Психология творчества. Свет, сумерки и темная ночь души - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Васильевич Козлов cтр.№ 14

А) Обычная жизнь

Творчество часто - тяжкое бремя, мешающее наслаждаться радостями обычной человеческой жизни. Множество творческих людей - вслед за Вагнером, мечтавшим о тихой семейной жизни вдали от искусства, или за Булгаковым, воспевшим прелести «вечного дома с венецианским окном и вьющимся виноградом», - тосковали по нормальной, простой жизни. Акутагава мечтал о маленьком домике на южном склоне горы Тайшань, где персики в полном цвету.

В некоторых случаях личность постепенно восстанавливается после кризиса, достигая просто состояния равновесия без потуг какого-либо творческого созидания. Человек выбирает обыденную жизнь - «как все», соглашаясь с идеями, что он «уже сделал все, что мог», что «уже все написано и сказано», «зачем мучаться, хоть поживу как люди»...

Б) Смерть и рождение

Личность принимает вызов духовного кризиса и решает испить его чашу до дна. Человек выбирает усиливающееся состояние беспокойства, тоски, непонимания, «потери себя», усиление изначального ощущения депрессии, депривации и скорби. И, брошенный судьбой, проживающий ложь жизни, абсурд существования, дно отчаяния, покинутый

правдой и Богом, он превозмогает боль и свой вой в ужасе ночи на кладбище надежд.

Он превозмогает глухие уши людей, судьбы и неба.

И затем - пробуждение надежды и ожидания, новых сил, свежих соков жизни.

В этих муках смерти и одиночества рождается демиург, сильный духом, творящий и до последнего выдоха сохраняющий потенциал творца.

В) Безумие

Когда личность не может справиться с шоковой интенсивностью захлестнувших ее эмоций, высока вероятность наступления патологии сознания.

Творчество часто закономерно граничит с безумием, и часто мы наблюдаем некоторую связь между безумием и творчеством. Невозможно опровергнуть печального факта, что среди обладателей больших талантов люди с теми или иными психическими расстройствами встречаются значительно чаще, чем среди населения в целом.

Выход за пределы разрешенного, за пределы обыденного очень часто сталкивает нас с запретительными механизмами культуры. Необычное часто воспринимается как безумное. И творец должен пройти эту стадию неприятия и отрицания - проработать страх сойти с ума для своего же дальнейшего продвижения.

Страх безумия, также как и страх смерти - наиболее сокровенные страхи каждого человека. Вне схватки с этими противниками невозможно никакое дальнейшее развитие. Тайна безумия хранит тайну творчества. Только отняв у безумия тайну творчества, мы можем стать свободными.

Существует культурная этика и политика переживаний, и нам что-то разрешено переживать, а что-то - запрещено в силу устройства нашего мира. Некоторые переживания нормированы не только понятийно, но и содержательно, а также по интенсивности и длительности. Есть устойчивые стереотипы, которые мы защищаем и к которым мы неосознанно привязаны, и шаг к творчеству иногда связан с табуированными переживаниями.

Вспомним, например, шизоидность, граничащую с шизофренией, многих выдающихся писателей и ученых: Декарта, Паскаля, Ньютона, Фарадея, Дарвина, Платона, Канта, Кафки, Эмерсона, Ницше, Гильдерлина, Чюрлениса, Хлебникова и др.

Среди людей искусства встречаются люди с другим психическим расстройством -маниакально-депрессивным психозом. Это заболевание, проявляющееся в чередовании периодов депрессии и маниакальной безудержности, в большей мере относится к эмоциональной сфере, которая в свою очередь более значима в искусстве, чем в науке.

Депрессия, особенно глубокая, подавляет человека, лишает его сколько-нибудь заметных творческих возможностей, приводит к эмоциональной и интеллектуальной скудости. Однако это не является законом, так как огромное количество гениальных текстов и произведений рождено на самом космическом дне депрессии.

Гипоманиакальное состояние может открыть человеку двери творческого подъема: тогда перед ним открываются дали и исчезают преграды. Именно когда клещи депрессии ослабевают, в периоды затишья, у творчески одаренных людей в силу каких-то личностных сдвигов и толчков может появиться особое видение, особое проникновение, уникальное понимание, болезненное по своей сути, но исключительно плодотворное инакомыслие.

Для примера обратимся к жизни Н. Гоголя. Настроение его часто было неустойчивым. Приступы уныния и необъяснимой тоски чередовались с веселостью. И большинство из наблюдавших Гоголя врачей видели в нем ипохондрика. Однако это не мешало ему творить.

Психически болели Ф. М. Достоевский, В. М. Гаршин, В. Ван Гог, А. Стриндберг, Сальвадор Дали, Р. Шуман и многие другие.

На разных этапах жизни более или менее выраженные признаки нездоровья обнаруживали

Н. А. Некрасов, А. А. Фет, И. А. Гончаров, Л. Н. Толстой, А. М. Горький.

О великом поэте революции, Владимире Маяковском, написано много, но о его ранимости, непреходящем душевном надломе и склонности к невротическим реакциям упоминают мало. Он часто срывался, плакал, впадал в истерику.

Все, написанное Маяковским, так или иначе идентифицируется с его личностью. Ему принадлежат строки: «...Я обвенчаюсь с моим безумием», - это поэма «Владимир Маяковский». «Да здравствует снова мое безумие» - это поэма «Человек». И там же: «В бессвязный бред о демоне растет моя тоска». Можно с уверенностью констатировать у Маяковского наличие психопатических черт характера, которые и послужили основой его социальной неадекватности, эмоциональной неустойчивости, склонности к невротическим срывам.

В русской психиатрической литературе часто говорят о психопатии А. С. Пушкина, дескать, буйный нрав пушкинских предков, психически нездоровых в части своей, через несколько поколений смягчился, и Пушкин унаследовал от них всего лишь выраженные личностные расстройства да бросающуюся в глаза дисгармонию характера.

У Н. Некрасова была циклотимия - мягкая форма маниакально-депрессивного психоза. В ее рамки укладывается пресловутая некрасовская «хандра». Его жалобы на тоску, тревогу, плохое настроение, соматическое неблагополучие ярко проявляют депрессивную фазу. Время от времени из энергичного предприимчивого человека Некрасов превращался в «полутруп». Невенчанная жена Некрасова, Авдотья Панаева, сетовала в своих мемуарах: «Если бы кто-нибудь видел, как он по двое суток лежал у себя в кабинете в страшной хандре, твердя в нервном напряжении, что ему все опротивело в жизни, а главное, он сам себе опротивел». Жалобами на хандру, беспросветную тоску, «мрачное состояние духа», различные хворости изобилуют письма Некрасова. «Поглядываю на потолочные крючки», - написал он как-то Тургеневу.

В таком состоянии Некрасов чуть было не бросился в Волгу. Он почти с радостью принимал вызовы на дуэль, настаивая на жестких, с большой вероятностью смертельного исхода условиях, рвался в Севастополь на войну и т. д.

Периоды кипучей деятельности, чередующиеся с более или менее продолжительными периодами тоски и отчаяния, наблюдались у Фета.

Эпилепсией страдали три наиболее великих полководца прошлого: Александр Македонский, Гай Юлий Цезарь и Наполеон Бонапарт. Эпилептиками были также Ф. М. Достоевский, Петрарка, Мольер и Флобер.