Беда - читать онлайн книгу. Автор: Гэри Шмидт cтр.№ 6

Она внимательно смотрела на него.

– Стой тут, – сказал Генри. – Сейчас чего-нибудь принесу.

Но в этот раз она и не подумала его послушаться. Стоило ему приоткрыть дверь, как она сунула туда нос и мигом просочилась внутрь. «Нет!» – сдавленным шепотом выкрикнул Генри, но она уже потрусила дальше, громко цокая когтями по сосновому полу и стуча хвостом – который впервые выпростала из-под живота – по стене, так что на ней оставались мокрые пятна.

– Ах ты чучело, – сказал Генри.

Но собака пропустила это мимо ушей и отправилась туда, куда вел ее расцарапанный нос, из прихожей по коридору – цок-цок-цок когтями по полу, да так громко, что ее, должно быть, слышали все в доме, – прямо на сияющую кухню, где она немедленно учуяла мусорное ведро под раковиной и остановилась, вежливо дожидаясь, пока Генри откроет дверцу, чтобы она могла его исследовать. Вместо этого Генри открыл холодильник и осмотрел его полки. Они были почти пустые, потому что в последние несколько дней никто ничего не покупал. На одной полке стоял именинный торт со взбитыми сливками, которые уже заметно пожелтели и сползли по краям. Еще были молоко и масло, а в поддоне – морковка, брокколи и пара головок салата. Все это собаки не едят. Однако в шкафу Генри отыскал тушенку. Собака жадно смотрела за ним. Он открыл банку, вывалил все в миску, и ободранная собачья морда очутилась в ней раньше, чем дно миски стукнулось об пол.

Ее хвост опять спрятался между ног.

Когда она закончила, Генри открыл ей вторую банку, и она взялась за нее, громко чавкая, так что брызги тушенки летели на шкафчики из светлого клена.

Скоро вся кухня пахла холодной тушенкой и мокрой псиной, поэтому Генри вовсе не удивился, когда вошел отец – в развязанном халате, небритый, непричесанный! – и стал принюхиваться. Он заглянул за стол, откуда доносились странные звуки, и снова потянул носом воздух.

– Пахнет так, как будто у тебя здесь собака, – сказал он. – Мокрая.

Его голос звучал напряженно.

Генри решил, что отпираться не имеет смысла.

Тем более что собака обошла стол и уселась, наклонив голову набок и выставив вверх то ухо, от которого осталась примерно половина.

Теперь у отца напряглось и лицо.

– Убери ее отсюда, – сказал он.

– Я ее только что спас. Она чуть не утонула в бухте.

– Зря ты это сделал. Не напрашивайся на неприятности, Генри… А ну брысь!

Последнее было обращено не к Генри, а к собаке, которая подошла понюхать отца Генри, дабы установить, представляет ли он какой-нибудь интерес.

– А ну брысь, – повторил отец. – Пошла вон, слышишь?

Собака подняла лапу.

И тогда отец Генри пнул ее с такой силой, с какой только можно пнуть ногой, обутой в шлепанец. Этого хватило, чтобы она отлетела по скользкому каменному полу футов на пять.

Она даже не взвизгнула. Перестав скользить, она упала на спину, подняла вверх все четыре ноги и показала пузо.

– Зачем ты ее сюда притащил? – спросил отец Генри. – Кому нужна эта черная образина? Это не собака, а какая-то… чернуха. Лежит тут, вся драная. В крови. Да еще калека… – он остановился. Прислонился к столу и закрыл глаза ладонями. – Калека, – повторил он. Его тело задрожало – сначала тихонько, потом сильнее и еще сильнее, как большой дом, под которым зарождается землетрясение.

Потом рот у него открылся, и хотя оттуда не вышло никаких звуков, его беззвучные стоны наполнили всю кухню.

Генри обнял отца. Крепко. Очень крепко. Он почувствовал, как черная собака подошла к ним. Почувствовал, как отец нагнулся, чтобы почесать ее за оборванным ухом. Увидел, как собака от удовольствия потерлась мордой о развязанный отцовский халат, – и понадеялся, что отец не заметит крови и гноя, которые она там оставила.

Так они стояли втроем в кухне, и в это время случились две вещи.

Во-первых, Чернуха обрела дом и имя.

Во-вторых, зазвонил телефон. Это звонили из больницы.

Генри переоделся, пока его родители одевались. Когда он выскочил, отец уже успел подогнать БМВ ко входу.

– Собаку оставь в каретной, – сказал отец.

– Собаку? – спросила мать.

Они промчались по Блайтбери-на-море так быстро, что если бы городские полицейские не узнали машину Смитов, то остановили бы их еще на Главной улице. Они доехали до больницы, взлетели по пандусу на парковку, почти бегом пересекли вестибюль, надавили на кнопку лифта и не отпускали ее, пока двери не открылись, и прибежали по коридору в палату Франклина, где три медсестры – две такие дюжие, что из них вышли бы неплохие игроки в регби, – держали брата Генри за руки и за ноги.

– Опять припадок, – сказала одна из сестер. – Чуть ремни не порвал.

Мать Генри села на кровать.

– Мы вкололи ему успокоительное, но были признаки, что вот-вот начнется еще один.

Мать Генри положила руку на грудь сына.

– Франклин, – мягко сказала она.

Он открыл глаза. Они блестели – ярко, свирепо. Сестры прижали его покрепче и расставили ноги, готовясь к новой жестокой борьбе.

Но Франклин не стал метаться. Он обвел взглядом все лица вокруг – быстро, затравленно. Как будто комната была полна чужаков и он мучительно пытался найти хоть одно знакомое лицо – то, которое бы что-нибудь для него значило.

И он его нашел.

Он посмотрел на Генри. Его глаза остановились на брате – они сверкали так, будто вот-вот вспыхнут огнем.

И он заговорил. С истовостью пророка. Он сказал Генри одно слово. Только одно.

Потом отвернулся к окну и стал смотреть куда-то далеко.

И вновь повторил то же слово, уже тихо.

Затем огонь погас, сверкающие глаза поблекли и закрылись, а напрягшееся тело опало. Но слово продолжало эхом звучать в комнате и в мозгу Генри.

Катадин.

Впервые он увидел ее, когда стоял на высоких лесах между штабелей шиферных листов. День клонился к вечеру; она вышла из дома с чашкой хлопьев в руке и направилась к утесам над морем. За несколько шагов до них она повернулась и помахала ему. Только помахала, и все.

Он помахал в ответ.

А его отец, для безопасности привязанный к крыше, велел ему не зевать и смотреть куда положено.

Так все и началось.

Дом Смитов простоял на утесах над морем добрых три века, и за это время в него ни разу не ступала собачья нога. Ни разу! Прочные дубовые балки стойко выдерживали натиск всех сил природы. Землетрясения, ураганы, солнечные затмения, попадания метеоритов (их было два), молнии (четыре) – ничто их не поколебало. Порой дом подвергался испытаниям державной мощью, причем державы были разные: британские войска чуть не сожгли его, генерал Джексон по прозвищу Каменная стена [5] похвалялся, что устроит в нем свою штаб-квартиру, а капитан немецкой подлодки в годы Второй мировой прикидывал, обрушится ли он в море, если разнести подпирающие его скалы торпедой.