На войне как на войне. "Я помню" - читать онлайн книгу. Автор: Артем Драбкин cтр.№ 141

– Что было с вами сразу после начала войны?

– В июне сорок первого мы находились в летнем учебном лагере, возле села Плюты, ходили по Днепру в походы на шлюпках. 22 июня мы узнали о начале войны, и уже на следующий день всех спецшкольников на катерах вернули в Киев, где нас распустили по домам. Пришел домой, а мать сказала, что отца уже призвали и сегодня его должны отправить в армию вместе с другими мобилизованными. Их призывная команда ожидала отправки в Печерском районе, и я пошел проститься с отцом. И уже когда до Печерского оставалось совсем немного, меня окриком «Стой, руки вверх!» остановил милиционер. Его, видимо, «смутила» моя черная морская форма. Под дулом нагана он повел меня в отделение милиции, и люди, глядя на эту «картину», громко говорили: «Шпиона поймали!» Я предстал перед начальником отделения, который ошарашил меня вопросом: «С какой целью заброшен?!» На мои объяснения, что я живу на ЕвБазе, и учусь в Киевской военно-морской спецшколе, начальник только зловеще ухмылялся: «Ты только посмотри, как их готовят! Всё знают!». Я просил его просто позвонить в школу, и тогда все прояснится, но получил ответ: «Мне тебя легче шлепнуть!» И пока, наконец, милиционеры «снизошли» до звонка (и выяснив у секретаря, что есть такой ученик, что все учащиеся школы № 5 ходят в форме и что произошла нелепая ошибка), решились меня отпустить, моего отца уже отправили из Киева. Попрощаться с ним мне не довелось. Отец погиб на фронте в том же сорок первом году.

В июле стали снова собирать спецшкольников, и вскоре пароходом нас отправили до Днепропетровска, а оттуда наш путь лежал на Донбасс. Шли пешим ходом. Сидим в одно «прекрасное утро» в каком-то небольшом городке, нас было примерно пятьсот человек из школы ВМФ, а мимо нас по городу проносятся… немецкие танкетки… Капитан-лейтенант Лисовский быстро нас собрал в колонну и погнал строем на вокзал.

С револьвером в руках он носился по железнодорожной станции, пока не нашел машиниста и заставил его выгнать из депо на пути старый паровоз, к которому прицепили несколько пустых товарных вагонов. И вся наша орава, плотно набившись внутрь и облепив эти вагоны, благодаря решительным действиям Лисовского вырвалась из города и не попала к немцам… А случись такое, даже страшно представить, что бы нас ожидало, больше трети спецшкольников были евреями по национальности… Добрались до узловой станции, здесь нам выделили вагоны, дали другой паровоз и повезли на юг. Мы были без продаттестатов, нас не хотели кормить на пунктах питания МПС, а жрать-то хочется, и мы начали громить и грабить ларьки и склады на станциях, так по пути нашего следования, возле продпунктов, выставляли вооруженную охрану, все уже были предупреждены, что к ним движется орда голодных моряков. Привезли в Баку, расположили на территории Каспийского ВМУ. Почти одновременно с нами в Баку прибыли курсанты Ленинградского военно-морского училища им. Фрунзе. Нас, спецшкольников 1924–1925 г.р., зачислили на подготовительное отделение этого училища, но надолго в Баку не оставили, пароходом через Каспий перебросили в Среднюю Азию. Мы были временно размещены в селе Чон-Курган, в 18 км от Джамбула.

В конце осени поступил приказ отправить наш подготовительный курс в Красноярск. Кстати, там же, в Чон-Кургане, остались капитан-лейтенант Лисовский и несколько мичманов из преподавательского состава проводить новый набор в спецшколу.

– Что произошло с вами в Красноярске?

