Сталинские соколы. Возмездие с небес - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Сапрыкин cтр.№ 64

Васька, мой спутник в путешествии домой, домашним понравилась. Кстати у нее начали двигаться задние лапы, так что я не оставляю надежду на ее хотя бы частичное выздоровление. Вначале я хотел оставить ее у семьи, но потом, на семейном совете решили. раз она и вправду стала моим талисманом, пусть едет на фронт со мной, к тому же, кошка, ценя мою полугодовую заботу, признавала своим папой-хозяином и слушалась беспрекословно только меня.

Недельный отпуск проскочил мгновенно подобно пушечному снаряду, пролетевшему мимо, и в середине апреля я прибыл к новому месту службы. Не зная планов нашего командования, обстановку на Кубани я частично представлял. После успеха под Сталинградом, советские войска попытались провести ряд наступательных операций по всему фронту, я ведь сам только что участвовал в такой кровавой бане. Ситуацию на Кавказе трудно было оценить в ту или иную сторону. В середине февраля был освобожден Краснодар – столица Кубани, с трудными боями нам удалось выбить немцев из ряда крупных станиц. С другой стороны Северо-Кавказское наступление не принесло ожидаемого результата, нам не удалось ни запереть немцев на Кубани, ни нанести им решительного поражения, более того, Вермахт даже смог перебросить наиболее боеспособные танковые части с Кубани на Украину. При поддержке авиации немцы регулярно предпринимали мощные контратаки, одновременно создавая узлы сопротивления и опорные пункты, соединенные непрерывными линиями траншей и окопов, усиленных железобетонными огневыми точками – так называемую «Готскую позицию» обороны, преграждающую нам вход в Азов и Крым. К апрелю ситуация стабилизировалась. Немцы заняли подготовленные рубежи в шестидесяти-семидесяти километрах западнее Краснодара, с мощными узлами в районе станицы Крымская и Новороссийска, частично контролируя шоссе Краснодар – Новороссийск. Войска Северо-Кавказского фронта также перешли к обороне, имея плацдарм в районе Мысхако. Прекрасно организованная немецкая авиация господствовала в воздухе. Впереди было лето – пора, когда немцы успешны в наступательных действиях, так что южные регионы совсем не обещали курортного отдыха. Враг был близок, и с ним предстояла упорная борьба.

Вечером 17 апреля я с группой молодых летчиков прибыл к новому месту службы.

Я надеялся встретить хоть кого-нибудь из однополчан по сорок первому году, но надежды мои были напрасны. Самым «старым» в полку оказался механик по вооружению, двадцати трех летний белорус Филипп Андросик, но и он попал в полк в конце июля сорок первого года, когда меня уже в полку не было. Все остальные погибли еще летом сорок второго под Орлом.

Нас разместили в полуразрушенном общежитии и дали выспаться. Утром полк собрали у здания склада переделанного в штаб и провели что-то среднее между политинформацией и постановкой задачи. Выступали поочередно. новый только что назначенный командир полка капитан Бахтин, мой одногодка по окончанию летной школы, политрук и начальник разведки полка. До личного состава довели обстановку, в целом информация была полезной.

Для обороны Таманского плацдарма немцы сосредоточили шестнадцать пехотных и кавалерийских дивизий и стянули крупные силы авиации. 4-й воздушный флот, пикирующие бомбардировщики из Туниса, истребители из Голландии, бомбардировщики из Крыма и юга Украины. Мол, это до сорока процентов люфтваффе на Восточном фронте. Именно с помощью сил авиации немецкое командование рассчитывает сорвать новое наступление советских войск. Добившись превосходства в воздухе, немцы уже перешли в наступление на плацдарм в районе Мысхако. Для отражения их ударов и завоевания неба, необходимого для последующего нашего наступления с целью разгрома немецких войск на Таманском полуострове, командование привлекает крупные силы авиации, куда входит и наш полк. К двадцатому апреля практически все авиационные части и самолеты, перебрасываемые на Северный Кавказ, а это три корпуса, должны приступить к боевым действиям. Перед истребительной авиацией ставится задача завоевать господство в воздухе и прикрыть пехоту, ну а нам, бомбардировщикам и штурмовикам. поддержать с воздуха наступление Северо-Кавказского фронта, уничтожая живую силу, артиллерию и узлы обороны противника. Задача Ил-2 – непосредственная поддержка наземных сил.

Мы выслушали эту информацию, практически молча, все было и так понятно, предстоит крупное авиационное сражение, в небе будет жарко даже для ранней кубанской весны.

