Тайный агент Ее Величества - читать онлайн книгу. Автор: Алла Бегунова cтр.№ 80

Встречи Флоры со светлейшим князем Потемкиным так и останутся тайной. Все, что она будет сейчас делать на полуострове со своей разведовательно-диверсионной группой, потом припишут или другим людям, или невероятному стечению обстоятельств, или удивительной атмосфере великой эпохи Екатерины Второй.

Снега в Крыму они все-таки дождались.

Он выпал в конце февраля. То была метель, похожая на обычную непогоду. Внезапно серая туча закрыла полнеба. Первые редкие снежинки летели тихо и медленно, но вскоре повалили густо. Откуда ни возьмись сорвался шквальный ветер. Он подхватил снег, закружил его в бешеном танце и понес с севера на юго-восток. Окрестности погрузились в белую мутную пелену, и русским путешественникам пришлось остановиться.

В это время они двигались от Бахчисарая по долине реки Коссе к Главной Крымской гряде, а точнее, к Чатыр-Дагу, или Шатер-горе, одной из пяти самых больших вершин полуострова, достигающей 1527 метров над уровнем моря. Трапециевидный, характерный силуэт ее уже четко просматривался на серо-голубом небе, как вдруг метель, обрушившаяся на яйлу — ровное горное пастбище, — лишила их этого ориентира.

Еще два дня назад Аржанова была в Бахчисарае. Она гостила у давнего своего знакомца мурахаса Али-Мехмет-мурзы из рода Яшлав. В просторном особняке, построенном его предками над рекой Чурук-су, всегда тепло и сердечно встречали Анастасию. Никем не назначенный и не утвержденный, почтенный вельможа, однако, по праву считался главой «русской партии», существовавшей среди крымско-татарской знати.

Опытный дипломат, при Шахин-Гирее исполнявший обязанности министра иностранных дел, он неоднократно бывал в Санкт-Петербурге на переговорах. Екатерина Алексеевна выделяла его среди прочих ханских чиновников, считала человеком умным, отменно здравомыслящим и дальновидным. Естественно, Али-Мехмет-мурза твердо и последовательно выступал за сближение Крымского ханства с Россией.

К сожалению, в настоящий момент он мало чем мог помочь Аржановой практически в исполнении ее миссии. Преклонные года его сопровождались различными недугами. Мурахас редко покидал стены дома. Но ухитрялся поддерживать прочные связи со своими единомышленниками в разных концах государства, следил за событиями и знал многое, если не все, что происходило на степных равнинах, в предгорьях и горах Крыма.

Анастасия изложила ему план российского правительства, предусматривающий отречение Шахин-Гирея от престола в пользу Екатерины Второй уже в ближайшее время. Подумав, Али-Мехмет-мурза сказал, что с каждым днем такой план становится все более реальным. Повелитель крымско-татарского народа, вернувшись к власти на русских штыках, вновь обратился к методам правления губительным, жестоким, вызывающим возмущение в обществе.

Например, светлейший хан в январе сего года казнил одного из своих двоюродных братьев, Мехмет-Гирей-султана, сына знаменитого Кырым-Гирея. Пусть родственник, проживавший в Абазинской орде, кочующей в Прикубанье, принял участие в мятеже, но активными действиями он не отличался. Более того, Мехмет-Гирей-султан со своими воинами сдался добровольно. Приехал в Карасу-Базар, явился к Шахин-Гирею, положил перед ним саблю, встал на колени, произнес слова особой клятвы покаяния. И через день вместе со своими телохранителями был обезглавлен на площади при большом стечении народа.

— Вероятно, искренне раскаявшиеся бунтовщики достойны снисхождения, — согласилась Аржанова. — Но все ли родственники светлейшего хана, злоумышлявшие на него, признали свою вину?

