Подвиг Севастополя 1942. Готенланд - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Костевич cтр.№ 199

Несколько минут спустя мы вплотную приблизились к «непонятному объекту». Уже по пути стало ясно, что это в самом деле плот, что на плоту есть люди и, судя по полосатому тряпью, эти люди матросы. Пять или шесть человек. Почти вся наша команда высыпала на палубу. Веселый паренек по имени Джанни, помогший мне утром с вещами в ялтинском порту, приветственно размахивал руками, приглашая русских на борт.

– Отлично, – сказал Альфьери. – Поможем товарищам по роду оружия. Пусть считают, что им повезло. Немцы матросов не любят. Убеждены, что каждый должен заниматься только тем, к чему приставлен изначально, и моряку на суше сражаться не следует. А русские топят их шхуны с пехотой… Черт, да они же совсем не собираются…

Я пригляделся и похолодел. Русские матросы не разделяли настроений итальянской команды. Их лица выражали равнодушие к смерти – и вместе с тем готовность утащить с собой в могилу еще хотя бы несколько врагов. Тот факт, что мы не немцы, не имел для них значения. Один, почерневший от копоти и солнца, полулежал, опершись о бочку, и целился в катер из трофейного пулемета. Через плечо была переброшена пусть и коротенькая, но лента, а значит, патроны имелись. В какой-то момент черный зрачок пулеметного дула уставился мне в лицо. Вот она, расплата за подлость и трусость. За предательство девочек. За фрау Воронов, за всё.

Альфьери прошептал:

– Только этого нам не хватало. Перестреляют полкоманды. Да на черта они мне сдались?

Отдернув от поручня правую руку, он сделал жест, которым один автомобилист сообщает другому: пропускаю-де, проезжай. Никто из команды не удивился, и мы плавно разошлись на контркурсах, на расстоянии десятка метров друг от друга. Ствол пулемета, медленно поворачиваясь, продолжал напоминать, что суетиться нам не стоит.

Теоретически можно было вернуться назад. Подготовившись к бою, разместив команду по местам – и спокойно уничтожить русских из собственных двух пулеметов, с безопасного расстояния, пользуясь возможностью маневра и приличным запасом патронов. Но после произошедшего это не было бы fair play, и пойти на такое честный Альфьери не мог. Во всяком случае, так его понял я.

Я еще долго смотрел назад, наблюдая, как медленно шедший плот исчезает в далеком мареве. Альфьери распечатал пачку сигарет и заявил:

– В конце концов, мое задание другое. Патрулировать район. Извещать о неприятельских кораблях. Вот я и ищу корабли. А гробить своих людей – увольте. Надеюсь, вы не станете об этом сообщать?

– О чем? Я ничего не видел.

– И мы ничего не видели… Да… Ты что-нибудь видел, Тебальди? У меня надежная команда, Росси. Один за всех.

Над головой послышался гул. Мы стремительно вскинули головы. Установив источник звука, Альфьери печально добавил:

– А вот от воздушных ребят матросикам уже не уберечься. Храброе люфтваффе исполнит наш долг до конца. Им легче. Для них всё то, что копошится внизу, – абстракция.

Над нами, гудя, пролетел пикировщик, курсом на юго-восток, как раз в ту сторону, где скрылся русский плот.

* * *

На следующий день, вернувшись в Симферополь, я принялся готовиться к отъезду. К вечеру вещи лежали повсюду: на столе, на диване, на стульях. Фотопленка, блокноты, одежда, всяческие мелочи, которых, как водится, оказалось неожиданно много. Все это нужно было растолкать по чемоданам, постаравшись ничего не испортить – задача, так и не ставшая привычной, несмотря на годы странствий.

Оберштурмфюрер Лист заявился ко мне неожиданно. Он был здорово навеселе и нагл как никогда. Моя входная дверь была не заперта, и он просто ввалился в прихожую, споткнувшись там обо что-то и очень громко выругавшись. Потом проорал:

– Росси, вы дома? А это я. Пришел к вам попрощаться.

Я ответил достаточно резко:

– Ну так входите, коли пришли.

– Вхожу, вхожу. Ну, где тут можно сесть?

Я показал ему на стул, заваленный блокнотами. Лист раздраженно махнул рукой и ограничился тем, что положил на стол фуражку. Блеснул облысевший череп.

– Ладно, Росси, я могу и стоя. Поздравьте меня, я пополнил коллекцию.

– Какую еще коллекцию?

– Вы забыли? Вы забыли наш исторический разговор? Когда мы с вами шли и говорили о театре? О польках, шведках, чешках, сербках. Вот угадайте – что их всех объединяет?

– Понятия не имею.

– Вы темный человек. Их объединяет то, что все они носители христианской культуры. Европеянки, чтобы их…

– Что дальше? – оборвал я его. Вопрос означал – какого черта ты сюда приперся?

– Дальше? А вы забыли, что у нас было дальше? Дальше было… Ладно, ерунда. Дело в том, Росси, что я неплохо развлекся сегодня с одной бабенкой. Из тех, что регулярно моются и не забывают о духах и маникюре. И представляете, она оказалась татарочкой. Я сначала сомневался, стоит ли рисковать рейхсмарками, чертовка хотела рейхсмарок. Но не был разочарован. Буря и натиск под покровом восточной стыдливости. Не сменить ли мне профессию и не заняться ли миром ислама? Что скажете, dottore?

– Смените, – ответил я. Данная рекомендация означала – убирайтесь и поскорей.

Лист, однако, меня не понял.

– Нет, – подумал он, – все-таки я присяду. Вот сюда. Вы не против?

Он подошел к столу, подвинул к центру разложенную там одежду и нахально уселся на край. Хихикнув, сверкнул зубами.

– Знаете что, Росси? У меня появилась интересная мысль. Чисто научная. Филологическая. Которая объясняет множество разных вещей. Практически всё. И я вам ее выскажу.

Я убрал со стула блокноты и сел напротив, положив ногу на ногу.

– Ну, давайте, высказывайте. Ежели мысль приходит, то как же не поделиться.

– А вы злопамятный… Слушайте. Ученому мужу в голову не придет, а такому неученому идиоту, как я, пришло. Знаете, почему германцы всех сильнее на войне? Немцы, чертовы британцы, плутократы-янки?

– Почему же?

– А потому, что у нас исторически другое к ней отношение, чем у вас, романцев, и славян. Вот это я вам и докажу. Какого рода слово «война» в итальянском? Во французском? В испанском?

– Женского, – ответил я.

– А в русском?

– Тоже женского.

– То-то же. И в польском женского, и в чешском. Кстати, по-чешски, я проверил сегодня по словарю, она называется… – он сделал паузу, – «валька». Правда, смешно? Жалко, не знаю, как будет «война» по-сербски. Не помните случайно?

– Нет, не помню.

– Черт с ними, сербами, хорватами, проклятые убийцы, скорее бы они друг друга перерезали. А теперь о главном – какого рода «война» по-немецки? Правильно, мужского. Вот потому-то мы всех на войне и имеем. У нас мужское к ней отношение.

Возражать подонку не следовало, с такими вообще не следует говорить. Но победило мелкое тщеславие гимназиста начальных классов.