Мы дрались на истребителях - читать онлайн книгу. Автор: Артем Драбкин cтр.№ 147

– Немцы беспокоили вас на аэродромах?

– Только трижды: первый раз во время ночных тренировочных налетов на аэродроме Гора-Валдай немецкий бомбардировщик сбросил на аэродром мелкие бомбы, слегка повредил несколько самолетов и сжег баталерку эскадрильи с запасом спирта.

Второй налет был на Керстово во время ночного боевого вылета по кораблям противника – немец вошел в круг, помигал АНО, ему дали огни на посадку, а он сбросил 500-кг бомбу на ВПП с высоты 50 метров. Бомба не взорвалась, и я был вынужден ждать в воздухе. Меня потом перенацелили на аэродром Котлы.

В третий раз на Гора-Валдае после тренировочного полета своим звеном произвел посадку. Одиночный Ме-110 сбросил 2 бомбы и обстрелял из бортового оружия. Мои друзья-пилоты решили, что это Пе-2, а я говорю: «Может, и Пе-2, но лучше присмотримся из щели». Только спрятались – и взрыв.

– Что вы можете сказать о немецких летчиках?

– Я всегда их уважал. Тех, кто пренебрегал ими, сбивали. Помните, я говорил, что вместе со мной на Балтику прибыли еще 5 летчиков? Авдейкин, Ложечник, Самохвалов, Никитин, Лобанов и я… Из нас я один выжил. В какой-то момент ты начинаешь верить, что тебя никогда не собьют, и теряешь осмотрительность. И тогда ты погибаешь. Именно так и произошло со мной. К счастью, я сумел это пережить.

Атаковали они как придется – и меньшим числом, и большим, и на подходе, и на отходе, и смело, и настойчиво. Они же истребители. У них много хороших летчиков было, а если летчик хороший, то он всегда собьет, если захочет.

– А о финских летчиках что вы можете сказать? У них тоже свастика на бортах была, только синяя.

– А ничего. Откуда нам знать, что за летчик в «мессере» или «фоккере»? По силуэту вижу – враг, и атакую. Некогда там в бою на цвет свастики любоваться. Я из-за этого один раз чуть своего не сбил. Выскакиваю из облачности – впереди чужой силуэт. Я пристраиваюсь в хвост, собрался было огонь открыть, да вдруг звезду увидел. Выхожу сбоку – действительно наш, вроде «харрикейн», а летчик мне кулаком машет. Однозначно с финном я только один раз дрался – у него машина какая-то тупорылая была, но не «фоккер». Покрутились да разошлись.

– Говорят, что под Ленинградом наши летчики называли немецких истребителей «зелеными ж…ми», было такое?

– Нет, не было, я такого не слышал. При мне точно не было. Может, раньше?

– Как относились к немецким и финским летчикам во время войны?

– Как можно относиться к ним во время войны – это был противник! Вообще… это были хорошие летчики. Они были такие же, как и мы.

– А после войны? Злость какая-нибудь осталась?

– Нет. Как закончилась война – мы обычные люди стали. Быстро остыли. Они воевали, мы воевали. Вот, например, посылали меня на штурмовку. Захожу в атаку по колонне – на дороге люди, телеги, повозки – и расстреливаю от начала до конца. Откуда я знаю – может, там и мирные жители, сверху мне не видно, мне поставили задачу – я выполняю, где там углядишь, кто внизу. Это война. Так и они тоже. Верно ведь?

– Если бы сейчас встретились с немецким летчиком-ветераном, поздоровались бы, пожали руку?

– Да, почему нет? Я встречался с ними уже сразу после войны, сталкивался. Нормальное у меня к ним отношение.

– Что вы думаете о войне?

– Ты знаешь, я счастлив, что у меня был шанс защищать Родину, и я рад, что смог выполнить долг до конца. Да, я убивал и учил убивать, но об этом хорошо сказал один летчик-штурмовик, я могу полностью присоединиться к этим словам:

«Это было самое счастливое и горькое время. Горькое, потому что было много зла и горя, а счастливое – потому, что я делал то, что должен был делать! Никаких планов, ценилась только победа, у меня были настоящие друзья, большинство из них уже умерли. Тогда мы знали, за что бьемся и почему. Для тех, кто воюет, война – это испытание – из какого теста они сделаны. Она дает тебе опыт, который ты больше нигде не получишь. Для мирных жителей война – это ад, а для солдата – тяжелая, грязная и опасная работа… Когда война заканчивается, гражданские люди начинают говорить разное о том, что делали солдаты. Что-то не имеет оправдания, но все это надо оставить войне. Мои руки по локоть в крови, но я горжусь тем, что я делал, и, если бы довелось, повторил бы все, не задумываясь».

Вот почему я не могу смотреть американские фильмы про войну. Ни русские, ни немцы никогда не были кретинами, как их пытаются изобразить. Не американцы выиграли эту войну – они воевали с Японией, но не с немцами. Ту войну выиграли они, а нашу – мы.

Молодым бы я сказал так: храните мир, во время войны не задумывайтесь, воюйте, но будьте людьми, а не зверьем, а когда война закончится – остановитесь, не таите злобы, прощайте, но ничего не забывайте!

БОЕВОЙ СЧЕТ В.А. ТИХОМИРОВА*

Я родился 22 мая 1922 года на Северном Кавказе, под Моздоком. Когда мне было девять или десять лет, мои родители переехали в Гудермес – так что считаю, это моя родина. Восемь лет учился в школе там. Отец работал кузнецом на производстве. Я закончил восьмилетку и хотел поступить в авиационно-техническое училище, но райвоенкомат не получил туда наряда, и я устроился в горно-металлургический техникум в Орджоникидзе.

Проучился в техникуме два курса и одновременно закончил аэроклуб. Приехали инструктора из Ейска, проверили наши полеты и забрали человек пятьдесят в училище. В 1939 году это было. Приехали в Ейск, а из пятидесяти человек приняли восемнадцать. В том числе и меня. В аэроклубе учились на У-2, в училище – сначала на УТ-2, потом на УТИ-4.

В первый день войны у нас было комсомольское собрание – разбирали какие-то вопросы. И вдруг по репродуктору объявляют – началась война. Собрание сразу прекратили, стали готовиться к войне. Когда в августе немец Таганрог взял, училище эвакуировали на мою родину – в Моздок. Инструктора перелетали сами, а нас поездом отправили. В декабре некоторых курсантов досрочно отобрали и выпустили сержантами, нам тогда еще и двадцати лет не было. Сформировали 11-й истребительный полк на И-16, куда и я попал.

О командире полка даже говорить не хочу! Ну его к аллаху! Хуже этого командира полка не было! Рассудков его фамилия. И Демин у него был комиссар. Издевались они над нами как хотели. Сам командир полка не летал почти, два-три вылета сделает над аэродромом, и все. Брал меня все время ведомым.

Это была целая троица – командир полка, Демин и кагэбэшник с ними заодно – капитан или старший лейтенант. Они были намного старше нас и все бедокурили, хулиганили, так и выискивали – кого ущучить, кого поймать… Как-то раз из-за девчонки-официантки хотели меня даже судить и в штрафную роту отправить, но не получилось. Прежде чем судить, надо было из комсомола выгнать. Устроили собрание, комиссар приписывал мне невыполнение приказа, требовал исключить, но ребята меня поддержали, и дело кончилось выговором, да на губу посадили.