Морозовы. Династия меценатов - читать онлайн книгу. Автор: Лира Муховицкая cтр.№ 12

Профессор М. М. Морозов был чрезвычайно талантливым и чутким педагогом, о его публичных выступлениях и университетских лекциях на английском языке ходили легенды. Его энциклопедические знания, эрудиция и ораторский артистизм производили на студентов незабываемое впечатление. По свидетельству его учеников, отрывки из произведений Шекспира он читал наизусть.

Несмотря на перечисленные выше заслуги, необходимо отметить, что главное – это труды ученого. В книгах и статьях Михаила Михайловича Шекспир и его персонажи предстают как живые собеседники читателя. В последней книге М. М. Морозова «Шекспир» (1947, серия «Жизнь замечательных людей») есть глава под названием «Вопрос об авторстве», в которой развенчивается миф о «шекспировском вопросе» и последовательно доказывается несостоятельность версий, согласно которым на роль создателей шекспировского канона выдвигалась английская знать из современников Шекспира: граф Рэтленд, граф Оксфорд, граф Дерби, философ Фрэнсис Бэкон, драматург Кристофер Марло и другие. А в его книге на английском языке «Шекспир на советской сцене» (1947) дан правдивый анализ достижений советского театра. До сих пор она пользуется популярностью среди зарубежных историков театра. В предисловии к этой книге известного британского шекспироведа Дж. Довера Уилсона, в частности, говорится: «Мы все отдавали себе отчет в том, что Шекспира высоко почитают в Советском Союзе, почитают к тому же „по традиции“, как мог бы сказать Гамлет. Мы знаем также, что профессор Морозов один из ведущих, если не главный авторитет в этой области».

И это действительно так, ибо М. М. Морозов был по-настоящему глубоким знатоком елизаветинской эпохи, или, точнее сказать, шекспировской Англии конца XVI – начала XVII века. Он отличался прекрасной памятью, освоил английский язык XVI века, овладел идиомами словаря Шекспира, великолепно знал историю и быт его родины. Все это нужно было для проведения исследований шекспировских текстов в таких работах профессора Морозова, как «Язык и стиль Шекспира», «Метафоры Шекспира как выражение характеров действующих лиц», комментарии к пьесам драматурга.

По-своему очень любопытна концепция характера Гамлета, которую обозначил выдающийся советский шекспировед в одной из своих работ: «Гамлет весь в смятении, весь в искании. Он порывист, легко переходит от одного настроения к другому. Каждый раз он появляется перед нами в новом состоянии: то он скорбит об отце, то, охваченный отчаянием, обращается к Призраку все с тем же неразрешимым для него вопросом: „Что делать нам?“, то тепло приветствует Горацио, то издевается над Полонием, то (после сцены „мышеловки“) хохочет над разоблаченным королем… При этом Гамлет – отнюдь не безрассудный „мечтатель“, смотрящий на жизнь сквозь „романтический туман“. Он ясными глазами видит жизнь, иначе бы он так не страдал».

Много лет минуло со времен издания книг М. М. Морозова, давным-давно разошлись тиражи однотомников его избранных работ, выходивших в 1954, 1967, 1979 годах, но труды ученого и в наши дни сохраняют свое огромно научное значение.

Дочь Михаила Абрамовича и Маргариты Кирилловны Морозовых МАРИЯ МИХАЙЛОВНА МОРОЗОВА, в замужестве Фидлер (14.01.1904 – 29.11.1964), стала известной пианисткой и деятелем русской эмиграции первой волны.

Отец Марии Михайловны умер в начале октября 1903 года, не дожив до рождения своей последней дочери всего трех месяцев. Как и другие дети Морозовых, Мария (в семье ее звали Марусей) получила прекрасное образование. Однако, как вспоминала ее мать, поскольку Мария была младшей и любимой в семье, наряду с сыном Микой, их воспитанию уделялось первостепенное внимание. Вот что Маргарита Кирилловна писала по этому поводу своему другу, видному русскому философу и общественному деятелю Евгению Николаевичу Трубецкому: «Старшие были лишены моей материнской любви. Разве это не страдание для меня, что я вижу и понимаю… что оттого они такие неразвитые душой, что я не дала им своей настоящей души! Только Мика один и Маруся, конечно, составляют нечто светлое для моей души и успокаивают ее».

