Смерч войны - читать онлайн книгу. Автор: Эндрю Робертс cтр.№ 97

22 июля 1942 года 4-я танковая армия, переданная пятью днями раньше из группы армий «Б» в группу армий «А», перешла Дон восточнее Ростова. Гитлер был уверен в том, что возьмет Сталинград силами одной 6-й армии, поэтому и послал танки 4-й армии на юг. Но уже через неделю, 29 июля, он дал контрприказ, поручив 4-й танковой армии наступать с юга на Сталинград. Ничто так не дезориентирует и не деморализует войска и их командование, как отмена предыдущих приказов и замена их новыми распоряжениями. «Всеведущая» власть опасна. Пауль фон Клейст, чья 1-я танковая армия возглавляла продвижение на Кавказ, считал, что Гитлер совершил роковую ошибку:

«4-я танковая армия шла слева от меня. Она могла в конце июля взять Сталинград без боя, но ее перебросили на юг, чтобы помочь мне форсировать Дон. Мне не нужна была ее помощь. Она только запрудила дороги, которые были нужны мне. Когда она через пару недель повернула на север, русские собрали достаточно сил, чтобы ее остановить».

Начальник штаба ОКХ Франц Гальдер, всегда опасавшийся чрезмерной самонадеянности Гитлера, указывал на появление русских дивизий, которых не существовало предыдущей осенью, и предупреждал, что наступление 6-й армии на Сталинград закончится катастрофой.

23 июля Гальдер записал в дневнике (хранившемся в надежном тайнике), как в ответ на его здравые соображения фюрер в припадке неистовой ярости обрушился с руганью на весь генеральный штаб:

«Это хроническое стремление принижать возможности противника приобрело немыслимые масштабы и становится определенно опасным… Такое якобы руководство выливается в сиюминутную патологически эмоциональную реакцию на текущий момент, и в нем полностью отсутствует понимание принципов военного командования и его реалий».

Гальдер говорил генерал-лейтенанту Курту Дитмару [727] : фюрер «не принимает в расчет все правила стратегии даже тогда, когда не отвергает их» [728] . Спустя неделю, 30 июля, Гальдер отметил: Йодль «с помпой провозгласил, что судьба Кавказа решится под Сталинградом, и для этого необходимо передать часть сил из A. Gp. А (группы армий «А») в A. Gp. В (группу армий «Б») по возможности южнее Дона» [729] . Передислокация сил означала, что ни одна из групп армий не сможет выполнить задачи операции «Блау», и 9 сентября Гитлер, сместив Листа, сам возглавил группу армий «А», возложив на себя обязанности, к исполнению которых был совершенно непригоден, и не только потому, что намеревался руководить военными действиями из своей ставки в Wolfschanze (Волчьем логове) в Восточной Пруссии.

Желание овладеть Сталинградом, несмотря на чрезмерный оптимизм, с практической точки зрения можно было понять. После захвата этого важнейшего индустриального центра открывалась возможность прибрать к рукам нефтяные причалы Астрахани и перекрыть для русских самую главную водную транспортную артерию. Кроме того, группа армий «А» была бы избавлена от угрозы очередного зимнего наступления советских войск, можно было бы вновь направить удары на север, а падение города, носящего имя Сталина, было бы полезно для морального духа немцев в такой же мере, в какой оно навредило бы русским. Иными словами, во взятии Сталинграда был определенный смысл. Гораздо меньше практического смысла было во внезапном решении перебросить к Ленинграду 11-ю армию Манштейна, которая была крайне нужна на юге, на случай если операция «Блау» пойдет не так, как надо.