Чувствовалось, что мы начинаем учиться воевать. Тактика взаимодействия авиации предполагала атаку целей штурмовиками только в сопровождении крупных групп истребителей, что должно было снизить наши потери. Теперь нам стоило больше опасаться огня зениток, чем охотников Люфтваффе. Впрочем, «гладко было на бумаге…», поживем, увидим. Главной проблемой нашей авиации было удаление основных аэродромов на сто пятьдесят – двести километров от линии фронта и Кавказский хребет, поэтому истребители сопровождения перевели на полевые аэродромы в район Геленджика, мы же должны были действовать с краснодарского аэродрома.

Я принял самолет, это был двухместный штурмовик 1942 года выпуска с деревянной конструкцией крыла, до этого мне приходилось летать на крыльях с дюралюминиевой, а не с фанерной обшивкой. Что касается полезной нагрузки, то на двухместном Ил-2 никто про «сталинский наряд и не вспоминал», это еще на одноместном можно взлететь с шестью сотнями бомб, а здесь, да еще в условиях горной местности четыреста килограммов фугасок – максимум, да плюс комплект снарядов и патронов, и еще четыре РС с пусковыми установками – больше ста килограммов. С нагрузкой более четырехсот килограммов бомб я нигде не летал, ни под Сталинградом, ни под Брянском. «Ворон ворону глаз не выклюет», начальство, само делающее боевые вылеты, это понимало и перегруз не допускало. В этом плане авиация привилегированный род войск. Умираем, конечно, как и все, но, все-таки, в окопах на переднем крае не сидим и под танки не ложимся. Кстати о танках. По дороге на Кавказ я познакомился с одним офицером танкистом, следующим с Ленинградского фронта. Разговорились, кто как воюет. Тот мне сказал, что у них есть приказ военного совета фронта под страхом трибунала запрещающий экипажу бросать поврежденный танк если он своим ходом двигаться не может, то есть. подбили тебя в атаке, сиди внутри и веди огонь «с места» до последнего. Хорошо, если атака удалась и немцев оттеснили, а если захлебнулась… На этот приказ у танкистов даже частушка сложилась, он мне ее напел, но я не запомнил, что-то там про «суку» было, наподобие: – «Вот нас вызывает особый наш отдел. – почему ты, сука, с танком не сгорел? – А я им говорю. вы меня простите, в следующем бою с танком обязательно сгорю…» Ну, нечто подобное. Он сказал, что некоторые ретивые начальники предлагали заварить нижние люки, чтобы экипаж уж точно не смог покинуть подбитый танк под обстрелом, но, до этого не дошло. Так что мы еще как «у бога за пазухой». Конечно, и у нас случалось разное. Были возвращения с боевых вылетов по причине «липовых» отказов техники, были и «недоштурмовки» целей. Правда случаев умышленной порчи техники при мне не встречалось, но говорят, что бывало и такое, ну «самострелы» в авиации как-то не приняты. Собственно говоря, я-то почему до сих пор живу! Если над целью плотный огонь, то стараешься избавиться от бомб и ракет в первом заходе и, «для приличия», постреляв из бортового оружия, удираешь – это и есть «недоштурмовка», выжить-то хочется! Даже без огневого противодействия, само по себе. обнаружить цель и спикировать на нее с пятисот метров с выводом метрах на пятидесяти от земли – уже щекочет нервы. А когда по тебе ведут огонь из всего возможного, причем стреляют не с азартом, как на охоте или в тире, а с отчаянием, на выживание, тут с каждым последующим заходом шансы уйти уменьшаются процентов на тридцать. Так что второй заход – это уже геройство, ну а те, кто пытаются долго висеть над таким салютом, остаются там навеки. Но ведь были и огненные тараны, это когда летчики, не думая о собственном спасении, направляли подбитые над полем боя, но еще управляемые машины в скопления вражеской техники. Вспомнить хотя бы поступок Вани Богачева. Сейчас, после стольких боевых вылетов страх мой притупился, нет, он не прошел совсем, просто стал чувством привычным. Когда летишь, стараешься не думать об опасности, не рисовать в голове картин падения самолета, изуродованных людских тел, представляя в них себя, иначе сойдешь с ума, руки ноги затрясутся, и развернешься назад хоть под трибунал! Выключаешь воображение и, на автомате контролируя ситуацию, продумываешь последующие действия необходимые для выполнения задания, тогда время идет быстро. ух, уже над целью, ух, уже пора возвращаться, времени на сентиментальные глупости не хватает.