Венценосные супруги. Между любовью и властью. Тайны великих союзов - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Франсуа Сольнон cтр.№ 74

Не пора ли выходить ей замуж? Претенденты торопили ее, но с Евгенией было непросто. Ей уже минуло 22 года, когда ее мать, рассердившись на испанский двор, снова покинула Мадрид, переехав в декабре 1848 г. в Париж. Обе женщины (Пака успела выйти замуж) поселились на Вандомской площади. Столица, из которой в прошлом феврале за три дня выгнали короля Луи-Филиппа и провозгласили Республику, только что пережила революцию. В конце бурного года Франция обзавелась президентом, носившем славное имя — это был сын Людовика Бонапарта, бывшего короля Голландии, и Гортензии де Богарне, племянник императора Наполеона I и внук Жозефины. Может, в Париже, а не в Мадриде найдет себе Евгения самую выгодную партию?

Когда в декабре 1852 г. внимание, которое столь щедро оказывал девушке принц-президент, стало очевидно всем, все ошибочно решили, что она взялась из ниоткуда, чтобы пополнить список женских побед Луи-Наполеона. Уже три года минуло с тех пор как они встретились и обратили друг на друга внимание у кузины Матильды на ужине в ее дворце на улице де Курсель. Принца-президента тогда заинтриговала эта 23-летняя девушка. «Он смотрел на меня, — позже напишет она, — со странным видом». Всего через несколько недель Евгения получила из Елисейского дворца приглашение вместе с матерью прибыть в замок Сен-Клу, где Луи-Наполеон любил проводить лето. Интересное дело: двух женщин «в самых торжественных туалетах» встретили только принц и его родственник граф Баччиоки. Обстановка была в высшей степени дружеская, но хозяина тут же заподозрили во всех грехах и разочаровали: Евгения важно прочитала ему небольшую лекцию о протоколе и спешно возвратилась в Париж. Разочарованная мадемуазель де Монтихо поведала о своем смятении сестре: «Я совершенно презираю себя за чувства к принцу. Там, где я видела начало прекрасной дружбы, возможно, даже чувство, у него было, в лучшем случае, приключение».

Вскоре пришло новое приглашение. На сей раз в Елисейский дворец. Словно Луи-Наполеон хотел загладить промах, допущенный в Сен-Клу. Обе дамы дали согласие. Луи-Наполеон вел себя галантно. Прошло лето 1849 г.; принц-президент был погружен в политику. Евгения вместе с матерью принимали воды в Спа. Осенью, вернувшись в Париж, они получили новое приглашение на вечер в доме Матильды. Там же был Луи-Наполеон. «Мне очень недоставало вас в последние месяцы», — сказал он мимоходом Евгении.

В новогоднюю ночь, снова в доме своей незаменимой кузины, сердцеед воскликнул:

— Полночь! Пусть все поцелуются! И подошел к Евгении: — Таков обычай Франции… — В Испании такого обычая нет! — ответила красавица, склоняясь в протокольном и защитном реверансе.

Было очевидно, что покорить Евгению нелегко. Но ее искусное сопротивление подстегивало принца, привыкшего к более уступчивым красоткам. Нетерпеливому поклоннику надо было взять себя в руки. Вычурная игра, которую начала Евгения, продолжалась. Будущие супруги переписывались — от имени Евгении послания составлял друг семьи Мериме, поскольку мадемуазель де Монтихо с матерью часто отсутствовали в Париже. Они уезжали в Испанию, принимали горячие воды на курортах Висбадена, возвращались в столицу в холодное время года, отбывали на всемирную выставку в Лондон, затем снова ехали в Париж, а потом в Мадрид (там они узнали о государственном перевороте 2 декабря 1851 г.), часто бывали в О-Бонне в Басконии. Обе дамы не сидели на месте. Пока они разъезжали туда-сюда по Пиренеям, принц-президент имел возможность поссориться с законодательной Ассамблеей, покончить с Республикой, утвердить новую конституцию и прописать в ней народные чаяния по поводу восстановления империи.