В Британии и Соединенных Штатах вначале почти не верили в то, что русские выдержат операцию «Барбаросса», и опасались худшего, пока советские войска не отбросили немцев от Москвы в декабре 1941 года. К середине 1942 года западные союзники осознали, что должны помочь России, оттянув на себя часть немецких сил. На встречах с Черчиллем в Москве 12—15 августа 1942 года Сталин не скрывал своего недовольства тем, что союзники не открывают второй фронт, как называлось (не совсем правильно) крупномасштабное наступление на западе. Генерал Маршалл действительно предлагал начать такую операцию, как только она станет практически осуществимой. Но президент Рузвельт, Черчилль и Брук считали поспешное возвращение на континент самоубийственным. Черчилль соглашался лишь на проведение небольшой пробной морской высадки в Дьепе, французском порту в Ла-Манше, для разведки противодесантных возможностей противника.

Этот рейд, предпринятый 19 августа 1942 года, естественно, не отвлек немцев от Восточного фронта, но завершился сокрушительным поражением для 5100 канадских солдат и офицеров и тысячи британских коммандос и американских рейнджеров. Операцию «Джубили» («Юбилей») поддерживали 252 корабля (не больше эскадренного миноносца, и потому они не могли обеспечить надежное прикрытие с моря) и 69 эскадрилий, чье воздушное прикрытие тоже желало лучшего. Иными словами, операция была достаточно представительной для того, чтобы ее заметил немецкий береговой патруль, но недостаточно представительной для того, чтобы привести к каким-либо серьезным последствиям, даже если бы высадка прошла успешно. Лорд Маунтбэттен, начальник управления морских десантов, спланировал операцию кое-как, разведка тоже оказалась не на высоте, и «Юбилей» закончился, по сути, трагедией. За шесть часов высадки три четверти канадских десантников либо погибли, либо были ранены или захвачены в плен, получили ранения все семь комбатов. Тяжелые потери понесли коммандос и рейнджеры.

И тогда и потом некоторые историки и политики пытались оправдать неудачную высадку в Дьепе тем, что союзники извлекли из нее уроки, которые они использовали при вторжении в Нормандию в июне 1944 года. Однако Объединенный комитет начальников штабов, руководствуясь элементарным здравым смыслом, должен был понять с самого начала полную несостоятельность плана Маунтбэттена: танки не смогут преодолеть галечные пляжи и высокие борта береговой эспланады, и высадка обречена на провал без фактора внезапности и адекватной морской и воздушной поддержки.

Тем временем на востоке 6-я армия генерала Фридриха Паулюса начала наступление на Сталинград (он располагал войсками численностью 280 000 человек), и в воскресенье, 23 августа, 16-я танковая дивизия вышла к Волге севернее города. Но здесь немцам не удалось ни расширить прорыв, ни блокировать движение судов по реке: для этого у них не имелось ни флота, ни речных мин. Они принесли с собой лишь свою изуверскую идеологию. Когда солдаты вермахта (в сражении под Сталинградом не было войск СС) ворвались в больницу для душевнобольных детей, они пристрелили всех пациентов, которым было по десять — четырнадцать лет [730] .

В краткосрочном плане действия группы армий «А» на Кавказе можно считать успешными. 23 июля пал Ростов, 5 августа 1-я танковая армия Клейста взяла Ставрополь, и казалось, что вот-вот немцы овладеют всем регионом. Отдельные части 1-й танковой армии дошли почти до Орджоникидзе (теперь Владикавказ), до Грозного оставалось пятьдесят миль, а до Каспия — семьдесят. Потеря Кавказа, откуда русские получали 90 процентов нефти для обеспечения топливом своих танков, самолетов, кораблей и предприятий, могла обернуться катастрофой. Чтобы отвоевать его, им пришлось бы преодолевать 1300 ярдов волжского водного пространства, а на исходе лета Сталинград, находившийся на западном берегу реки, уже был близок к тому, что им могли завладеть немцы. «Что с ними такое? — спрашивал Сталин о командующих, защищавших город. — Неужели они не понимают, что это катастрофа не только для Сталинграда? Потеряв этот город, мы лишимся главной водной артерии, а вскоре и нефти!» [731] . Действительно, от исхода сражения за Сталинград зависело очень многое.