Вчерашний мир. Воспоминания европейца - читать онлайн книгу. Автор: Стефан Цвейг cтр.№ 106

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Вчерашний мир. Воспоминания европейца | Автор книги - Стефан Цвейг

Cтраница 106
читать онлайн книги бесплатно

И разумеется, эту мою целинную эпопею я никогда не забуду, как и старого пасечника, подарившего мне банку меда. «Повсюду, не важно где, – сказал я себе тогда, – нежданно-негаданно можно встретить хорошего человека, и этот человек даст тебе с собой по внешнему виду лишь обыкновенную банку меда, но нередко – гораздо больше: некую дозу веры в добро на этом свете и в доброе начало в людях, вопреки всему, что происходило, происходит и будет происходить вокруг нас». И в самом деле, это была своего рода маленькая философия, которую я взял с собой от старого немецкоязычного пасечника, и она помогла мне пережить те сибирские месяцы, которые отнюдь не всегда были только легкими и веселыми. Серьезных разборок я почти не припоминаю. Там в общем и целом, в этой мешанине национальностей, царила атмосфера терпимости, которой позднее я уже не встречал.

Я снова в любимом городе, счастливо совмещаю учебу и развлечения, на которые, разумеется, как всегда, не хватало денег. Но мы могли отдежурить ночь, чтобы достать билет на галерку в театр или входной в филармонию. Особенно часто я бывал тогда в Оперной студии Консерватории. Билеты туда стоили как в кино, а главное, пели здесь совсем молодые певцы – в основном, студенты, которым не было необходимости затягивать себя в пояса и корсеты и покрывать свою лысину кудрявыми париками. И меня ничуть не смущало, что в исполнительском искусстве они еще не дотягивали до всемирно известных оперных звезд. Их свежесть и жизнерадостность компенсировали недостающее мастерство и усиливали во мне обманчивое чувство, что и в Советском Союзе что-то закончилось и с новым поколением, к которому принадлежал и я, начиналось нечто новое, что непременно позволит нам преодолеть мрачное прошлое наших бабушек и дедушек и наших родителей.

Совсем скоро мне довелось узнать, сколько романтической наивности, которую я носил в себе, было в этой нашей вере. В сущности, комичным, но вместе с тем характерным примером этого был один эпизод, который я пережил в опере много позже. Давно уже сам я был преподавателем, был женат и со своей шестилетней дочерью отправился в театр, снова тем временем ставший Мариинкой, на «Золотого петушка» Римского-Корсакова. А в этой опере по сказке Пушкина, как известно, имеется принцесса, арии которой очень полюбились моей дочери. Несколько долгоиграющих пластинок с записью всей этой оперы дочь получила за год до этого от бабушки и дедушки в подарок на день рождения, так что к встрече с любимой принцессой готовилась задолго до похода в театр.

И вот мы сидим в пятом ряду партера среди сплошных иностранцев (поскольку Кировский театр, как и московский Большой, выдвинулся в ранг так называемых валютных театров, куда аборигены могли заполучить билеты, лишь имея крутые связи) и с нетерпением ждем появления принцессы с ее знаменитой арией. И вдруг на сцену буквально выкатилась огромная бабища, которая не столько запела, сколько заверещала. У дочери от ужаса и разочарования началась громкая икота, прокатившаяся по близлежащим рядам партера. Совладать с икотой мы так и не смогли и срочно покинули театр.

Позднее я случайно узнал, что принцесса-тяжеловес была в театре каким-то крупным профсоюзным деятелем и, благодаря этой своей позиции однажды урывая себе роль принцессы, решила не отдавать ее, так сказать, до своего последнего вздоха – практика столь обычная в те времена снизу до самого верха. Подобная ситуация, которую я бы назвал оперной, была характерна для всей нашей жизни. Пропуском в большое искусство или науку служил партийный билет: не профессиональная деятельность, а общественная. Так можно было сделать карьеру.

