Уинстон Черчилль. Власть воображения - читать онлайн книгу. Автор: Франсуа Керсоди cтр.№ 61

30 ноября 1924 г., празднуя свое пятидесятилетие, Уинстон Черчилль имел все основания чувствовать себя счастливым: после стольких испытаний и опасностей, мимолетной славы и головокружительных падений он снова занял прочное положение депутата и министра. Роковой возрастной рубеж был преодолен уже несколько лет назад, на здоровье жаловаться не приходилось, Уинстон был мужем и отцом большого семейства и успешным писателем, удобно расположившимся в собственном имении. Так что ему оставалось только… снова с головой погрузиться в работу!

Новый канцлер Казначейства был преисполнен решимости освоить премудрости экономики и финансов; он рассчитывал войти в историю как министр-реформатор, много сделавший для процветания королевства и справедливого распределения его богатств, без чего нельзя было бы достичь истинного величия. Его намерения явно отражены в представлении первого бюджета палате общин 28 апреля 1925 г. Он предусматривал: сокращение на 10 % подоходного налога как для производителей богатств, так и для самых неимущих налогоплательщиков; снижение возраста выхода на пенсию до шестидесяти пяти лет; выплату пособий вдовам по утрате кормильца; расширение пакета социального страхования и широкомасштабное строительство социального жилья [125] . Все это было изложено в длинной речи, лившейся на депутатов полноводной словесной рекой два часа сорок минут. Впрочем, его лирические отступления, остроумные шутки и военные метафоры расшевелили даже самых сонливых парламентариев: «Дополнительные блага и компенсации предназначены не для бравых гвардейцев. В лазарет государственной помощи отправляются раненые, ослабевшие и отстающие, ветераны, вдовы и сироты». И секунду спустя он заявил в том же тоне: «Моя задача – усилить укрепления Государственного казначейства, и с разрешения собрания именно этим я и займусь», – после чего налил себе большой стакан виски с содовой и выпил его залпом…

Красноречие и горячительные напитки не могли, однако, скрыть неприятные моменты бюджета. Финансирование социальных программ достигалось мерами, от которых со многих лиц сбежали улыбки: повышение налога на наследство; введение налогов на автомобили, часы, фильмы, надувные лодки и шины, музыкальные инструменты; установление таможенных пошлин на хмель, шелк и вискозу. На поверку фритредер Черчилль оказался протекционистом… Но совершенно бесспорно, что самым сенсационным нововведением, взбудоражившим финансовые круги, и самым опрометчивым решением стал возврат к золотому стандарту.

Выход конвертируемости фунта стерлинга на довоенный уровень был целью всех британских правительств с 1920 г. и тщательно подготавливался строгой дефляционной политикой. Эта мера, считавшаяся неотделимо связанной с престижем Великобритании и процветанием ее финансовых институтов, предусматривала повышение на 10 % обменного курса фунта, удорожая таким образом экспорт британских товаров и делая их менее конкурентоспособными на внешних рынках. Единственный выход заключался в сокращении затрат на производство, что неизбежно потянуло за собой снижение заработной платы, увольнения и общее снижение уровня жизни. Все это немедленно изложил профессор Кэмбриджа, экономист Джон Мейнард Кейнс, написавший пять лет назад «Экономические последствия мира» и уже на злобу дня опубликовавший памфлет «Экономические последствия мистера Черчилля». Его доводы были убедительны, но министр финансов ими пренебрег. 15 мая 1925 г. депутаты приняли «Акт о золотом стандарте» подавляющим большинством голосов, полагая, что он вернет Великобританию к довоенному процветанию.