— Конечно, — ответил мурахас. — Старший брат повелителя Бахадыр-Гирей, его сын Шагам, средний брат Арслан-Гирей, а также Халим-Гирей-султан… Пребывая сейчас в заключении, они усердно молятся и размышляют о допущенных ими беззакониях.

— А Казы-Гирей, другой двоюродный брат хана? Он тоже дал клятву покаяния?

— Казы-Гирей, прямой наймит турецкой разведки, давно покинул пределы нашей страны, — важно сообщил ей вельможа.

— Нет, он здесь, достопочтенный мурза.

— Откуда вы знаете?

— Он хотел со мной встретиться, — усмехнулась курская дворянка. — Устроил со своей шайкой засаду в степи, недалеко от Гёзлёве.

Али-Мехмет-мурза покачал головой:

— Вай-вай, как нехорошо! Впрочем, на его счету немало других преступлений.

— Думаете, он когда-нибудь раскается?

— Вовсе не уверен.

— Достопочтенный мурза! Помогите мне найти его. Может быть, тогда этот нечестивец и произнесет ту самую клятву… Обещаю вам, что при таком исходе мы сохраним ему жизнь…

Снег падал безостановочно, был влажным и мягким. Он облеплял фигуры путников и их лошадей, ковром ложился на дорогу, на поле вокруг нее, превращал придорожные кусты колючего вечнозеленого можжевельника в причудливые статуи. Вглядываясь в белую замять, Аржанова уже подумывала о возвращении в татарскую деревушку Коссе-кой, которую они час назад миновали.

Однако суруджи, или проводник, по имени Салих советовал подождать. Его познакомил с русской путешественницей Али-Мехмет-мурза, отрекомендовал как верного и надежного человека и сказал, что Салих доведет отряд Флоры до пастушьей заимки на верхней яйле Чатыр-Дага. Там сейчас пасет отару овец, принадлежащую роду Яшлав, чабанский атаман Нуреддин-ага.

Салих оказался прав.

Действительно, вскоре снегопад прекратился. Ветер угнал прочь серую тучу, на небе засияло яркое крымское солнце. Под его лучами белый покров засверкал, как хрустальный, и начал потихоньку таять. Русские по дороге поднимались все выше и выше и видели, что от метели остаются лишь воспоминания в виде отдельных, зацепившихся за кусты, за камни, за скалы белых лохмотьев, клочков, полос, уже ноздреватых, серых, холодной влагой уходящих в землю.

Величественная по своей красоте картина открывалась перед путниками. Чатыр-Даг, двухступенчатый горный массив, вытянутый с севера на юг примерно на десять километров уже нависал над ними. Они вступили на верхнюю яйлу и ясно видели перед собой две его вершины: Эклизи-бурун и Ангара-бурун. Там на ребристых отрогах и обрывистых склонах лежал, не тая, плотный, глубокий снег, гулял бешеный ветер.

Они полюбовались прекрасным горным видом, но подниматься к вершинам не стали. Пастушья заимка находилась на краю верхней яйлы. Дорога, проложенная среди горных лугов, летом — зеленых и роскошных, сейчас, в феврале, — печальных, покрытых высохшей желтовато-серой травой, поворачивала вправо и все больше теряла свои очертания. Серовато-белый известняк здесь — в виде скал, валунов, хаотичных скоплений камней. Они превращали дорогу в полосу препятствий. Потому Салих шел впереди, ощупывая землю почти двухметровым посохом, громко предупреждал русских не только о выступах скал, но и о глубоких ямах, провалах, колодцах и шахтах, которыми изобиловала поверхность яйлы.

Встречались им и островки леса: бук, граб, груша лохолистная, сосна. В труднодоступных местах, прямо над обрывами, рос реликтовый тис ягодный, стелились по земле кусты можжевельника. На выступах известняка, порой огромных, цеплялись корнями за камни полукустарники — дубровник яйлинский с кремоватыми одногубыми цветками и ясменник дернистый с нежно-розовыми трубочками своих венчиков.