Удовлетворенная жажда абсолютной власти не заставила его забыть о Евгении. Она получала приглашения (Фонтенбло, Сен-Клу, Компьень) и усердно посещала ту, что отныне именовалась принцессой Матильдой. «В этом [1852] году, — заметила та о Евгении, — она значительно похорошела; она изо всех сил добивалась моей дружбы… Каждый вечер у меня были приемы, я устраивала балы и концерты, на которые принц старательно ходил. Я видела все-все маневры, что одной стороны, что другой». Больше ждать Наполеон не мог. Однако красавица отказывалась стать новой Лавальер [211] и была согласна только на брак.

Влюбленный как никогда в жизни император принял решение жениться. Он сообщил приближенным о своем намерении и 15 января 1853 г. официально посватался к матери девушки. Весть об этом тут же разлетелась и породила множество сплетен. Говорили, что красота Евгении (которую никто не мог отрицать) не способна скрыть ее глупость, а также, что девушка уже запятнала свою репутацию. «Авантюристка», — было у всех на устах. «Интриганка», «амбициозная особа», «истеричка», — добавляли затем. «С мадемуазель де Монтихо спят, на ней не женятся», — резко написала принцесса Матильда, ругавшая себя за то, что представила Евгению своему кузену. «Мы создали Империю не для того, чтобы император женился на цветочнице», — добавил министр Персиньи. Новоиспеченный двор разделился на сторонников и врагов «этой Монтихо».

Более всех бесновался брат Матильды принц Наполеон-Жером по прозвищу «Плон-Плон», сын Жерома Бонапарта, бывшего короля Вестфалии. Он успел получить отказ у прекрасной Евгении и, вероятно, не понаслышке знал о ее неуступчивости. Однако были у него причины и посерьезнее, чем уязвленное самолюбие. Плон-Плон, несмотря на республиканские взгляды, считался наследником престола и не желал ни брака Наполеона III, ни рождения принца, будущего императора. Он на всю жизнь затаил злобу на Евгению.

Как только выбор императора стал известен общественности, нашлись и те, кто одобрил его. Герцог де Морни, сводный брат Наполеона III, первым поаплодировал этому браку. Его примеру последовали и другие, поначалу настроенные враждебно либо нерешительно: например, министр иностранных дел Друэн де Луис или граф Валевский, посол в Лондоне, тщетно ведший переговоры о союзе с какой-нибудь подходящей английской принцессой. Наполеон оставался глух к недовольным высказываниям и стремился сыграть свадьбу как можно раньше. Тех, кто видел в этом не более чем «прихоть» или упрекал императора в том, что тот совершает «ошибку», он заставлял закрыть рот: «Мне никуда не деться».

Через несколько дней после официального объявления Наполеон дал более развернутое объяснение своему выбору. 22 января в Тюильри перед собравшимися дворянами, парламентариями и послами он опроверг общепринятую мысль о том, что браки между королевскими семьями способствовали сближению монархий. На самом деле, сказал он, они «углубляют ложное чувство безопасности и заменяют семейными интересами интересы общественные». С подкупающей искренностью новый хозяин Франции не скрывал своих корней: «Не надо старить свой герб и стремиться любой ценой сойтись с семьями королей, а надо всегда помнить о своем происхождении, не изменять себе и чистосердечно принять перед всей Европой титул выскочки, поскольку ты выскочил благодаря свободному голосованию великого народа». Некоторые дипломаты собирались было сделать вывод, что император защищал и превозносил молодость своей монархии оттого, что тушевался рядом с иностранными династиями. Но Наполеон нанес им решительный удар: «Я предпочел женщину, которую люблю и уважаю, женщине незнакомой, союз с которой давал бы некие преимущества, смешанные с жертвами». Для Наполеона III второй брак победителя А устерлицкой и Ваграмской битв с эрцгерцогиней Марией Луизой Австрийской должен был служить тому примером. Но в Вене, Лондоне или Санкт-Петербурге, где до сих пор господствовали ценности Старого режима, игнорирование принцесс королевской крови и превращение женитьбы в частное дело казалось проявлением дурного вкуса и предвестием тревожных странностей.