Проклятое время - читать онлайн книгу. Автор: Габриэль Гарсиа Маркес cтр.№ 21

Его окликнул телеграфист из окна гостиницы:

– Получили телеграмму?

Но доктор Хиральдо ничего не знал о телеграмме.

– «Сообщите условия поставки», подпись – «Аркофан», – отбарабанил телеграфист по памяти.

Они вместе пошли на почту. Врач писал ответ, телеграфиста тянуло в сон, он клевал носом.

– Речь о соляной кислоте, – без особой убежденности, что ему поверят, разъяснил врач.

И наперекор предчувствию, будто в утешение добавил:

– Может, вечером все-таки пойдет дождь.

Пока телеграфист подсчитывал слова, доктор забыл о нем – его внимание приковала к себе открытая толстая книга рядом с телеграфным ключом. Он спросил, не роман ли это.

– Роман Виктора Гюго «Отверженные», – стуча ключом, отозвался телеграфист и, проштемпелевав копию телеграммы, взял книгу и подошел с ней к барьеру. – Думаю, до декабря нам хватит этого романа.

Уже несколько лет, доктор Хиральдо это знал, телеграфист в свободное время передает по аппарату стихи телеграфистке в Сан-Бернардо-дель-Вьенто. Но доктор не мог представить, что он целые романы ей выстукивает.

– О, это слишком серьезное, – сказал врач, листая захватанный том, будивший в нем смутные переживания полузабытого отрочества. – Больше бы подошел Александр Дюма.

– Ей нравится Гюго, – ответил телеграфист.

– А ты уже с ней познакомился?

Телеграфист отрицательно покачал головой:

– Это не имеет значения: я узнал бы ее в любой части света по подпрыгивающему «эр».

Как всегда, доктор Хиральдо выкроил час для дона Сабаса. Тот, прикрытый ниже пояса полотенцем, лежал в изнеможении на кровати.

– Ну как карамельки? – спросил доктор.

– Жарко очень, – пожаловался дон Сабас и, чтобы удобней было смотреть на врача, перевернул на бок свое огромное женоподобное тело. – Укол я себе сделал после обеда.

Доктор Хиральдо открыл чемоданчик на специально приготовленном столике у окна. Из патио доносился стрекот цикад, в комнате было как в теплице. Слабой струйкой дон Сабас помочился в утку. Когда доктор набрал янтарной жидкости в пробирку для анализа, на душе у больного стало легче. Наблюдая, как врач делает анализ, он сказал:

– Вы уж постарайтесь, доктор, не хочется умереть, не узнав, чем кончится эта история.

Доктор Хиральдо бросил в пробирку голубую таблетку.

– Какая история?

– Да с этими анонимками.

Пока доктор нагревал пробирку на спиртовке, дон Сабас не отрывал от него заискивающего взгляда. Доктор понюхал. Бесцветные глаза больного смотрели на него вопросительно.

– Анализ хороший, – сказал врач, выливая содержимое пробирки в утку, а потом испытующе посмотрел на дона Сабаса. – И вас беспокоит эта чушь?

– Меня лично нет, – ответил больной, – но я как тот японец, что кайфует от чужого страха.

Доктор Хиральдо готовил шприц.

– К тому же, – продолжал дон Сабас, – мне уже наклеили два дня назад. Все те же бредни насчет моих сыновей и россказни про ослов.

– Угу, – сказал врач, перетягивая резиновой трубкой руку дона Сабаса.

Больному пришлось рассказать историю про ослов, потому что врач ее не помнил.

– Лет двадцать назад я торговал ослами, – сказал он. – И почему-то всех проданных мною ослов через два дня находили утром мертвыми, хотя никаких следов насилия видно не было.

Он протянул врачу руку с дряблыми мышцами, чтобы тот взял на анализ кровь. Когда доктор Хиральдо прижал к уколотому месту ватку, дон Сабас согнул руку в локте.

– Так знаете, что выдумали люди?

Врач покачал головой.

– Распустили слух, будто я пробирался по ночам в стойла, вставлял револьверное дуло ослу в задний проход и стрелял.

Доктор Хиральдо убрал пробирку с кровью для анализа в карман куртки.

– Звучит правдоподобно, – заметил он.

– Нет же, это все змеи, – сказал дон Сабас, сидя на кровати в позе восточного божка. – Но вообще-то каким надо быть мудаком, чтобы написать в листке о том, что и так знают все.

– В этом нелепость этих листков, – сказал врач. – В них пишут то, о чем знают все, и почти всегда это правда.

На миг слова врача повергли дона Сабаса в состояние шока.

– Что верно, то верно, – пробормотал он, стирая простыней пот с опухших век. Однако самообладание тут же вернулось к нему. – Если уж говорить начистоту, то во всей стране нет ни одного состояния, за которым бы не скрывался дохлый осел.

Слова эти врач услышал, когда наклонился над тазом и мыл руки. Он увидел в воде свою улыбку – безупречные зубы, словно искусственные. Поглядев через плечо на пациента, доктор сказал:

– Я всегда считал, мой дорогой дон Сабас, что ваше единственное достоинство – бесстыдство.

Больной воодушевился. Удары, наносимые врачом по его самолюбию, как ни странно, действовали на него исцеляюще.

– И еще моя мужская сила, – сказал он и резко согнул руку в локте, изображая член, но, возможно, и с целью стимулирования кровообращения. Доктору это показалось переходящим границы пристойности. Дон Сабас слегка подпрыгнул на ягодицах.

– Вот почему я помираю над этими листками со смеху, – продолжал он. – В них пишут, что мои сыновья не пропускают ни одной девчонки, созревшей в наших краях, а я говорю на это: они сыновья своего отца.

Доктору Хиральдо удалось уйти только после того, как он выслушал историю бесконечных любовных похождений больного.

– Эх, молодость! – воскликнул под конец дон Сабас. – Счастливые времена – тогда девка шестнадцати лет стоила дешевле телки!

– Эти воспоминания повысят содержание сахара в вашей крови, – предупредил врач.

Рот больного широко открылся.

– Наоборот, – возразил он, – они помогают мне больше, чем ваш проклятый инсулин.

Врач вышел на улицу с впечатлением, будто по жилам дона Сабаса циркулирует теперь крепкий бульон. Но мысли его вернулись к анонимкам. Уже несколько дней подряд слухи о них доходили до его приемной. Сегодня, после визита к дону Сабасу, он вдруг осознал, что последнюю неделю не слышал никаких других разговоров.

В следующий час он побывал еще у нескольких больных, и все они говорили о листках. Он выслушивал их без комментариев, с равнодушной усмешкой на лице, но на самом деле пытался что-то понять в этой истории.

Врач уже направлялся домой, когда размышления его были прерваны падре Анхелем, выходившим из дома вдовы Монтьель.

– Как ваши больные, доктор? – спросил его падре Анхель.

– Мои-то выздоравливают, – ответил врач. – А как ваши, падре?