Жуков. Взлеты, падения и неизвестные страницы жизни великого маршала - читать онлайн книгу. Автор: Алекс Громов cтр.№ 90

Именно Рокоссовский впервые в 1942 году на Брянском фронте использовал в боях части, сформированные из бывших заключенных. В его воспоминаниях (точнее, в последней, выпущенной в 1997 году книге «Солдатский долг») об этом говорится так: «В августе нам на пополнение прибыла стрелковая бригада, сформированная из людей, осужденных за различные уголовные преступления. Вчерашние заключенные добровольно вызвались идти на фронт, чтобы ратными делами искупить свою вину. Правительство поверило чистосердечности их порыва. Так и появилась эта бригада у нас на фронте. Бойцы ее быстро освоились с боевой обстановкой; мы убедились в том, что им можно доверять серьезные задания. Чаще всего бригаду использовали для разведки боем. Дралась она напористо и заставляла противника раскрывать всю его огневую систему. В бригаде появились отличные снайперы. Как заправские охотники, они часами подкарауливали гитлеровцев и редко выпускали их живьем.

«Беспокойная бригада» воевала неплохо. За доблесть в боях с большинства ее бойцов судимость была снята, а у многих появились на груди ордена и медали.

Жизнь убедила меня, что можно верить даже тем, кто в свое время по каким-то причинам допустил нарушение законов. Дайте такому человеку возможность искупить вину – и увидите, как хорошее возьмет в нем вверх. Любовь к Родине, своему народу, стремление во что бы то ни стало вернуть их доверие сделают его отважным бойцом».

Эти красивые слова, сказанные в мемуарах великого военачальника, существенным образом отличаются от текста, сохранившегося в семье Рокоссовского.

Почему же эту «беспокойную бригаду» отправили именно под командование Рокоссовского? Может быть, именно потому, что перед войной маршал (а тогда еще генерал-лейтенант) хлебнул лиха, оказавшись в сталинских застенках. Прошедшему через ад ленинградских «Крестов» легче найти общий язык с бывшими зеками и заставить их подчиняться приказам…

* * *

30 мая 1944 года Сталин утвердил план операции «Багратион». Начало ее было намечено на последнюю декаду июня. Жуков должен был координировать действия 1-го и 2-го Белорусских фронтов, а Василевскому поручались два других фронта – 1-й Прибалтийский и 3-й Белорусский фронты. Причем Жуков и Василевский имели полномочия прямо руководить боевыми действиями фронтов.

Началу операции предшествовала тщательная подготовка. Жуков в начале июня приехал в войска и, объезжая район за районом, изучал ситуацию на каждом конкретном участке фронта, проводил совещания, обсуждая обстановку и прорабатывая детали предстоящего наступления. Он постоянно подчеркивал важность тщательной и постоянной разведки обороны противника, памятуя о неудачном начале Днепровской операции.

Одновременно велась масштабная кампания по дезинформации противника. Там, где планировалось наступление, – демонстративно строились оборонительные рубежи. Вопросы наступления по радио не обсуждались. Войска перемещались только по ночам. А план операции «Багратион» в полной мере был известен лишь Сталину, Жукову, Василевскому и еще трем высшим офицерам.

При этом на правом крыле 3-го Украинского фронта на север от Кишинева, наоборот, имитировалась подготовка наступательных действий. Создавалось впечатление, что в этом районе сосредоточены значительные силы – ради этого в местах, доступных для немецкой разведки, даже выставили макеты танков и орудий.

В середине июня были проведены штабные игры на тему грядущей операции. 22 июня, по воспоминаниям Жукова, «оба фронта провели разведку боем. В результате удалось уточнить расположение огневой системы противника непосредственно на его переднем крае и расположение некоторых батарей, которые раньше не были известны».

Операция «Багратион» началась 23 июня.

«Когда готовилось решение о прорыве обороны, командующий 3-й армией генерал-лейтенант А. В. Горбатов предложил нанести удар танковым корпусом Б. С. Бахарова несколько севернее – из лесисто-болотистого района, где, по его данным, была очень слабая оборона противника, – писал Жуков в «Воспоминаниях и размышлениях». – С А. В. Горбатовым не согласились и приказали ему готовить прорыв на участке, указанном командованием фронта, так как иначе пришлось бы передвигать на север и главный удар 48-й армии.

Началось сражение. Прорыв обороны противника развивался медленно. Видя это, А. В. Горбатов обратился с просьбой разрешить ему выполнить свой первоначальный план и нанести удар танковым корпусом севернее. Я поддержал предложение А. В. Горбатова».

Эти слова создают впечатление, будто маршал почти не волновался тогда. О его внешней невозмутимости вспоминали и другие участники событий.

«В этой обстановке, – вспоминал маршал артиллерии Н. Д. Яковлев, – командарм А. В. Горбатов, человек, прошедший уже немалый армейский путь и хорошо понимавший всю сложность ратного труда, вел себя сдержанно, пожалуй, даже спокойно. И в этом спокойствии чувствовалась его твердая уверенность в том, что командиры корпусов, дивизий и полков его армии, несмотря ни на что, достойно выполнят свой воинский долг. Поэтому старался не особенно-то тревожить их телефонными звонками, а терпеливо ждал дальнейшего развития событий. Г. К. Жуков тоже ничем не выдал своего волнения. Он даже не беспокоил командарма, а, прогуливаясь по рощице, в которой располагался НП армии, лишь изредка интересовался сообщениями о боевой обстановке в целом на фронте и у соседа – в войсках 2-го Белорусского фронта. Так же выдержанно вел себя весь день, вечер и ночь, а потом даже и следующий день. Такому хладнокровию можно было только позавидовать».

25 июня войска 1-го Прибалтийского фронта и 3-го Белорусского фронта окружили пять немецких дивизий под Витебском, а на следующий день освободили сам город. 27 июня войска 1-го Белорусского фронта поступили так же под Бобруйском – а когда поступили сведения, что окруженная группировка готовит прорыв, ее просто разнесли бомбами.

«Операция вполне удалась, – констатировал Жуков. – Противник был опрокинут, и танкисты Б. С. Бахарова, выигрывая фланг группировки противника, стремительно двинулись к Бобруйску, отрезая немцам единственный путь отхода через реку Березину.

После этого удачного маневра наших войск противник начал отход с рубежа Жлобин – Рогачев, но было уже поздно. Единственный мост у Бобруйска 26 июня был в руках танкистов Б. С. Бахарова.

Танковый корпус М. Ф. Панова, выйдя в район северо-западнее Бобруйска, отрезал все пути отхода противнику, находившемуся в самом городе.

Таким образом, 27 июня в районе Бобруйска образовалось два котла, в которых оказались немецкие войска 35-го армейского и 41-го танкового корпусов общей численностью до 40 тысяч человек.

Мне не довелось наблюдать, как проходила ликвидация противника в Бобруйске, но я видел, как шел разгром немцев юго-восточнее его. Сотни бомбардировщиков 16-й армии С. И. Руденко, взаимодействуя с 48-й армией, наносили удар за ударом по группе противника. На поле боя возникли сильные пожары: горели многие десятки машин, танков, горюче-смазочные материалы. Все поле боя было озарено зловещим огнем. Ориентируясь по нему, подходили все новые и новые эшелоны наших бомбардировщиков, сбрасывавших на противника бомбы разных калибров. Весь этот жуткий «хор» дополнялся артиллерийским огнем 48-й армии…»