Мемуары матери Сталина. 13 женщин Джугашвили - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Оболенский cтр.№ 49

Больше двадцати лет - и каких: с 1932 по 1956 - Вера Давыдова была самой яркой звездой Большого театра.

Именно в те годы на сцене Большого блистали Галина Уланова, Ольга Лепешинская, Мария Максакова, Иван Козловский, Сергей Лемешев. Бывший Императорский театр находился под личной опекой «красного императора» Иосифа Сталина, несколько раз в неделю приезжавшего в театр послушать любимых артистов.

Он вообще был меломаном и любил петь сам. Это началось еще с семинарии, вспоминал его друг С. Гогличидзе:

«В Горийском духовном училище разрешили ввести часы светского пения, и это надо приписать инициативе Coco. Помню, как-то раз, по окончании спевки, Coco обратился ко мне с вопросом, почему рядом с нами, в городском училище, наряду с церковными, поют и светские песни, а нам не разрешают.

После некоторого раздумья я ответил, что наша школа - духовное училище, поэтому мы должны хорошо знать церковное пение, для городского же училища это необязательно.

- Я думаю, - возразил Coco, - что и мы ничего не потеряем, если хоть иногда будем исполнять народные песни. Попросим, может быть, разрешат.

Спустя некоторое время из Тбилиси для производства ревизии в училище приехал преподаватель духовной семинарии. Результатами ревизии он остался доволен.

Очень понравился ему наш хор, в особенности сольное исполнение Coco. Последний воспользовался этим и шепнул мне, чтобы я поговорил с ревизором о введении в училище светского пения. Я передал ревизору о нашем общем желании, причем и Coco принял участие в этой беседе.

Ревизор предложил нам подать соответствующее заявление в правление училища и обещал, что поддержит наше ходатайство перед экзархом. Мы так и сделали. Через некоторое время от экзарха было получено разрешение исполнять светские песни и выделить особые часы для занятий учеников гимнастикой. После этого в стенах училища часто можно было слышать грузинские народные песни, исполняемые хором под руководством Coco: «Чаухтет да чаухтет Бараташвилса», «Курдгели чамоцанцалда», «Вай шен чемо тетро бато», и другие».

Избранные солисты Большого удостаивались всевозможных благ и регалий. Вера Давыдова была в их числе -трижды лауреат Сталинской премии, депутат Верховного Совета, народная артистка России.

О том, что в те годы представляло собой искусство в Советском Союзе, в своей книге «Возвращение в СССР» писал Андре Жид:

«Понимаете ли, - объяснял мне X., - это совсем не то, чего хотела публика; совсем не то, что нам сегодня нужно. Недавно он создал балет, очень яркий, и его хорошо приняли. («Он» - это Шостакович, о котором некоторые говорили мне с таким восхищением, с каким обычно говорят о гениях.) Но как вы хотите, чтобы народ отнесся к опере, из которой он не может напеть ни одной арии, выходя из театра? (Куда хватил! И вместе с тем X., сам художник, высокообразованный человек, говорил до сих пор со мной вполне разумно.) Нам нужны нынче произведения, которые могут быть понятны каждому. Если сам Шостакович этого не понимает, то ему это дадут почувствовать, перестанут слушать его музыку».

Я запротестовал, говоря, что нередко самые прекрасные произведения, даже те, что становятся позже народными, доступны вначале малому кругу людей; что сам Бетховен. и протянул ему книжку, которая была у меня с собой: смотрите вот здесь: «Я тоже несколько лет назад (это говорит Бетховен) давал концерт в Берлине. Я выложился без остатка и надеялся, что чего-то достиг и, следовательно, будет настоящий успех. И смотрите, что получилось: когда я создал лучшее из того, на что способен, - ни малейшего знака одобрения».

X. согласился со мной, что в СССР Бетховену было бы трудно оправиться от подобного поражения».

О происходящем в тридцатые годы в Большом вспоминала и Галина Вишневская:

«Это было золотое время для подлецов и карьеристов. Все они хорошо изучили вкусы Сталина, подыгрывали ему в его невежестве. Ведь Сталин вообще не понимал симфонической, инструментальной музыки, а музыку современную просто терпеть не мог. Максимум, что было доступно его восприятию, - это народные песни и некоторые оперы. Об этом не стоило бы говорить, если б его примитивные, обывательские вкусы, узаконенные безграничной диктаторской властью, не стали определяющей политикой в искусстве, постулатом для любого гражданина этой страны и самым действенным и бьющим без промаха оружием в руках выслуживающихся прихлебателей, вовсю старающихся доказать свою преданность системе лжи».

Вера Давыдова была настоящей легендой. А сегодня о ней чаще всего вспоминают, лишь когда разговор заходит о Сталине, чьей последней любовью принято считать народную артистку.

Подобным титулом ее «одарил» писатель-эмигрант Леонард Гендлин, написавший книгу «Исповедь любовницы Сталина», которая представляет из себя будто бы монологи Давыдовой. Книга была опубликована уже после того, как певица прекратила свою оперную карьеру и находилась на пенсии.

Неудивительно, что история ее взимоотношений с самым сильным мира сего, оказалась более интересной для публики, нежели записи ее выступлений. Которые, кстати говоря, почти и не сохранились.

«Исповедь любовницы Сталина» мгновенно стала мировым бестеллером. Ведь на страницах книги якобы воспоминаний оперной дивы представал не только Сталин, но и его окружение. Выходила этакая летопись жизни одной шестой суши.

Вот так, например, Леонард Гендлин описывает встречу Давыдовой (будто с ее же слов) и сталинского соратника и ближайшего друга Сергея Кирова.

«Экономка сочинской дачи Полина Сергеевна встретила меня как родную (позже я убедилась, что она великолепная актриса и прекрасно разбирается в людях): «Моя добрая, дорогая Верочка, я рада видеть вас живой и здоровой!»

Море было спокойно. Я позагорала, потом легла на горячий песок и уснула. Сквозь сон я почувствовала чей-то взгляд, открыла глаза и увидела улыбающегося Кирова, сидящего в плетёном кресле в белоснежном костюме:

- Вы - соня, Вера Александровна!

- Как вы здесь очутились? - спросила я, забыв поздороваться.

- Я приехал ночью, - ответил Киров, - Сталин мне сказал, что завтра будет здесь.

Голод заставил нас поспешить к дому. Полина Сергеевна отругала нас за опоздание.

Через два дня приехал Сталин. Он очень осунулся. За ужином спросил:

- Как отдыхаете, не скучаете?

- Иосиф Виссарионович, вы делаете всё для того, чтобы я вас забыла.

Подозрительно посмотрев на меня, ответил:

- Когда любовь настоящая - не забывают.

Ночью влетел ко мне, как метеор. С бешенством, страстью и ненасытностью набросился на меня.

- Ты всегда будешь моей! - кричал он своим гортанным голосом. - Я тебе уже говорил, ты - самая лучшая женщина, понимаешь меня во всём. Барсова - полная противоположность.

- Слышала, Иосиф Виссарионович, что вы собираетесь жениться на ней?

От неожиданности Сталин задёргал усами: