Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга 1 - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Лазарчук cтр.№ 88

То, что даже вблизи казалось обычным плавником, было потаённым судном, построенным Огненом Пафнутием, безумным корабелом, о котором шла молва, будто он пытался построить камышовый корабль, летящий над водой, и теперь вынужден скрываться от чародеев, обозлившихся на него за такое посягательство на их исконные умения; как всякая молва, и эта имела за собой реальные происшествия, с которыми обращалась по произволу.

Обихоженный и защищённый Юно Януаром, безумный корабел создал несколько действительно необычных судов, в том числе и вот это: полностью скрытое водой, лишь гребень да башенка, замаскированные сейчас корнями и сучьями настоящего дерева, выступали над волнами. В сорокасаженном теле судна, разделённом переборками на три отсека, было тесно и воняло, как всегда воняет в запертых трюмах. Гребцы сидели в заднем отсеке по двое в ряд на шести скамьях и ритмично раскачивали подвешенный на кардане тяжёлый брус. От бруса через рычаги сила гребцов поступала на гибкое перо за кормой, которое, двигаясь наподобие рыбьего хвоста вправо-влево, посылало судно вперёд. В среднем отсеке в гамаках отдыхала другая смена гребцов. Здесь же был гальюн: парусиновая выгородка, за нею несколько вёдер с запирающимися крышками; ночами их подавали наверх и опорожняли за борт. В переднем отсеке непрерывно качали меха, прогоняя через судно свежий воздух, и так же непрерывно качали помпу, удаляя сочащуюся сквозь щели воду. Там обитал сам Огнен, ставший на этот поход капитаном, совсем юный чародей Ферм, мрачно-гордый от осознания важности своей первой и наверняка последней миссии, и похожий на старика, хотя годами ещё вовсе не старый Лупп Хрисогон, бывший десятитысячник Паригориев, который вдруг бросил всё и ушёл в бродиславы, несколько лет держал в страхе свои же бывшие провинции, а потом постригся в монахи… Он сам пришёл к Юно Януарию и предложил свои услуги, и Юно поручил ему возглавить этот поход. Лупп посмотрел на карту и мрачно кивнул.

На рассвете дня, следующего после прохождения Красной Прорвы, Ферм простым глазом увидел на высокой скале неизвестную башню…

Весь светлый день ушёл на медленное приближение к берегу.

А под покровом темноты потаённое судно опустело. Огнен прошёл по нему из носа в корму, пробираясь на четвереньках сквозь лазы в переборках. Похлопал по приводному брусу. Брус чуть покачивался – масляно и упруго. Потом он сел на банку гребца, взялся за отполированную рукоять. Вперёд – легко, на себя… Он всем телом почувствовал сопротивление воды и ход сквозь неё движущего пера. Ещё гребок, ещё, ещё…

Чуть слышно заговорила вода по ту сторону борта.

Примерно через час стало меркнуть пламя в фонаре. Некому качать мехи.

Огнен встал, пролез в средний отсек, по трапу поднялся в башенку. Судно, слишком облегчённое, всплывшее, как всплывает раздутым брюхом вверх снулая рыба, мотало на короткой волне. До берега было с полверсты. Впрочем, темнота могла и обманывать.

Оставив люк настежь, он спустился вниз и стал отвинчивать барашки вначале в переборках, открывая отверстия под самым подволоком, а затем в днище. Вода, отбросив крышку, хлынула на его руки. Над головой засвистел, выходя, воздух. Потом свист сменился крупным бульканьем. Сверху тоже хлынула вода. Огнен обхватил руками трап, прижался к нему. Такой нежности и горечи он ещё никогда не испытывал…

Степь. Побережье

– Теперь понятно, зачем мы вам понадобились… – Пист подпёр пальцами голову. Сидящие за столом смотрели и ждали.

– Вы понимаете, конечно, что ничего этого мы могли бы вам вообще не говорить, – сказала госпожа Кремена, сестра умершего адмирала. Вуаль она сняла. Без вуали скуластое лицо её казалось простоватым. – Очень легко было заставить вас действовать как бы по вашему собственному разумению, но по нашей воле. Мы отказались от такого образа действий и решили быть с вами предельно откровенными.

– Я бы не сказал, что вы отказались, – сказал Пист. – Я бы сказал, что вы этот образ действия значительно улучшили.

– Возможно, – легко согласилась Кремена. – Возможно также, что наши доводы кажутся вам, людям военным, смехотворными. Но военные вообще склонны недооценивать то, что происходит вне казарм.

– Военные… – пробормотал Пист. – Видите ли, госпожа, я шестнадцать лет прослужил дядькой в сиротском доме. Вот этот – мною воспитан, мною выбит… – он кивнул на отрока Фирмина. – Промышлял птицекрадством… отец на махонькой войнушке сгинул, мать померла… И половина из тех, которые без толку в ловушке сгинули, – мои дети были. Так что вот…

Наступило молчание.

– Простите, – сказала вдруг Кремена. – Да, это не по вам. Я поняла.

– Ничего вы не поняли, – Пист качнул головой. – Надо мне только исхитриться в плен попасть. Да так, чтоб подозрений не вышло. А произвести всё то… мы произведём.

– Нельзя, чтобы подданные Императора это сделали, – почти жалобно сказала она. – Получится…

– Ерунда получится, – согласился Пист. – Предательство всегда гнусно, даже во имя благой цели. А враг – он и есть враг. Да. Особенно тот, кто стал врагом, ничего особо плохого вам сделать не успев… да и намерения такого не имев никогда…

– Вся эта война выше моего понимания, – сказала госпожа Кремена.

– Проговорим ещё раз, – сказал Пист. – Вы и ваши люди помогаете мне… нам, – он кивнул Фирмину, – уничтожить башню Полибия, которую он воздвиг на крыше Детского Дворца. Неизбежная при этом гибель детей должна поднять волну общественного негодования, направленную как против мелиорцев, так и против степняков с Полибием вкупе. Причём пройдёт немного времени – и с мелиорцев гнев будет перенесён именно на тех, кто прикрыл детьми военную машину, будучи уверенным, что по ней обязательно нанесут удар…

– Да. Всё так.

– Я ещё никогда не принимал участия в разработке столь гнусной операции.

– Я тоже.

Они посмотрели друг на друга, и Пист отвёл глаза.

– Продолжим, – сказал он. – Допустим, всё это провокация, затеянная тем же Полибием. Башни там нет, а дети есть. А то и детей нет…

– Знаете, Пист, – госпожа Кремена говорила почти спокойно, только ноздри её побелели, – даже в самом худшем случае пойдёт слух: островитяне напали на конкордийский сиротский дом, потому что в нём была спрятана степняками чародейская военная машина. И этот вбитый клин…

– Я уже ощущаю себя деревом со вбитым клином, – сказал Пист. – Хорошо. Теперь я хочу познакомиться с людьми, которые пойдут со мной.

– Пойду я, – сказала госпожа Кремена, – и трое моих сыновей. Этого хватит. Только я попрошу вас, почтенный Пист, позаботиться о том, чтобы наши тела не опознали.

Мелиора. Речка Жлудь, северная граница кесарской области

Артемон Протасий ехал по мосту. Конь его хромал, поэтому звук копыт о настил получался неровный и нервный. Впереди горели три факела. Это неприятно напоминало ему о чём-то, но о чём именно, он не мог вспомнить – просто от усталости.