За право летать - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Лазарчук, Ирина Андронати cтр.№ 82

– Едемте.

– Детское масло, – тупо повторил Адам, – и ещё коробочка, на которой написано «Дуплекс»…

– Мариша забрала все, – твердо сказал старик. – Я посмотрел: полка пуста. Она очень тщательно готовилась. Если что-то потерялось, заедем в аптеку и купим.

– Проверьте: коробочка может стоять на подоконнике…

Старик секунду колебался. Потом повернулся, дробно стукнул костяшками пальцев по филенке двери, повернул ручку и вошел в комнату. И Адам успел увидеть за дверью живой переливчатый свет…

Установка там, подумал Адам. И при ней кто-то третий – иначе зачем старик постучал?

Второй вариант действий – отпадал тоже. За три-четыре секунды – бросок из прихожей через проходную комнату в спальню – можно сровнять с землей три-четыре города. По одному в секунду.

А штурмовая группа… вдруг что-то не состыкуется? Маловероятно, но все же…

– Вы не сказали, что с детьми. – Марцал подошел сзади неслышно и положил ему руку на плечо. – С детьми все в порядке?

Адам повернулся, недоуменно уставился в голубые марцальские глазки, потом поднял палец и сказал:

– О!

– Что? – удивился марцал.

Адам отмахнулся и побежал к двери в спальню. Он бежал очень долго, дверь никак не хотела приближаться, а потом никак не хотела проворачиваться дверная ручка. Но он наконец справился со всем, столкнулся лоб в лоб со стариком – и через его плечо увидел описанный Барсом агрегат, этакий настольный органчик из полупрозрачных неодинаковых труб, в которых тек неяркий жидкий свет. Спиной ко входу сидел кто-то, виден лишь силуэт, а в углу стоял ещё один, вполне освещенный, и в поднятой руке его угадывалось оружие. Старика влево и вниз. Бросок. Того, кто сидит, – за шею, рывком на себя. Прикрыться, как щитом. Шаг назад, к окну. Локтем в стекло. Из угла – тусклая вспышка «щекоталки», «живой щит» начинает страшно биться, а левой руки нет по самое плечо. Последнюю команду она запомнила: держать, – и держит. Пока – держит. Снова вспышка «щекоталки» – и одновременно с нею в окно влетает черное продолговатое, отскакивает от пола…

Адам успевает наклонить голову и зажмуриться, но веки прожигает насквозь. Удар не слышен, просто Адам оказывается в воздухе и парит, парит, не зная верха и низа… Тело – сплошное желе. Потом становится больно, больнее, ещё больнее. Огонь в глазах сменяется угольной тьмой. Потом контурно всплывает картинка, застигнутая вспышкой: тот, кто стрелял, замер со вскинутыми руками, словно собрался взлететь.

Потом картинка исчезает, и плывут пятна.

А про Юльку просто забыли. Все происходило так стремительно и невероятно, и все так быстро исчезли куда-то, и некому было водворить на место, под стражу никому не нужную арестантку, забившуюся в уголок и на какое-то время окаменевшую…

Пусто.

Она не знала, сколько просидела в том углу, обхватив руками коленки и спрятав лицо. Может быть, внутри человека есть хитрый часовой механизм, который подзаводится от любого движения, а если долго-долго сидеть неподвижно, завод заканчивается, пружина соскакивает и весь механизм рассыпается-раскатывается бессмысленными колючими шестереночками…

Юлька механически растерла занемевшую ногу и неловко встала. Пусто. Никто не держит. Никто не говорит, что делать. Ее качнуло в сторону окна, она всмотрелась в бледное пятно отражения и не узнала. Кто-то чужой.

Переступая с ноги на ногу, она почему-то оказалась в соседней комнате. Здесь не было пустоты, наоборот – тягучее тяжелое присутствие смерти. Оно обволакивало, тянуло вниз, на колени, заглянуть в тусклые глаза и смотреть, смотреть, смотреть… Неясно помнились какие-то провода, какие-то коридоры, бархатный голос Барса… Он не мог их убить, неправда.

Но этот же голос, она сама слышала, охрипший и искаженный страхом, но тот же, тот же, неповторимый и единственный, – в деталях рассказывал, как все случилось.

Прочь отсюда.

Куда?

Бесплотным призраком Юлька скользила по коридору медотсека, не чувствуя пола под собой. Невнятный синеватый свет ночных ламп коридора перекрасил весь мир в ненастоящий – то ли стеклянные, то ли целлулоидный. В одном месте целлулоид прорвался: открытая дверь разлила яркий свет, а в нем оказался Санька. Он лежал лицом вниз, но Юлька узнала его – и не увидела, есть ли в комнате кто-то еще. Это было не важно. И Санька – тоже. Все важное, связанное с ним, выгорело, как пепельная тетрадная страничка, серая и съежившаяся, ещё хранящая буквы, только рукой не взять. Юлька отступила назад, обошла световое пятно по самому краю, переступила и забыла о нем навсегда.

Опустевшие коридоры. Опустевшая память. Не всколыхнуть.

Всколыхнулась. В холле два офицера прикрепляли черные ленты к большой фотографии. Адмирал Марков. Игорь Викентьевич. Игорь Викентьевич? Он ведь живой… а значит, и он тоже… как я…

Юлька отворила дверь и шагнула в ночь.

Теплое молоко тумана объяло и подхватило её. Она без страха скользила то в полной тьме, то в волнах света, идущего ниоткуда. Что-то пронеслось мимо, завывая и разбрасывая желтые и синие лучи. Потом ещё и еще. Потом за спиной её с шипением разлилось белое пламя и несколько раз глухо, как в вате, проревела сирена.

Юлька повернулась спиной к свету и ушла в глубокую темноту. Иногда из встречной мути выныривали знакомые предметы – мини-глайдер, фуражка с кокардой, стайка проблесковых маячков, машина техпомощи, дежурный инженер, «скорая», два бушлата, стойка служебного телефона… Потом дорогу перегородила по-настоящему темная, почти черная громада. Юлька протянула руку, коснулась стеклянистой обшивки корабля, бездумно повернула налево и пошла, в такт шагам ударяя пальцами в борт.

Внезапно, неожиданно, неуместно – потянуло сладким дымом и ароматом жареного мяса, и тут же в тумане открылся оранжевый полумесяц, Юлька сделала ещё несколько шагов, и полумесяц раскрылся, как раковина, из которой донеслись голоса, веселые голоса! Все так же придерживаясь за борт корабля (он начал резко загибаться и уходить вверх, а значит, начинался нос), Юлька пошла на звук. Рука наткнулась на выступ – чертовски вовремя, иначе она неминуемо вписалась бы лицом в горизонтальную стойку гравигена, как раз в заднюю её заостренную кромку. Юлька пригнулась…

По ту сторону корпуса корабля горел костер, и возле костра прямо на бетоне полосы сидели ребята. Зная, что она бесплотна и невидима, Юлька подошла и села рядом. Ей тут же дали стакан и пластиковую тарелку, на которой шкварчал кусок мяса. Чье-то лицо оказалось совсем близко, глаза смеялись, губы шевелились. «Попробуй. Это вкусно», – перевела она про себя.

– Thanks. – Это слово вспомнилось автоматически, а что сказать еще, она не знала.

«Ты очень грустная, но очень красивая». Может быть, он сказал не «грустная», Юлька не разобрала, просто парни с такими глазами говорят очень простые фразы.

– Such day, – сказала она и сообразила, что сказала что-то не то. – Heavy day.