Легенды московских кладбищ - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Оболенский cтр.№ 25

Героиня этой сказки — кукла по имени Суок. Необычным именем девочка-циркачка была обязана фамилии, которую носила первая жена Олеши — Серафима СУОК (1902–1982). Серафима Густавовна стала первой любовью Олеши, они жили гражданским браком.

Всего в семье было три сестры, три дочери эмигранта из Австрии Густава Суок. Семейная жизнь с Серафимой, которую Олеша называл «дружочек» (под этим же именем она выведена в воспоминаниях Валентина Катаева), продолжалась недолго. Сначала она ушла к одному бухгалтеру, а затем стала спутницей писателя Владимира Нарбута и переехала с ним из Одессы в Москву. Вскоре в столицу приехал и Олеша, отыскал Серафиму и попытался вернуть. Но Серафима Густавовна все-таки осталась с Нарбутом.

В 1936 году Нарбута арестовали. Серафима Суок потом вышла замуж за писателя Виктора Шкловского.

А второй женой Олеши стала ее сестра, Ольга СУОК (1899–1978). Именно ей посвящены «Три толстяка». Хотя ни для кого не было секретом, кто из сестер стал истинным прообразом Суок. Но это не имело никакого значения. Сам Юрий Карлович называл сестер — «две половинки моей души».

Через третью сестру Олеша состоял в родстве с поэтом Эдуардом БАГРИЦКИМ (1895–1934), тот был женат на Лидии СУОК (1895–1969).

В последние годы Олеша называл себя «Князем “Националя”». Проводя все дни в ресторане отеля с видом на Кремль, литературой гениальный писатель больше не занимался. Лишь делал на клочках бумаги обрывочные записки, из которых позже родится «Ни дня без строчки», так записи Юрия Карловича назовут после его смерти. У Олеши было другое назание — «Прощание с жизнью».

Однажды у некогда знаменитого и обеспеченного писателя закончились деньги, и он отправился в Союз писателей, где задал вопрос, как его будут хоронить. Олеше ответили, что существует три разряда похорон, в зависимости от ранга писателя. И заверили, что его похоронят по первому, самому лучшему, разряду. Юрий Карлович попросил похоронить его по третьему, а разницу в деньгах выплатить сейчас.

Остается только догадываться, каково Суок было жить с Олешей. Глядя на последние портреты писательской жены, мне кажется, можно понять, что все между ними было непросто.

Дочь Ильи Ильфа Александра Ильинична рассказала мне, как однажды зашла в гости к Ольге Густавовне, но ее не оказалось дома, в квартире был только Олеша. Тот предложил девушке выпить чай и прямо за столом стал вести себя… совсем не так, как должен был вести друг отца. Александра Ильинична попыталась встать из-за стола, но Олеша удержал ее, затушив о ее руку сигарету.

После смерти мужа Ольга Густавовна нашла записку: «Милая, дорогая Оля! Прости меня, я тебя очень любил. Всю жизнь. Прости меня и не забывай! Твой вечный друг Юрий Олеша».

Три сестры Суок переживут своих мужей. Как-то три вдовы вместе пришли в поликлинику Литфонда, и медсестра, оформляющая их карты, не удержалась от восторга: «Вы были женами таких писателей! Какое, наверное, счастье!» В ответ сестры ответят: «Трудное счастье».

Сегодня все они — на Новодевичьем.

* * *

Хочется вспомнить Виталия ЛАЗАРЕНКО (1890–1939). Памятник ему — почти напротив могилы Юрия Олеши. Увы, не будет преувеличением сказать, что сегодня имя Лазаренко неизвестно практически никому. А меж тем это был большой цирковой артист, на выступления которого собирались полные залы не только в Союзе, но и по всему миру.

* * *

Обелиск Георгию ЧИЧЕРИНУ (1872–1936), первому Народному комиссару иностранных дел СССР. Родственник знаменитого царского премьер-министра Столыпина, Чичерин вовремя ушел в отставку и сумел умереть своей смертью. Учитывая почти поголовные репрессии среди высшего руководства страны в середине тридцатых, уже это можно считать большой удачей.

Квартира Чичерина находилась в доме военачальников в Старопесковском переулке, где вместе с ним квартиры получили многие генералы. Среди соседей дипломата был Виталий Примаков, второй муж Лили Брик. Так получилось, что новое жилье Примакова располагалось на втором этаже, а квартира Чичерина — на четвертом. Лифта в доме не было, и главный советский дипломат предложил Примакову и Брик поменяться. Лиля Юрьевна категорически отказалась, сказав, что тоже не испытывает большого желания подниматься пешком на четвертый этаж.

Наступило лето, и обладатели завидной квартиры уехали отдыхать на юг. Когда жильцы вернулись и попытались вставить ключ в замок, то обнаружили, что войти в квартиру невозможно. Домоуправ, к которому они обратились, сообщил, что «в связи с государственной необходимостью» отныне их квартира находится на 4 этаже.

Когда Примаков с Брик поднялись, то увидели, что вся их обстановка, включая пепельницу с оставленной в ней сигаретой, перенесена в новую квартиру, ранее принадлежавшую Чичерину. А сам нарком благополучно перебрался на второй этаж.

* * *

А вот могила «Товарища феномена» — именно эти слова выбиты на памятнике Марии АНДРЕЕВОЙ (1868–1953), гражданской спутницы Максима Горького. Так Андрееву называл Владимир Ленин.

В начале прошлого века в Художественном театре было две «крайне необходимые» актрисы — Ольга Леонардовна Книппер, жена Чехова, и Мария Федоровна Андреева, считавшаяся женой Горького, при том, что на самом деле они никогда не расписывались. Театр дорожил Книппер и Андреевой, так как ради них главные драматурги страны приносили свои пьесы именно Станиславскому.

«Андреева» — это псевдоним, который Мария Федоровна взяла по фамилии своего мужа. Вернувшись в Москву, в 1894 году актриса вышла на сцену в одном спектакле вместе с самим Станиславским. Тогда-то и началась ее дружба с основателем Художественного театра, в котором она прослужит семь блистательных лет. Ну а затем свою жизнь Андреева решит посвятить Горькому, который был тронут ее игрой в «На дне».

При этом Мария Федоровна была не только хорошей актрисой, но и выдающейся красавицей. Как не вспомнить ее портрет работы Ильи Репина. Великий художник изобразил на полотне одну Андрееву, хотя в те дни вместе с ней у него гостил и Максим Горький.

Мария Федоровна официально оставила мужа (хотя и до этого ее роман с Саввой Морозовым не был ни для кого секретом) и перебралась жить в квартиру Горького.

Как мне рассказала внучка писателя Марфа Пешкова, Андреева была не чужда интриг. Решала, кого допустить до Горького, а кого — нет. К тому же большие суммы денег, которые перечислялись писателю в Италии, отправляла своему сыну, Юрию Желябужскому. Когда обо всем стало известно Алексею Максимовичу, тот потребовал, чтобы Андреева оставила его дом.

По возвращении писателя в Москву Мария Федоровна просила, чтобы ее пропустили к Горькому. Этого не случилось: сам писатель говорил, что примет кого угодно, только не Андрееву.