мужчин…

В середине недели пришел Ахмед и протянул мне сотовый телефон.

– Поговорите с вашей матерью, – сказал он.

Я поднесла телефон к уху.

– Мама?

Послышался ее голос, зовущий меня по имени, потом раздался треск, и голос исчез как не бывало. Ахмед включил громкую связь и велел мне держать телефон так, чтобы он тоже слышал. Связь происходила с задержкой в долю секунды, и наши вопросы и ответы пересекались, создавая путаницу.

– Ты в порядке? – спросила я.

– Ну, не совсем. А… ты?

– Да, мы в порядке, – сказала я.

– …в порядке, – врезалось эхо с ее стороны.

Было такое чувство, что мы плывем среди огромных океанских волн, постоянно теряя друг друга из виду, крича в стены из воды. Она сказала, что любит меня, что наши друзья и знакомые молятся за нас. Спросила, со мной ли Найджел. И еще, что они пытаются насобирать денег. Так и сказала: «насобирать». Что это значит – я понятия не имела. Я спросила у нее, сколько нужно. Она, помедлив, ответила: «Полтора миллиона». Мы пару секунд помолчали. Столько собрать невозможно, и мы обе это знали.

– Аманда, – запинаясь, сказала мама, – у тебя есть… есть какие-нибудь идеи?

Я не очень ее поняла. Потом я узнала, что ей подсказывали переговорщики из полиции, слушающие наш разговор, что маму поселили в специально арендованный для нее дом в Силван-Лейк, служивший также оперативным центром. Она и консультант пытались определить, насколько категоричны требования похитителей, как с нами обращаются и кто нас удерживает. А между тем я сидела в Электрическом Доме, в окружении бандитов – Ахмеда и остальных – и слушала мамин голос, звук из другого мира, такой далекий и слабый…

– Нет… – сказала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Пока я мучительно соображала, что еще ей можно сказать, связь прервалась, и в трубке раздались гудки.

Мной овладела навязчивая идея обязательно остаться вместе с Найджелом, делать все, чтобы нас не разлучили. Пусть он смущает их, плача у них на глазах, но он им все-таки ближе. Он все равно остается мужчиной, а это, по их мнению, заслуживает уважения. Пока мы вместе, они обращаются с нами более или менее одинаково. Его близость меня оберегает.

Когда главари приходили к нам, а это случалось каждый день или через день, я изо всех сил старалась выглядеть собранной, деловой и всякий раз говорила им одно и то же: у наших родных нет денег, наши правительства не станут платить выкуп. Иногда мне помогал Найджел. Порой он молча ронял слезы, следуя моей инструкции не допускать никаких отчаянных или эмоциональных высказываний. Я уже не верила в успех переговоров, но очень надеялась, что через несколько недель им надоест, и они нас отпустят. И каждый день я работала над тем, чтобы им сложнее было нас убить. Что бы они ни говорили, я оставалась дружелюбной и нейтральной в вопросах политики и религии. «Главное, не раздражать их, – думала я, – и когда мы им наскучим, они, возможно, отвезут нас обратно в «Шамо», как две невостребованные посылки, месяц пролежавшие на почтовом складе».

– Как дела? – спрашивал Ахмед, входя в нашу темную комнату, неизменно вежливый, учтивый джентльмен, в свежей рубашке и отглаженных брюках хаки. На этот вопрос было два ответа. Первый мне хотелось крикнуть ему в лицо: дела наши хреновые, спасибо вам большое. И был тот, что помогал поддерживать статус-кво, получать макароны дважды в день и зубную пасту, которой хватит до скончания времени, и он был предпочтительнее.

– Все хорошо, – отвечала я Ахмеду, – но мы хотим домой.

– Да-да, – говорил он. – Мы над этим работаем.