Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга 2 - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Лазарчук cтр.№ 53

Из-под столбов выходили чудовища.

Их освещало сзади, в спину, и поэтому понять их вид было нельзя: огромные жуки? Но одно Живана знала точно: это были не простые чудовища. В них было именно то, на что её натаскивали специально. И этого было куда больше, чем даже в летучих змейках – уреях. Не говоря уже о птичьей мелкоте.

Тот берег был освещён, как вечером бывает освещён торговый квартал. И мечущиеся люди видны были яснее ясного. Чудовища же как-то пропадали в этом сиянии…

Лишь иногда их делалось видно.

Мальчик-подросток нёсся через луг. Трава путалась в ногах. Его настигало что-то почти невидимое, лишь всё та же трава указывала на погоню. И наперерез с двух сторон наплывали такие же травяные буруны… Мальчик перепрыгнул через один из них, косо метнулся от другого…

Его будто подбросили снизу. Он взлетел, переворачиваясь, хватая руками воздух.

И вот тогда Живана увидела чудовище. Нечто чёрное распрямилось. Оно было выше человека и скорее напоминало огромного богомола. Длинная голова, матовое поблёскивание на груди и плечах…

Чудовище вытянуло руки и поймало жертву в воздухе. Потом поднесло ко рту и откусило полголовы.

Видно было, как бьётся, как дёргается изуродованное тело…

Потом Живана бежала. Оказывается, на мост. Кто-то без ума нёсся ей навстречу. Несколько азахов расшвыривали настил, а на том берегу в кругу чудовищ молча металась женщина. Кто-то бежал к мосту, а моста уже не было. Почти не было. Оставались продольные балки. Человек, весь в крови и саже, побежал по ней и вдруг исчез.

Потом на балке, свесив ноги, сидел Квинт и пилил её лучковой пилой.

Женщина на том берегу закричала. Её начали рвать на части.

Потом чудовища пошли по мосту.

Квинт перескочил на другую балку. Никуда не глядя, принялся за дело.

Живана наложила стрелу, стала выбирать цель. Это заняло секунду или две. Стрелять было не во что. Железные покатые плечи, черепичные затылки…

– Чего ждёшь? – спокойно сказал кто-то над ухом.

Живана шевельнула плечом, потом быстро натянула тетиву до скулы (на большее не хватило сил) и пустила стрелу в полёт.

С такого расстояния промахнуться невозможно…

Она поразила одно из идущих впереди чудовищ в лицо. Чудовище встало в рост, несчастно, обиженно заскулило. Остальные – бросились…

И оцепенели у дыры в настиле.

Квинт торопливо пилил. Потом мост скрипуче подался под ногами, и это было так похоже на то, что уже было, было, было однажды…

Живана не закричала только потому, что перехватило дыхание. Сейчас её опрокинет и понесёт – медленно, потом быстрее и быстрее – туда, на головы чудовищ.

В их разинутые пасти…

Квинт судорожно дёргал зажатую насмерть пилу. Понял, что это конец. Схватил топор.

Картина была застывшей. Как в переносных вертепчиках: всё нарисовано, лишь блестящий топорик поднимается и опускается, поднимается и опускается…

Потом рисунок пошёл трещинами и рассыпался. Чудовище ступило на балку.

– Стреляй, – сказал рядом – со слепой стороны – ледяной голос. Живана скосила глаз, но не увидела никого. Голову же повернуть не было сил.

Она наложила стрелу. Чудовище тут же пригнулось, опустило лицо – и теперь ползло непробиваемым твердецом…

Стрела высекла искру и отскочила.

Огня, подумала Живана, но сказала только с третьей попытки:

– Огня! Огня!!!

Огня! – всколыхнулось сзади.

Квинт взмахнул топором. Топор разлетелся на куски.

Чудовище что-то сделало с Квинтом. Он повис на балке животом и коленом, страшно напряжённый, отворотя голову. Потом – ударил вой. Тело Квинта перекосилось, нога заскребла. Его затягивало под чудовище… или в чудовище…

Живана выстрелила. Балка вмиг опустела, и внизу глухо плеснула вода.

Второе чудовище поползло на эту сторону…

Они будут ползти и ползти, метнулось в голове. Ползти и ползти…

И тут принесли огонь. Пучок лучин, сгоревший, пока несли, на треть. Живана схватила его, не глядя, и распласталась по балке, стараясь дотянуться огнем до застрявшей пилы.

Дотянулась.

Балка опять подалась под весом – её самой и ползущей твари. Всё ближе и ближе тварь…

Смотреть нельзя.

Только на пламя. Охватывает зубья, греет их… хватит ли сил у огня?

Начинает припекать руку. И не перехватить…

Замри. Вспыхнула и погасла белая искорка.

Замри. Смотри в огонь. Руки нет.

Замри. Это не твоя боль.

Замри…

Искра, искра, ещё и ещё, разбежались – белая ослепительная полоска – огненный шар! Потускневший огонь лучин рассыпается, падает в воду, в воде отражается железное пламя, резкий запах опаляет ноздри, ползи назад, назад, ещё чуть-чуть, всё, можно встать, мой лук, рука в огне, на остатки настила грудами валят хворост, поджигают, Живана бежит, прыгает, её принимают, помогают устоять, ведут, сзади треск и вопль, что-то валится в воду, и гудение пламени, и отчаянный крик на том берегу, там кто-то ещё был жив…

Мелиора. Кесарская область

Недалеко от Артемии, в деревне Гроза, в опустевшем лагере тысячника Симфориана, – истаивал в бреду десятник Азар. Культя вдруг воспалилась необыкновенно, и старая ведима, призванная к раненому самим грозным тысячником, сделать не могла ничего. Был ли то яд, или болезнь прицепилась, или злая чара – даже этого определить она не могла. Будто все силы здоровые из него выпустили, сказала она Симфориану, и не знаю, чем напоить и что приложить… первый раз вижу такое. Лечи, бабка, мрачно сказал Симфориан, друг он мой, поняла? Поняла, родной, как не понять…

Азару виделся огонь – и ползущие сквозь огонь скрежещущие железные твари. Почему они не горят, кричал он, почему не горят?..

Повсеместно

Вдоль всей трещины, рассёкшей наискось землю, из пепельных пятен выбирались железные чудовища. По неведению своему они ещё не боялись огня…

Мелиора. Юг. Петронелла

Кесарь Радимир приходил в себя трудно, и Аэлла несколько раз по-настоящему пугалась, что не получится ничего. Вопль ужаса и смерти стоял над миром, и опускались руки… Но про эти её старания и преодоления он пока ничего не знал и пребывал в розовом полусне-полусмерти.

Потом ему явился чёрный однорукий ангел, коснулся крылом лба и велел: встань.

С той минуты он начал просыпаться, переходя из размытого золотым туманом видения в закопчённую тесную клеть. Это было мучительно, но неизбежно.