Мой старший брат Иешуа - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Лазарчук cтр.№ 57

Это его изувеченное тело я никак не могла опознать тогда на площади. А кругом бесновалась толпа.

Итак, истек месяц пребывания Иоханана в крепости Киприон, и было похоже на то, что первосвященники, истинный и формальный, никак не могут решить, что с ним делать. Я понимаю так, что оба хотели бы его убить, но не решались этого сделать из-за опасения тех самых народных волнений, которые сами же и пытались предотвратить, арестовав Иоханана. Наконец они приняли решение: влить Иоханану медленно действующий яд, а самого его передать тетрарху Галилеи Ироду Антипе – так сказать, по принадлежности.

Антипа, как рассказывали, с самого начала хотел заполучить Иоханана в свои руки. Дело в том, что он, в отличие от первосвященников, знал, чьим на самом деле сыном является Иоханан. Как он хотел распорядиться таким узником, для меня загадка, но очевидно, что какие-то планы он строил. Однако Антипа сумел выдержать паузу и не подать виду, насколько он заинтересован в этом человеке; более того, он даже после первых писем первосвященника Иосифа ответил примерно так: вы не нашли в этом человеке вины, так отпустите его в том же месте, где взяли. И лишь через седмицу он позволил себя уговорить: ну, раз вы полагаете, что человек опасный, так уж и быть, приму его от вас…

Иоханана тайно, запутав следы, перевезли в крепость Михвара, что на самом юге Переи, на границе с Набатией. Крепость эта достойна того, чтобы о ней рассказать немного подробнее.

Воздвигнутая в неприступных горах, вдали от дорог и перевалов, она не представляет ни малейшей ценности в смысле обороны от врага. И царь Александр Яннай, воздвигший ее, и царь Ирод Великий имели в виду совсем другое, а именно: они создавали для себя убежище, где можно отсидеться, малыми силами обороняясь от любого врага. Ирод, помня, что пришлось пережить его семье в Масаде, уделил Михваре очень много внимания. В сущности, это был роскошный дворец, окруженный стенами и башнями и рассчитанный на то, чтобы пятьсот человек могли провести в нем три года, не испытывая нужды ни в провианте (одних вяленых бараньих туш там было вывешено в полых башнях более десяти тысяч), ни особенно в воде. Подземные цистерны обиты были дубом и серебром, вода в них не портилась никогда. Сами помещения по роскоши не уступали любимому Иродом летнему дворцу вблизи Хеврона, где он и нашел свое последнее пристанище, но не нашел покоя. Говорят – я не видела сама, – что в год низложения Архелая множество людей захватили холм и дворец, убили всех сторожей, взломали и разгромили гробницу и на куски разбили саркофаг. Мне страшно представить, какой была судьба останков…

В обычное время гарнизон Михвары составлял около ста человек, из них только половина солдаты.

Вот туда-то и поместил Антипа моего мужа. Иоханан пользовался полной свободой внутри стен; к его услугам была прекрасная библиотека и несколько собеседников, в том числе греческий историк Диомид из Филадельфии; пять или шесть последних лет он жил при дворе Антипы, а как и за какую провинность он получил эту ссылку, я не знаю. Все они находились на положении почетных пленников, а горное расположение крепости шло на пользу здоровью.

Плохо было лишь то, что никто не знал, где находится Иоханан. Слухов ходило множество, самых ужасных. Ни один из них и близко не приближался к истине.

Я сказала «плохо»? Неправильно. Я еще просто не знала в то время, что такое «плохо».

Хотя ворота Иерихона были распахнуты настежь, Иешуа в город не вошел, а свернул к Иордану и остановился в роще на берегу. Маленький шатер, который он свернутым сам носил за плечами, был такого же белого цвета, как и его плащ. Только две апостолы развевались поблизости, Андреаса и его брата Шимона, остальные рассеялись повсюду, по кущам и по холмам. Множество людей города бросились к шатру Иешуа, желая узнать, почему царь – уже так его называли все, и никак иначе – не хочет почтить город своими стопами?