– Поселили в здании городского театра, и начались занятия. Мы к тому времени уже приняли присягу. Начались обычные курсантские будни, кормили нас хорошо, давали паек по курсантской норме 1А. Но наше настроение было подавленным, мы не могли спокойно учиться, зная, что Киев отдан врагу, а немцы стоят под Москвой. Но как уйти на фронт? Из училища никого в армию не отпускали. Нас подобралась «веселая компания», человек восемь, начали куролесить, специально нарушали дисциплину, вытворяли черт знает что, но никого с курса не отчисляли! Мы только постоянно «залетали на губу», но гауптвахта – это не передовая. Но мы твердо «следовали своим курсом». Ребята, помогавшие штатным писарям в канцелярии курса, заранее «подготовили почву» для нашего ухода на фронт, и в наших личных делах год рождения был переправлен на 1923 год. Решили пойти другим путем и завалить все зимние экзамены. Специально получили по три двойки, последнюю из них я «поимел» на экзамене по французскому языку, хотя этот предмет «уважал», еще учась в пятой школе в Киеве. Нас, «двоечников», вызвали к начальнику училища, капитану 1-го ранга, грузину. Ротный дал свою аннотацию: «Это преднамеренный саботаж!» Каперанг стал нас материть, орал: «Всех, б…, под трибунал отдам! Будете учиться?!» – «Нет». – «Будете пересдавать?!» – «Нет…» В итоге был отдан приказ по курсу о предании меня, моего друга Валентина Претко и еще одного курсанта-армянина суду военного трибунала с формулировкой «за саботаж». Согласно «принятому ритуалу» при отчислении из училища «по дисциплинарной статье» нас должны были исключить из комсомола на комсомольском собрании. Два раза курсанты это собрание срывали. Политрук в третий раз собрал курсантов роты и снова объявил повестку дня. Возле рубильника специально выставили часового, чтобы курсанты не выключили свет, как в прошлый раз, и не сорвали собрание. Встал наш товарищ Жора Мажный и сказал: «Предлагаю ограничиться обсуждением». Все проголосовали единогласно, мы остались в рядах ВЛКСМ. Мы сидели на «губе» в ожидании трибунала, у нас постоянно отбирали бушлаты, но каждый вечер товарищи приносили нам новые. А потом за нами пришли… и объявили, что мы отправляемся в запасной полк, что суда над нами не будет. Переодели в старое армейское обмундирование, но из элементов морской формы нам оставили тельняшки, сказав при этом, что это «подарок», с разрешения начальника училища, который приказал: «Тельняшки у них не забирать, пусть всегда помнят, что такое морская душа». Привезли в Ачинск, в «запаску». Голод, холод, нары. Баланду в обед давали в шайках, на взвод, так все набрасывались на баланду, как голодные звери… Месяц мы провели в ЗАПе, разок проползли, пару раз стрельнули. А потом нас снова переодели в форму третьего срока, выдали обмотки, и в ЗАП приехали «покупатели» за маршевым пополнением. Один из них, в звании капитана, заметив наши тельняшки, сразу поинтересовался: «Кто такие? Ко мне пойдете?» И уже через две недели мы были на фронте под Москвой, в бригаде морской пехоты, кажется, в 110-й. Нас, всего 13 человек, отобрали в разведроту бригады, которая в этот момент находилась на переформировке во втором эшелоне. Командир роты, старший лейтенант, и несколько разведчиков из «старожилов роты», сразу занялись нашим «воспитанием»: учили стрельбе, рукопашному бою, показывали нам, как правильно сломать шею часовому, как метать штык, как маскироваться, и прочим вещам, необходимым любому разведчику. Бригада ранее была создана в основном из бывших матросов Балтфлота, бойцы ходили в смешанной форме, многие моряки сохранили бушлаты и бескозырки. Но все наше обучение не продлилось и двух недель. В спешном порядке нас бросили на передовую, и в этих боях разведрота действовала как обычное стрелковое подразделение, по крайней мере, я не помню, чтобы еще до своего первого ранения в то время мне довелось участвовать в настоящем разведывательном поиске.

– Кто-то из товарищей, бывших спешкольников из пятой школы ВМФ, или из курсантов с подготовительного курса ВВМУ позже последовал вашему примеру и тоже вырвался на фронт?