Наполеон. Жизнь и смерть - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Радзинский cтр.№ 63

Потом он будет спекулировать этой фразой… Запишите, Лас-Каз: она вырвалась… это был гнев… я его ненавидел… хотел любой ценой его разозлить… Но ничто не могло пробить его спокойствия. Он был в себе уверен.

И я сказал тогда:

«Единственная ошибка, которую я совершил, – это женитьба на вашей эрцгерцогине. Я попытался влить молодое вино в старые мехи… Но берегитесь: если эта ошибка будет стоить мне империи, то под ее развалинами погибнет весь мир!»

Я посмотрел на шляпу на полу. Он так и не поднял ее.

Я понял – это война! И преспокойно сам поднял свою шляпу. Комедия окончилась.

Уже уходя, он сказал:

«Да, вы не изменились, Сир… Европа и вы никогда не придут к взаимопониманию. Ваши мирные договоры всегда оказывались лишь перемириями, а неудачи только с новой силой толкают вас к войне. Теперь с вами будет воевать вся Европа».

«Только не забудьте, если вы и вправду решили со мной воевать, что мне от Дрездена куда ближе до Вены, чем вашему императору до Парижа».

Меттерних молча поклонился. В приемной он сказал Бертье – сказал громко, чтобы я услышал: «Ваш повелитель попросту сошел с ума».

И тесть вступил в войну против меня. Первые двести тысяч австрийских войск присоединились к коалиции. Счастье, как говорят на моей родине, «не уставало показывать мне свою задницу».

Собираясь проучить «дедушку Франца», я хотел быть спокоен за тыл. Мог ли я оставить у себя за спиной великого интригана? Присутствие Фуше в Париже стало невозможным. Я велел привезти его ко мне в Дрезден.

«Поручаю вам генерал-губернаторство в Пруссии – я принял окончательное решение упразднить это гнусное королевство, как только его разгромлю».

В глазах мерзавца было написано: «Но для этого вам надо его разгромить, во что я не очень верю… да и вы тоже!» После чего он поблагодарил меня за оказанную честь и удалился.

Вскоре я узнал, что убрал его из Парижа вовремя. Оказалось, по дороге ко мне он остановился в лагере у Ожеро, и оба будущих предателя имели беседу, о которой мне донес осведомитель. «К несчастью, мы хорошо научили сражаться наших врагов, теперь они умеют нас бить, – сказал Фуше. – Боюсь, что эта война покончит со всеми нами». А позже я узнал, что осведомитель передал мне эти слова… по приказу Фуше! Он все надеялся меня образумить. Призывал отказаться от войны и заключить унизительный мир!.. Его бледно-голубые, начисто лишенные блеска, глубоко посаженные мертвенные глаза… я буду помнить их до могилы…

Я разбил русско-австрийскую армию при Дрездене. Насмешка судьбы: на моей стороне сражались три немецких короля, а против меня – два бывших французских генерала – Бернадот и Моро. Моро был воистину блестящий генерал. Он приехал из Америки и по представлению предателя Бернадота стал советником у русского царя. И как только началось сражение – первым ядром был смертельно ранен. Ему ампутировали обе ноги, но спасти его не удалось – истек кровью… Так что Моро совершил длинное путешествие за своей смертью. И я тогда подумал: «Моя звезда! Опять?..» Но вскоре я буду завидовать даже его мучительной смерти, ибо он нашел ее на поле чести…

Однако тогда, во время Дрезденской битвы, я имел право вновь поверить в свою судьбу. На рассвете князь Шварценберг, еще недавно воевавший со мной против русских, а ныне командовавший войсками моих врагов, дал сигнал к началу сражения. Закончилось оно только к девяти вечера. Тридцать тысяч австрийцев и русских было убито, новые союзники потеряли большую часть артиллерии, весь обоз. Я разгромил их!

Погода в тот день была ужасная – шел чудовищный ливень! Когда я вернулся во дворец, на мне не было сухой нитки. Саксонский король рискнул заключить меня в благодарные объятия и в ответ на него обрушился целый поток воды. Вода была всюду – в мундире, в сапогах. Моя треуголка превратилась в бесформенное месиво. «Человек, упавший в реку, был бы куда суше», – сказал мой камердинер. Я страшно продрог и чувствовал себя настолько истощенным, что не смог принять даже любимой ванны. Я рухнул в постель и велел не будить меня, что бы ни случилось.

На следующий день надо было преследовать врага и добить его, но… я не мог! Началась какая-то странная болезнь. Мучительно болело все тело, я совершенно обессилел, даже начал думать, что меня отравили… С трудом я вернулся к жизни… Судьба стала преследовать меня повсюду, она лишила меня даже результатов завоеванной мною победы!

Едва оправившись от этой странной болезни, я должен был… спасать своих маршалов! Они вдруг стали совершенно беспомощны… Макдональд был разбит в Силезии, и я избавил его от гибели, примчавшись из Дрездена на помощь. Удино потерпел поражение на пути в Берлин, я заменил его Неем… Но и Ней был разбит изменником Бернадотом, и я должен был спасать уже его… Союзники прозвали меня «Бауценский курьер». Не забыли свою кровь под Бауценом! Все эти «малые битвы» уничтожали мою армию, в то время как враг получал новые и новые подкрепления. К тому же в тылу появились отряды немецких партизан и действовали они по образцу варварской России. Мой брат Жером, король Вестфальский, вынужден был оставить свою столицу – туда уже готовились вступить русские войска…

Мне следовало немедля идти на Берлин и занять его. Но маршалы настаивали, чтобы я остался на Рейне. Они опасались длинных переходов. А я настолько обессилел во время странной болезни, что у меня не хватало энергии их переубедить. И я отошел к Лейпцигу.

Там и состоялась главная битва. Это побоище тысячекратно описано моими врагами, как «битва народов». Да, против меня сражались все народы Европы – мои вчерашние союзники. Так что точнее было бы назвать эту битву «предательством народов». Предатель Бернадот, предатель «дедушка Франц», пруссаки со своим трусливым королем и русские с «моим братом Александром». У меня было сто шестьдесят тысяч, у врага в два раза больше. Но я побеждал и с меньшими силами!

Итак, полмиллиона человек сошлись под стенами Лейпцига. Невиданная битва – сражение будущего! Судьба Европы!

Но перед битвой я почувствовал мучительную резь в животе. Хотели вызвать врача – я запретил. Моя палатка была слишком хорошо видна отовсюду, на нее смотрела с надеждой вся армия! Нет, пока я на месте, каждый будет на своем посту… Я приказал, чтобы никто не входил в палатку, и сел на кровать, корчась от боли. Наконец она чуть поутихла. С трудом я сел на коня… И боль прошла! Волей я сумел победить ее!.. Но меня не покидала мысль: болезнь, не давшая мне довершить разгром… и эта острая боль в день решающего сражения – что это? Предчувствие? Конец?..

Битва началась счастливо. Удино с Виктором опрокинули пруссаков, Макдональд был просто великолепен против австрийцев. И поляки с Понятовским превосходно держались, а Ожеро, Мармон и Ней были достойны всяческих похвал… Но сокрушить противника до конца не удавалось. Время шло, пульс боя лихорадило… Опять русские! Они стояли насмерть и заставили отступить в беспорядке мою конницу. Они не дали развить начавшийся великий успех.

Так закончился первый день. Вечером я произвел в маршалы бесстрашного Понятовского. И хотя превосходство в этот день было на нашей стороне, я был печален – потери оказались ужасны! Я не имел права терять стольких солдат, слишком мало их было у меня. Еще один такой победный день – и я останусь без армии!