А на сцену Оперной студии вышло новое поколение, которое, как казалось тогда, будет жить по-другому. Именно в это время наш институт стал факультетом Пединститута имени Герцена. Изменились и статус, и адрес: мы оказались вдруг в центре города, между Казанским собором и Мойкой. Но главное – изменился преподавательский состав, и не в пользу студентов. Тогда-то мы и прочувствовали, что такое принцип партийности. В связи с реорганизацией на пенсию провожали самых заслуженных и самых любимых студентами преподавателей. В первую очередь избавлялись, разумеется, от евреев. Я вновь и вновь возвращаюсь к еврейской теме: от этого никуда не уйти, хотя для евреев были и более страшные времена. Я только не знаю таких времен, когда бы евреев не ущемляли. И способы для этого изобретались самые фантастические и абсурдные.

Еще в начале пятидесятых годов многие адвокаты – речь идет об адвокатах-евреях – лишились работы из-за того, что их имена в разных документах не совпадали: в свидетельстве о рождении Борух, а в дипломе – Борис, Мойше – и Михаил и так далее. Русификация имен была делом обычным. И вот адвоката Бориса Михайловича вызывают в один прекрасный день в отдел кадров: «Простите, но вы, оказывается, Борух Мойшевич, а в дипломе – Борис Михайлович. Это не ваш диплом, и мы должны вас уволить. Попробуйте доказать». Иногда, несмотря на все усилия, свести концы с концами не удавалось. Многие архивы во время войны погибли, и возникал тот порочный круг, из которого выхода не было. «Нашему брату, – горько шутили евреи, – надо платить всегда: и чтобы закон нарушить, и чтобы его соблюсти. Но больше – чтобы его соблюли». Когда я узнавал о подобных вещах, мне, естественно, становилось не по себе, но собственный опыт обходится гораздо дороже.

В тот день я, как обычно, пришел в институт, отсидел первую лекцию, и вдруг меня вызвали в канцелярию. Мне предложили пройти в соседнюю комнату: там меня ждут. Я вошел и увидел коренастого человека с восточными чертами лица – возможно, татарина. Он пригласил меня сесть и сразу же заявил, что многое обо мне ему известно: что я сын офицера-фронтовика, а следовательно, настоящий патриот. Он же представляет учреждение, которое, если я поведу себя должным образом, может оказаться мне очень полезным, пора мне уже подумать о своем будущем.

Я впервые столкнулся с сотрудником КГБ лицом к лицу и сначала даже не понял, чего он от меня хочет. Держался он довольно доброжелательно и в конце разговора записал свой телефон: я должен на днях ему позвонить, чтобы мы продолжили нашу беседу. Я, конечно, не позвонил, но дело на этом не кончилось. Через две или три недели после короткой беседы в канцелярии института я получил приглашение явиться в Выборгский дворец культуры, в комнату номер такой-то. Человека, который встретил меня в этой комнате, я не знал, но снова вначале шел разговор о моей биографии, пока «человек от культуры» – это позже, в семидесятые годы, их стали называть «литературные критики в штатском» – не заметил, подводя своеобразный итог, что я наконец получил прописку и стал ленинградцем. Не всем приезжим студентам удается такое, да еще так скоро. Тем более я должен подумать: а не вытекают ли отсюда определенные обязательства и с моей стороны? Может быть, и я чем-то могу помочь руководителям города и органам, ответственным за его нормальную жизнь? Я прикинулся не слишком сообразительным, но, если честно, я действительно не все понимал.

Однако на этот раз я имел дело не с татарином, пожелавшим стать моим благодетелем. Этот ловец человеческих душ явно был рангом повыше и предпочитал не ходить вокруг да около. Он стал называть имена и точные адреса моих друзей и знакомых: назвал Алексея Германа, имена моих однокурсников, а также двух студентов-философов из Университета, у которых я частенько бывал в гостях. «Нас интересует буквально все, – сказал он мне. – Все: о чем они говорят, что читают и откуда берут книги». Он уверен, что я достаточно умный и интеллигентный молодой человек, чтобы понять все правильно. Нужен контроль, который в конечном счете способствует созданию в стране нормальной атмосферы, которую наши враги пытаются разрушить всяческими способами. Например, нелегальным ввозом антисоветской литературы, на которую столь падки некоторые студенты, особенно философского факультета, да и легкомысленные студенты театрального. Впрочем, и в моем институте такие тоже найдутся. Разумеется, моя помощь будет по достоинству вознаграждена, а беспокоиться, что об этом кто-то узнает, абсолютно нечего.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию