Тайны уставшего города. История криминальной Москвы - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Хруцкий cтр.№ 75

Довольны были все. Отношения между продавцом и покупателями были просто патриархальными, поэтому к ним обращались с просьбой помочь продать старинный сервиз, гобелен, а частенько и старинные украшения.

Для такого случая у многих были свои тихие ювелиры, которые уже давно числились пенсионерами, но продолжали работать посредниками.

По-настоящему богатыми людьми были только московские деловые. Только они могли дать настоящую цену. Как ни странно, подобные формы купли-продажи нашли в городе твердую основу. Люди приносили золотые монеты, кольца, кулоны. Все, что смогли сберечь их экономные мамы и бабушки.

Появилась возможность вложить деньги, люди становились пайщиками ЖСК, покупали автомобили, строили на полученных на производстве садово-огородных участках хорошие домишки.

Если бы наше дорогое государство принимало у населения эти цацки по нормальной цене, никому бы и в голову не пришло иметь дело с мелкими дворовыми спекулянтами.

Но государство твердо стояло на своем и принимало в скупках редкое ювелирное изделие как золотой лом, за копейки.

Поэтому и существовал этот маленький черный рынок.

Я уже говорил, что редкие дорогие вещи уплывали к московским деловым.

Где они прятали свое добро, о том не знал никто. Их жены могли только на домашних праздниках появляться перед гостями во всей приобретенной красоте.

Много позже, в 1980-х годах, они перестанут бояться и их дамы засверкают в ресторанах и театрах изумительными украшениями.

Лихие ребятишки поняли, что брать госсобственность опасно и тяжело, и решили бомбить цеховиков.

Главное заключалось в том, чтобы делец, напуганный до смерти, сам отдавал свои ценности и деньги.

Но как узнаешь, у кого они есть, а у кого, кроме дубленки и «жигулей» по доверенности, ничего нет?

Вот тогда-то и началась кропотливая оперативная работа. Мощному аппарату ОБХСС в сравнении с ушлыми ребятами просто было нечего делать.

Но для настоящего дела нужны были люди, имевшие возможность беспрепятственно проникать в стан врагов. Были и другие, более тонкие методы. Дельца заманивали в катран (подпольный игорный дом), где его обыгрывали или подставляли красивую девушку.

Второй способ был наиболее эффективным. И денег на подготовительную работу не жалели.

Я знал одну такую даму, звали ее Нина Акула.

Она-то и рассказала мне историю, как с товарищами вытряхнула деньги у проживающего ныне в далеком государстве Израиль крупнейшего московского цеховика Лени Белкина.

В те годы начала расцветать новая форма обогащения – подсобные производства при колхозах.

Все сельские хозяйства, находившиеся в зоне рискованного земледелия, жили небогато и трудно. Когда государство, войдя в тяжелое положение сельских тружеников, разрешило подсобные предприятия, то целая орда веселых дельцов кинулась поднимать запущенное сельское хозяйство Нечерноземья.

Чего только не выпускали эти предприятия! Платки, чеканку, фотографии киноартистов, трикотажные кофточки, обувь. Товар расходился лихо, и в кассах колхозов появились живые деньги. Можно было платить зарплату, начинать строительство, думать о приобретении техники.

Но большая часть прибыли оседала в карманах цеховиков.

Дело Белкина процветало, у него было два цеха в подмосковном колхозе. Один выпускал резиновую обувь, второй – трикотаж.

И вот он приехал на десяток дней отдохнуть в город Пярну, на любимый эстонский курорт, в страну взбитых сливок и ликера «Вана Таллин».

И почему-то вышло так, что его комната в пансионате «Каякас» оказалась рядом с апартаментами Нины Акулы.

Роман начался стремительно. Прекрасная дама по уши влюбилась в рослого и симпатичного Белкина.

Ах, эти ночи на взморье! Терраса ресторана «Раана-Хона», повисшая над заливом, маленькое кафе на Морской улице, тихий парк, населенный ручными белками.

Потом Москва, уютная квартира новой подруги на улице великого драматурга Островского в Замоскворечье. Еще никогда в жизни его так не любили. Белкин всерьез уже начал подумывать о перспективах совместной жизни со своей возлюбленной.

Все было прекрасно, но однажды председатель колхоза зашел к Белкину и рассказал, что им упорно интересуется ОБХСС.

А потом подъехали два молодых опера. Поговорили о сырье, о поставках, о товаре.

Белкин был паренек тертый и хорошо знал, чем могут закончиться такие визиты.

Он приехал к любимой, все рассказал ей и попросил спрятать кое-какие ценности.

Любимая проплакала весь вечер, чем еще больше разбередила Ленино сердце.

Черт с этим ОБХСС, главное, что он любим. В цеху бухгалтерия приведена в идеальный порядок, при обыске в доме не найдут ничего.

Пробьемся!

Он привез заветный чемодан на улицу великого драматурга и поехал в колхоз.

Вечером, купив парного мяса, он прилетел на крыльях любви, открыл дверь квартиры и ничего не понял.

Прихожая пуста, не было ни бронзовой люстры, ни ковровой дорожки, ни зеркала. Только стенной шкаф распахнул дверцы, словно собираясь его обнять. Он вошел в комнату и не увидел мебели.

Тогда Леня понял, что его кинули, а жаловаться некому.

Вот какую историю рассказала мне замечательная дама.

Я слушал эту историю, смотрел на Нинку Акулу и никак не мог вспомнить, где видел ее раньше.

А потом все-таки выскреб из памяти ресторан ВТО, элегантного Мазура и красивую брюнетку рядом с ним.

– Нина, – спросил я, – это дело Гера Мазур поставил?

– Откуда вы знаете?

– Догадываюсь.

Два года назад я приехал в Антверпен. Времени было немного, и я торопился в Брюссель, но здесь мне надо было обязательно встретиться с человеком, который обещал рассказать о некоторых делах, связанных с русскими бриллиантами.

Мы сидели в кафе на главной площади у ратуши. Было жарко. На площадь въехал белый «мерседес», и из него вышел Гера Мазур. Равнодушно мазнул по площади холодными глазами и не торопясь стал подниматься по ступеням ратуши.

И я вспомнил Салехард, и ресторан «Север», и бывшего зэка в новом костюме.

До чего же интересно устроена жизнь!

А потом зажгли фонари, и неестественно-желтый свет залил переулок. Он был неприятным и зыбким, казалось, что дома заразились инфекционным гепатитом.

Я стоял у часовни, построенной в конце переулка, смотрел на Столешников – он был удивительно похож на кинодекорацию.

Весенние сумерки только что опустились на город, переулок был пуст, только витрины дорогих бутиков сообщали о необыкновенно выгодных скидках по случаю окончания зимы.