Германтов и унижение Палладио - читать онлайн книгу. Автор: Александр Товбин cтр.№ 364

– Забегаловки китайцы тоже прихватывают, меню под себя меняют – вкусно в центре Венеции не поесть.

– Давно нельзя нормально поесть там, где туристы табунами бродят, задолго до наплыва китайцев нельзя было.

– Венеция – самый невкусный город в Италии, туристов всё больше, а коренное население убывает.

– Вкусно удаётся поесть только случайно, если повезёт ненароком свернуть с туристского маршрута и заблудиться.

– Но барменами-то в Венеции ведь традиционно должны быть только венецианцы, разве не так? – поддерживал, как мог, беседу Германтов.

– Так, но священные традиции – в прошлом; китайцы железно всё к рукам прибирают: сперва делаются теневыми владельцами баров…

– Или управляющими…

– А потом на свет из тени выходят, когда документы выправлены и ничего уже нельзя изменить: заглядываешь в бар, а за стойкой – китаец.

– Итальянцы-бармены для фасона только близ Сан-Марко остались.

– Слава богу! Представить себе не могу бармена-китайца во «Флориане»!

– И я не могу, никак.

– А в «Даниели» – можешь?

– Не могу представить, ну никак не могу, хотя знаю, что со дня на день и там появится китаец за стойкой.

– Развивайте воображение! – пожелал бизнес-дамам не плестись в хвосте прогресса Германтов. – А в гондольеры китайцы не прорываются?

– Пока ещё нет, гондольеры всё ещё закрытая каста.

– Оберегайте касту гондольеров как свой последний оплот.

– Почему это последний?

– С китайцами-гондольерами рухнул бы туристический бизнес.

– Точно, рухнул бы! – всплеснула ладонями Оксана. – Рухнул бы, даже если бы соломенные шляпы с цветными лентами китайцы напяливали.

– Впрочем, бизнес сможет спастись, если соблюдено будет одно совершенно обязательное условие.

– Какое?

– К тому времени, когда китайцы возьмутся за длинные вёсла, все туристы должны уже быть китайцами. Возможно такое?

– Легко.

– Пока ещё одна есть у венецианцев каста неприкасаемых, негласная, – усмехнулась Вера.

– Какая?

– Китайцы не могут пока заменить курчавых итальянских мальчиков по вызову, ради которых наезжают богатые американские старухи.

– Итальянских мальчиков заокеанские старухи теперь по Интернету выбирают-заказывают.

– Вам не позавидуешь, надо всё время головы ломать, чтобы поддерживать туристическую активность, – улыбался Германтов. – Учтите, в потребленческую моду, насколько я знаю, вошли образы смерти. В Сиене креативные отельеры недавно последствия средневековой эпидемии чумы превратили в зрелище-аттракцион: раскопали чумное кладбище пятнадцатого века и в холле-атриуме пятизвёздочного отеля, за стеклом, свалили кучу почерневших скелетов.

– Да, крутиться приходится, – кивала Оксана. – Приходится будить и использовать самые мрачные инстинкты… Все теперь даже в театре и кино хотят смотреть исключительно на потоки крови и горы трупов.

– Не только теперь – у Шекспира под конец пьесы на сцене обязательно вырастала гора трупов.

– Почему же?

– Шекспир сопрягал понимание человеческих инстинктов с искусством драмы. Он, истинный драматург, понимал, что финал драмы наступит тогда, когда не останется живых персонажей.

– Коротко и ясно.

– Вечером в этом можно будет убедиться: на Сан-Марко заезжая труппа обещает разыграть «Гамлета».

– Но мы отвлеклись. Как венецианцы к туристам относятся?

– С лёгким презрением, во всех неприятных ситуациях стараются делать вид, что туристов не замечают.

– С лёгким презрением – на людях, а у себя дома… Туристы для коренных венецианцев – самые презираемые существа на свете!

– Туристов всё труднее не замечать: они толпятся повсюду, от них, как кажется уже, одна морока.

– Контингент туристов к худшему меняется, – даже оркестры на Сан-Марко свой вечерний репертуар поменяли, второй сезон уже вместо моцартов-гайднов-генделей играют облегчённые шлягеры: танго, вальсы, неаполитанские мелодии.

– Гламур вместо музыки?

– Точно!

– Туристы – это ведь полбеды, без которой Венеции не выжить, это как-никак привычная повседневная неприятность, а вот те, что понаехали на свой страх и риск из восточно европейских стран…

– Границы настежь открыли, всех впустили, а теперь не знают, что с этим нашествием делать.

– Брюссельские олухи!

– Нашествие не только в Венеции.

– А мусульмане? Минаретов в Европе скоро больше будет, чем колоколен.

– В Швейцарии референдумы в кантонах проводят, чтобы строительство минаретов запретить.

– А в Швеции, в Мальмё, сомалийская мафия уже рулит муниципалитетом, смотрели новости?

– Социал-демократическим муниципалитетом, – машинально подсказал Германтов, проглотив комочек замороженных взбитых сливок, машинально подумал: «Зачем, зачем мне этот расчудесный обед, эта пустоватая болтовня, каких ещё я словесных сигналов-подсказок жду? Ведь главные для меня подсказки – фактура мощения, марафет фасадной лепнины, закатный отблеск в стекле…»

– Халявщики, живут на пособия, а потом – в благодарность – машины жгут, громят магазины.

– Новое тут – лишь массовизация крайних форм такой благодарности, – Германтов машинально вставлял слова, – главный ниспровергатель капитализма Маркс припеваючи жил на деньги капиталиста Энгельса.

– Ультралевые спелись с исламистами…

– На их совести уже…

– У них нет совести…

– Когда страсти улягутся…

– Не улягутся…

– В Брюсселе бюрократы-блюстители окончательно оборзели: чтобы не смущать агрессивных мусульман, даже требуют убрать распятия со стен классов в итальянских школах.

– Даже нательные крестики хотят запретить носить.

– И запретят!

– Нет мира под оливами?

– Это цитата?

Германтов вздрогнул.

– Название старого-престарого фильма.

– Какого?

– Неореалистического.

– Нео? – посмотрела Оксана. – Как интересно… Это был добрый фильм? Там играли итальянские звёзды?

– Массимо Джиротти и…

– Ой, какие же у вас пальцы нервные, длинные, как у пианиста.

– Не обманывайтесь, мне слон наступил на ухо.

– Хорошо, что не кит, – улыбалась Вера.

– Кит наступить не может, – сказала Оксана.

– Может, – возразил Германтов, – Кит сейчас уже на своих двоих подходит к Пьяццетте в компании измочаленных жарой и Головчинером экскурсантов.