Мария окончила московскую частную женскую гимназию С. А. Арсеньевой. По настоянию матери, стремившейся, но не сумевшей стать пианисткой, Мария много времени отдавала игре на фортепиано. Ее музыкальным наставником была жена выдающегося русского композитора и пианиста Александра Николаевича Скрябина, Вера Ивановна Скрябина, профессор Московской консерватории.

После революции Мария прошла курс обучения в Московской консерватории по классу рояля. Вскоре после окончания консерватории, в 1927 году ей, с разрешения советского государственного деятеля Авеля Сафроновича Енукидзе и при поддержке итальянского посла графа Гаэтано Манцони, удается выехать за границу. В эмиграции Мария сначала жила в Париже, а затем в Мюнхене и Берлине, повышая исполнительское мастерство у таких выдающихся музыкальных педагогов, как Юлий Эдуардович Конюс и Артур Шнабель. В Париже Мария Морозова познакомилась с сыном бывшего директора московской Фидлеровской гимназии Александром Александровичем Фидлером и вышла за него замуж. Александр Александрович служил офицером в Добровольческой армии А. И. Деникина. В эмиграции он окончил политехникум в Швейцарии, где и работал инженером до встречи с Марией Михайловной.

Мария Михайловна Морозова буквально боготворила Авеля Енукидзе за его помощь с отъездом из Советского Союза. В своих воспоминаниях она написала, что Енукидзе сказал на прощание: «Деточка, обещай мне, что закажешь заупокойную службу по мне, когда услышишь, что меня убили». Через десять лет, 16 декабря 1937 года, Мария Михайловна играла фортепианный концерт в Берлине. На следующий день ее муж А. А. Фидлер отправился за газетными рецензиями, но первое, что он увидел в газетах, были сообщения о расстреле в Москве репрессированного А. С. Енукидзе. «Молитву за упокой души убиенного Авеля в русской церкви на Находш-трассе прочел отец Иоанн, будущий епископ Сан-Францисский».

Когда началась Вторая мировая война, семья Марии Михайловны переехала из Германии в итальянский Тироль. После войны, в 1946 году, Мария и Александр покинули Европу и отправились в Бразилию, где прожили до 1954 года. В Европу они больше никогда не возвращались. После того как в Рио-де-Жанейро умер А. А. Фидлер, Мария Михайловна эмигрировала в США, где сначала преподавала музыку в Нью-Йорке, а затем работала преподавателем русского языка в Университете штата Индиана в Блумингтоне, потом в течение трех лет преподавала русский язык в Дартмутском колледже города Хановер, штат Нью-Гэмпшир, а после в Бостонском колледже.

О берлинском периоде Марии Михайловны известный философ Федор Августович Степун оставил следующие воспоминания: «Несколько лет тому назад я, не подозревая, что младшая дочь Маргариты Кирилловны живет с мужем в Берлине, заметил ее в числе своих слушателей на докладе о театрах Москвы. На следующий же день я зашел к ней. На стене просторной комнаты – портрет работы Тропинина. На концертном рояле – пастернаковский набросок дирижирующего Никиша, за спиной дирижера – колонны и антресоли Благородного собрания, нынешнего Дома Советов <Дома Союзов>. Рядом с ним фотография Скрябина (хорошо знакомое по эстраде тонкое нервное лицо) и еще несколько своих московских вещей – сиротствующих в Берлине мигов прошлого. Пьем чай, разговариваем обо всем сразу. Мария Михайловна, лицом и манерами очень напоминающая мать, говорит больше вздохами, восклицаниями, отрывочными вопросительными фразами, радостными кивками головы: „Ну, конечно… Мы с вами знаем…“ Вспоминаем нашу Москву. В Марии Михайловне, слава богу, нет и тени злостной эмигрантщины. Она и в советской Москве чувствует хоть и грешную, но все же вечную Россию. После чая она садится за рояль и долго играет Скрябина, Медтнера, Калинникова. В моей душе поднимается мучительная тоска. Странно, тоска, голод, а все же она насыщает душу».