Червонное золото - читать онлайн книгу. Автор: Антонио Форчеллино cтр.№ 54

Маргарита понимающе ее обняла и откинула одеяло с груди Джулии, чтобы пахнущий медом осенний ветерок обдал прохладой ее бессильно откинувшееся на подушки тело. Джулия снова заговорила, стараясь преодолеть неловкость от взгляда Маргариты, так и оставшейся неудовлетворенной после ночи любви.

— План был великолепен, все расставилось по местам, я жила в Фонди хозяйкой феода рядом с обожаемым братом, и он отводил от меня претензии алчных итальянских вельмож. Изабелла наконец родила ребенка, моего Веспасиано, которому я была готова посвятить себя, чтобы он получил такое же блестящее воспитание, как и я. Но судьба распорядилась по-другому. Луиджи умер у меня на руках ледяным декабрьским утром тысяча пятьсот тридцать шестого года. Ему должно было исполниться тридцать два. Никогда не забуду муку его смерти.

На глаза Джулии навернулись слезы.

— Мне было никак не согреть дом. Я принесла в его комнату все жаровни, но огромные окна в проклятом палаццо не защищали от холода. Повсюду был лед, не помогали даже большие костры, зажженные на улице по случаю праздника Непорочного Зачатия. Луиджи весь дрожал, и я не могла его согреть. А потом он умер, и я оплакивала и его, и себя. Все рушилось на глазах, никто больше не мог меня защитить. Оставался только всемогущий Ипполито Медичи, пожизненный папский кардинал-племянник, но и тот оставил меня через два года. Он был молод, силен и красив и в своем римском палаццо собрал самый причудливый двор в Европе. Ему служили воины всех наций: мавры, славяне, турки; о его серале ходили легенды; в его зверинце жили редкие африканские звери. Там была тигрица по имени Джулия, которая привлекала путешественников больше, чем могила святого Петра. Она отличалась свирепостью и однажды одним ударом лапы убила женщину, слишком близко подошедшую к клетке. Таков был Ипполито, сын Джулиано Немурского [40] , который довольствовался моими портретами и улыбками. У его ног были все римские девственницы и куртизанки, но любил он только меня, может, потому что понимал: я никогда не буду ему принадлежать.

Маргарита приложила ей палец к губам и засмеялась:

— Мужчины всегда верны себе. Горе тебе, если уступишь сразу. Это первое правило, которому учат куртизанок.

Джулия поцеловала палец Маргариты и продолжала:

— С его смертью исчезла всякая надежда отстоять свою независимость. Изабелла желала получать доход с феода, и мне пришлось обороняться, как Ипполитовой тигрице. Кончилось тем, что я переехала в Неаполь, под покровительство моего дядюшки Ферранте Гонзаги. В келье монастыря Святого Франциска, из окон которой были видны Капри и Сорренто, я провела счастливейшие годы жизни. Там я познакомилась с Витторией и Вальдесом, философом, который уехал из Испании за Карлом Пятым. Этот благородный человек с чарующим голосом впервые дал мне понять, что такое сила веры и мужество сопротивления. Они с Витторией были самыми яркими личностями в городе. Виттория мне сразу понравилась, как только я ее увидела на празднике бракосочетания герцога Авалоса в палаццо Мерджеллина. Она появилась на пегой кобыле в попоне из красного бархата с золотой бахромой. Казалось, она сошла со страниц Овидия, хотя ее красота и не бросалась в глаза. В ее взгляде чувствовалась сила Везувия, ни у кого не было таких глаз. Тонкий профиль с орлиным носом напоминал лицо с римских фризов. Такой человек ни за что не станет молить о пощаде только потому, что родился женщиной. С ней я открыла, насколько тесно женщины могут быть связаны друг с другом, вне зависимости от телесной привлекательности.

Маргарита налила себе воды из расписанного цветами глиняного кувшина, стоявшего в изголовье, и натянула одеяло до подбородка.

— Вам с Витторией повезло, что вы нашли друг друга: две самые сильные женщины Италии объединились под предводительством такого свободного мыслителя, как Вальдес.

— Да, ты права. А знаешь, я никогда не думала об этом совпадении. В те годы Вальдес проповедовал духовное обновление, и мы все — Виттория, я и наши друзья Фламинио и Приули, которых ты видела в Чивите, с готовностью впитывали в себя ферменты новой жизни. После его смерти мы пошли за его наследником, английским кардиналом Реджинальдом Поулом, который развил учение, доведя его до новых вершин.

— До опасных вершин.

Маргарита склонилась к белой груди, чтобы поцелуем смягчить завуалированный упрек.

— Теперь опасно даже просто жить. Как бы там ни было, а это моя жизнь. Какая разница, соединятся или нет все незначительные эпизоды несостоявшейся любви… Я не жалею о них после ночи с тобой, потому что поняла, что именно к ней я робко готовилась все эти годы.

Маргарита отблагодарила ее долгим поцелуем. Потом спросила:

— Зачем вы связались с такими радикальными и опасными религиозными кругами, да еще в большом городе?

Ей хотелось до конца понять этот революционный мирок. Вряд ли ей еще представится такая возможность. Она расспрашивала Джулию, как расспрашивала когда-то дожа, папского нунция и мавританских принцев, но у женщины было труднее что-либо выведать, используя наслаждение как инструмент. Она взяла руку Джулии и приложила ее к своей щеке, выкрадывая ласку.

— Реформа, за которую мы боремся, не упирается в теологические принципы. Она стремится освободить жизнь и веру от тирании предрассудков Римской церкви и поставить мужчин и женщин в равное положение, ибо вера проявляет себя не в официальных обрядах, а в духовных упражнениях, и Виттория доказала, что женщины справляются с этим не хуже, если не лучше мужчин.

Маргарита начинала что-то понимать в том переплетении гордости и страдания, что так крепко связало самых умных и самых знатных властительниц Италии. Теперь же пришла ее очередь кое-что разъяснить Джулии, которая без устали заглядывала в ее зеленые глаза и гладила рыжие волосы. В окно заглянуло солнышко и согрело им плечи.

— Маргарита, откуда ты взялась? Почему никто из нас ничего о тебе не знал? Ведь ты не куртизанка, то есть, должно быть, не совсем куртизанка. Мы знали Империю и Туллию Арагонскую — так велела называть себя женщина, которая и по сей день держит римский двор у своих ног. Они красивы, образованны и владеют утонченными манерами, но с тобой у них мало общего. Твоя культура — не культура содержанки, твои знания подавляют. Не может такое юное существо, а тем более девушка, столько знать. Меня всегда считали чудом учености, но мне далеко до тебя. А красота твоя вскормлена не для постели, а для военных действий. У тебя мускулатура воина. Я видела, как в саду на рассвете ты делала упражнения, которые когда-то делал мой брат и которые я считала невыполнимыми для женщины. И этот твой приезд в Рим, когда кардинал пригласил тебя… Даже если дело касается папского внука, куртизанка твоего класса не может покориться одному мужчине и все время оставаться его жертвой, будь то хоть сам император. Зачем же тебе ехать за Алессандро в Парму, в эту вонючую дыру, в которой станет совсем нечем дышать, когда туда явится Пьерлуиджи со своим «двором чудес» [41] ?