Увы! Экономическое превосходство Британской империи сгинуло в пучине Первой мировой, и ничто уже не могло его возродить; рассчитывать добиться этого привязкой к золоту значило поддерживать дорогостоящую иллюзию. Макс Эйткен, ставший медиамагнатом лордом Бивербруком, тщетно пытался предостеречь Уинстона от опрометчивого шага. Почему Черчилль принял это решение вопреки предупреждениям уважаемого им экономиста и близких друзей, к мнению которых он прислушивался? Несомненно, ошибка объясняется отсутствием уверенности в себе со стороны министра, вступившего в должность всего несколько месяцев назад. Эксперты, политики, банкиры, директор Английского банка, премьер-министр, чиновники его собственного министерства и его предшественники на посту канцлера Казначейства рекомендовали ему вернуться к золотому стандарту в ближайшие сроки; немало влиятельных людей преподносили эту меру как наилучший способ вернуть имперское величие Англии и упрочить связи с США – два аргумента, к которым Черчилль был крайне чувствителен; наконец, следует признать, что человек высоких помыслов ощущал себя неуютно среди приземленной бухгалтерии и терялся, наткнувшись на клубок несовместимых интересов экономических партнеров. И хотя он предпринял существенно больше усилий для постижения финансовых тайн, нежели его отец, нет уверенности, что он достиг на этом поприще больших успехов, поскольку бесконечные колонки цифр вдохновляли его не сильнее латинских виршей в детстве. «Скоро я обнаружил, – рассказывал Роберт Бутби, ставший в 1926 г. директором министерского кабинета, – что Казначейство ему нисколько не нравится и проблемы высоких финансов его не интересуют». После совещания с чиновниками министерства, банкирами и экономистами Черчилль признался: «Если бы только это были адмиралы и генералы… С теми я говорю на одном языке и могу их побить. Но эти типы начинают нести какую-то тарабарщину, и я уже ничего не понимаю!» Но скоро мы увидим, что этот человек окажется на своем месте, когда начнут разворачиваться драматические события, ставшие прямым следствием его злополучной экономической инициативы…

Основой британского экспорта были хлопок и уголь. Названные отрасли и так с трудом удерживали свои позиции на мировом рынке, когда по ним ударил рост цен, вызванный возвращением к золотому стандарту. Владельцы шахт были поставлены перед выбором: потерять рынки или снизить себестоимость; поскольку 80 % затрат составляла заработная плата, они заявили о намерении пересмотреть трудовые договоры, сократив жалованье и увеличив рабочий день. В ответ ополчились шахтеры, пригрозив забастовкой. Им оказали мощную поддержку Федерация профсоюзов и Лейбористская партия. В августе 1925 г., после нескольких попыток найти пути примирения, премьер-министр Болдуин решил успокоить страсти с помощью субсидий, предоставлявшихся шахтам на девять месяцев, в течение которых королевская комиссия должна была найти компромисс. В апреле 1926 г., когда субсидии закончились и шахтеры отвергли предложения комиссии о понижении заработной платы, стало ясно, что проблема никуда не делась. Утром 1 мая на шахтах началась забастовка. На следующий день генеральный секретарь профсоюза транспортников Эрнест Бевин от имени Федерации профсоюзов объявил о всеобщей забастовке солидарности; она началась в полночь 3 мая после провала переговоров с правительством.

Забастовка больно ударила по стране. Весь транспорт был парализован, прекратились добыча газа и выработка электроэнергии, встали все предприятия металлургической и химической промышленности, закрылись стройки, доки и типографии. Правительство призвало добровольцев заменить водителей автобусов и машинистов поездов, распределять продовольствие и горючее и выполнять другие важные работы под защитой армии и полиции. Но главное еще предстояло сделать: несмотря на паралич издательского дела, следовало во что бы то ни стало восстановить контакт с общественным мнением, без поддержки которого было невозможно выйти победителем из этой схватки [126] . И тут Стэнли Болдуин по подсказке ближайших советников обратился к министру финансов и предложил стать главным редактором «официальной» газеты. Конечно, со стороны могло бы показаться странным, что задача по установлению коммуникации с обществом поручена канцлеру Казначейства, но в правительстве ни у кого не возникло возражений, ведь его звали Уинстон Черчилль… Этот позер, краснобай, честолюбец и эгоцентрик в чрезвычайных ситуациях был незаменим!