Иешуа ответил, встав перед ними, что любимый город правителя Архелая проклят, и он, Иешуа, не желает ни видеть его, ни слышать о нем, ни даже знать, что он такой существует. Если же жители хотят что-то переменить, то пусть они все хотя бы год тушат по вечерам светильники в своих домах, оставляя лишь один – в память младенцев, убитых по приказу Архелая в Бет-Лехеме, в Бет-Ашереме и в Нетофу. Многие старые люди ужаснулись и даже упали на землю, и Иешуа понял, что они не знали о давнем злодеянии; но были и такие, что просто закрыли лица одеждами, повернулись и ушли; эти знали.

Что сказать? Примерно до Пасхи Иерихон был самым темным городом в Ойкумене, лишь по одному огоньку светилось в домах, и было странно тихо. Потом многие за делами стали забывать гасить огни. Но все же оставались такие дома, где ежевечерними поминаниями искупали страшный грех Архелая…

Может быть, потому-то участь Иерихона оказалась не такой страшной, как участь Иерушалайма.

Я хотела рассказать об Андреасе и Шимоне, ближайших к Иешуа людях, которым он доверял как себе и о которых говорил, что Шимон – это его правая рука, а Андреас – вторая голова.

Они считались братьями и были похожи, как братья, но только внешне. Согласно записям, отцом их был некий Иона, о котором более ничего не известно. Воспитывались они поочередно в нескольких семьях якобы дальних родственников, которые почему-то ничего не сообщали им о родителях. А поскольку происходило это в деревне Бет-Шеда, то легко предположить, что и Андреас, и Шимон были детьми, похищенными у настоящих родителей ревнителями…

Воспитание их было беспощадно-суровым, как и у прочих детей в Бет-Шеде, и сравнить его можно, пожалуй, только со старым спартанским. Драки между мальчиками поощрялись; слабость жестоко наказывалась. Еще страшнее наказывалась ложь. Да, пожалуй, два основных принципа воспитания можно сформулировать так: не лгать – и достигать поставленной цели всеми возможными способами.

Не вполне обычным для деревни было и образование. Помимо расхожих языков, обязательным был латинский; помимо изучения Закона, преподавали историю, философию, риторику и логику – набор наук, потребных для того, чтобы побеждать в спорах и обращать противников в сторонников, порой даже незаметно для них самих.

А потом вдруг о них почти забыли. Обучение прекратилось, наставники исчезли. Похоже, что и семьям, приютившим детей, перестали давать деньги. Это случилось в тот год, когда мы вернулись из Александрии…

Странно ли, что получившие такое воспитание мальчики сделались не кроткими пахарями и рыбаками? Кто-то пошел в стражники, кто-то в моряки и солдаты. Были такие, кто просто бежал из дому, и следы их простыли. Андреас, Шимон и с ними еще пятеро сделались разбойниками.

Мне про них рассказывали разное, и далеко не всему можно верить – равно как и тому, что я слышала от них самих. В первые годы они промышляли по дорогам, не брезгуя и одеждой одинокого путника. Позже интересы их перенеслись на Галилейское море. И вот почему. Море Галилейское, в которое впадает Иордан и вытекает Иордан, самой природой положено как граница. Я уже упоминала, что на Царской дороге, идущей по северному берегу его, стоит таможня, и на многие грузы, везомые из Сугуды либо из Индии в Египет, накладывается пошлина – иногда значительная. А есть грузы, которые просто не пропускаются – то же сугудское железо, к примеру. Поэтому у некоторых купцов возникает соблазн провезти груз мимо таможни, и тут прямой путь – через море. Многие жители Гиппоса или Гергезы на восточном берегу, Магдалы или Бет-Яры на западном промышляли и до сих пор промышляют таким вот незаконным перевозом. Они-то и стали постоянной и легкой добычей дерзких разбойников. Причем после нескольких захватов и уводов этих лодок братьям даже не требовалось выходить в море – им заранее подносили деньги и подарки, как бы оплачивая безвозбранный перевоз. Разумеется, никто из перевозчиков не мог обратиться к властям; объединиться же им не позволяли сами братья, хитроумно сеющие вражду…