Рапсодия гнева - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Янковский cтр.№ 37

Издалека прокатился грозный рокот мощного дизеля, он приближался, как неотвратимый рев шторма, и Владислав Петрович невольно повернул голову на звук. По улице, не соблюдая никаких правил, прямо по средней полосе мчался огромный «хаммер», пятнистый от маскировочного окраса и плоский, как жаба. Он пронесся, будто символ наступающих перемен, – первый увиденный следователем знак американского присутствия. За рулем сидел морской пехотинец в форме не менее пятнистой, чем сама машина, квадратный подбородок нагловато выпирал из-под ремешка обтянутой тканью каски. На заднем сиденье устроился офицер в синей форме американских ВМС – нашивки яркие, вызывающие. Наверняка не из низших чинов, хотя кто их там разберет с незнакомыми знаками различий?

Стекла домов чуть дрогнули от моторного рева, редкие прохожие проводили военную машину недоуменными взглядами. В некоторых была тревога, в некоторых ожидание запаздывающих перемен, но многие из этих людей совсем не так представляли себе свежий ветер западной цивилизованности. Владислав Петрович тоже.

Хиросима, Ирак и Югославия были где-то очень далеко, действия американцев в пересказе средств массовой информации выглядели спорно. Некоторые их даже поддерживали, правда очень немногие. Но русские, видать, так устроены, что им надо положить кусок дерьма прямо под нос, чтоб они поняли – не повидло. Надо все пощупать, попробовать на зуб. Беда лишь в том, что с силой шутить не стоит, она под видом пробы может накормить этим дерьмом под завязку, даже не спрашивая, хочется или нет. «Это как свистеть на море, – вспомнил Владислав Петрович древнюю мудрость. – Можешь получить больше, чем хотел». Вот и дождались…

Он всегда старался относиться к чужой культуре со всей возможной объективностью, и, хотя американцы во многом его раздражали, он и думать не думал переносить гнев на всю нацию. Везде есть люди хорошие и не очень. Но этот проехавший бронированный джип что-то в нем надломил. Что-то очень важное, сидящее глубоко.

Этот образ прочно засел в голове – бронированная, мощная, почти неуязвимая Свобода и Справедливость, не соблюдающая никаких правил, попирающая грубым протектором колес чужую землю. Вот он, корень зла… В несоблюдении правил.

Странная аналогия пришла в голову… Европа ведь тоже небезгрешна – тоже воюет, тоже нарушает временами права человека. Но если уж сравнивать, то ее можно сравнить со старыми ворами в законе, имеющими хоть воровской, но все же кодекс чести, а Америка больше похожа на бандюков-беспредельщиков начала девяностых годов – ни чести, ни совести, только жажда наживы. Сегодня поддерживают какой-то режим, а завтра закидывают бомбами, если те мявкнули что-то не то.

Видимо, Фролов все же прав… Какой-то момент в американской истории сделал их такими. Чушь, конечно, что в Новый Свет приехали одни неучи да бездари, тут дело в другом. Есть ведь и Канада, и Австралия – вполне нормальные страны, сплошь состоящие из бывших европейских эмигрантов. Но разве можно сравнить трудолюбивых канадцев с наглыми американцами? Все дело в том, что Америка изначально формировалась как страна беззакония. Не было там никаких законов – только право сильного. Они впитали его с генами, с молоком матерей. А провозглашенная Конституция давала кучу прав и почти никаких обязанностей, вот и потянулись на новый континент толпы тех, кому европейский закон был в тягость. Да любой закон, по большому счету. У них ведь до сих пор нет единого Уголовного кодекса – каждый штат принимает свой. А это формирует чувство, что всякий человек сам себе закон. Нечто вроде эйфории величайших возможностей, переходящей в эйфорию величайшей вседозволенности.

Владислав Петрович вспомнил нашумевший в конце девяностых американский фильм о «Титанике». Там вполне нормальный, в какой-то мере даже положительный европейский бомж, которого играл Ди Каприо, кричал, раскинув руки над палубой: «Я властелин мира!!!» Вот она – эйфория. Что же тогда говорить о тех, кто бомжами не был? Кто ехал туда с огромными деньгами, накопленными дворянскими династиями? Ведь даже безработному, бездомному художнику запах беззакония и вседозволенности сладко щекотал ноздри! Он может стать, кем захочет, никто не назовет его бомжом, никто не спросит родословную… Он властелин мира, черт подери! Вот в чем корни «американской мечты».

На стоянку зарулил белый «рафик» экспертного отдела, приткнувшись возле черной «Волги», и следователь тяжело вздохнул – сейчас предстояли несколько очень неприятных минут. Труднее всего, наверное, будет посмотреть Саше в глаза…

А как можно иначе? Что можно сделать? Действительно, что? Наверное, то, что требует закон, а в глаза, на крайний случай, можно и не смотреть.

«Ладно, пусть Фролов действительно во многом прав насчет Америки. Не во всем, но во многом, тут уж ничего не попишешь… Допустим даже, что американцы только и думают над тем, как нам насолить и заграбастать наши ресурсы вместе с территорией. Хотя это чушь, скорее всего. Ладно. Но коль это допустить, то все равно нельзя убивать мирных граждан, пусть даже враждебного государства. Они не солдаты. Может быть, действительно против нас идет необъявленная война, но, во-первых, оборона – это дело государства и военных, а не одиночек с надорванной психикой, вроде Фролова, а во-вторых, сражаться надо с теми, кто сражается против тебя, а не с их соотечественниками. Иначе это уже банальный и ничем не оправданный терроризм. Все, надо идти проверять Сашины руки. И если стрелял именно он, то я посмотрю в его глаза… Так посмотрю, что он запомнит надолго».

– Здравствуйте, Владислав Петрович! – поздоровался выскочивший из «рафика» эксперт с чемоданчиком.

Следователь никак не смог припомнить его имени. Да и черт с ним. Ходили бы в форме, можно было бы называть по званию, а так хоть знакомься заново.

– Здравствуй… – неопределенно кивнул Владислав Петрович. – Сними парафиновый тест с обеих рук задержанного. Он в комнате для допросов. Результат мне устно, а потом составишь отчет и передашь дежурному по управе, скажешь, я направил.

– Ага… Что, поймали ночного стрелка? – У эксперта даже глаза загорелись.

– Вот и выясни. Я не сторонник навешивания ярлыков.

Эксперт скрылся за массивной райотделовской дверью, а следователь так и остался стоять, прислушиваясь к звукам просыпающегося города. Идти внутрь не хотелось, почему-то все происходящее слишком сильно задевало за живое, прямо рвало душу в болезненные клочья. Это потому, что связано с Сашей… А может, не связано?

Через пятнадцать минут все станет ясно.

Пока же мысли мечутся, как перепуганные мыши в клетке, мечутся бестолково, только сердце тревожат. А оно уже не то, что было двадцать лет назад. И силы уже не те. Надо уходить, к чертям собачьим, на пенсию, не морочить голову ни себе, ни другим.

Когда Владислав Петрович впервые познакомился с Сашей, жизнь тоже проходила не лучшую полосу. Слишком много всего навалилось разом, да к тому же не зарубцевалась застарелая душевная рана после смерти жены. Всё было плохо, все казалось пустым и никчемным. Тоже хотелось уйти со службы, запереться в квартирке и… Что «и», Владислав Петрович не знал, поэтому продолжал работать на совесть.