Астарта 2. Суд Проклятых - читать онлайн книгу. Автор: Марк Романов cтр.№ 44

Кетчуп прошёлся рядом, потыкался мокрым носом в щёку судьи и, привалившись к женщине, тихо заурчал, зажмурив жёлтые глаза. Ханна отрешённо погладила животное, ощущая, как на неё наваливается усталость от последних дней, пережитых событий и новых знаний о самой себе же. Шойц чувствовала себя маленькой девочкой, которая ничего не может и не хочет делать, а просто лежит в кровати и желает уснуть до того, как родители погасят в своей комнате свет, а из-под кровати снова вылезет мохнатый монстр.

Только свет уже давно погасили, родители умерли, а монстры облысели, превратившись в людей. И только одно мохнатое и сыто урчащее тело до сих пор остаётся с нею, подёргивая хвостом и перебирая лапками по подушке Ханны.

Судья уснула, позабыв запереть приоткрытую в комнату дверь…

После ухода кота Марк ещё долго сидел в кресле, бесцельно водя пальцами по бархатистому на ощупь дереву подлокотников, и прокручивая в мыслях одно и то же. «Пойти, сказать, что я чувствую. Пойти к ней… Пойти».

На столе тихо мерцало зеркало. За оконными ставнями загорались звёзды, а небольшой светильник на стене слегка потрескивал и коптил фитилём, пламя подрагивало от лёгкого сквозняка, врывавшегося в комнату из приоткрытой двери.

– Ты сопляк, или дурак, полковник? – спросил Романов сам у себя, и усмехнулся. – Конечно, дурак.

Он быстро покинул кресло, пригладил ладонью волосы и почти неслышно скользнул в коридор. Комната Ханны располагалась через три двери от его апартаментов…

Когда Марк заметил в сумерках коридора, что её дверь тоже приоткрыта, его сердце забилось сильнее, а во рту пересохло. По нервам коротко щекотнуло беспокойство: «Вдруг с ней что-то случилось? Нападение… Нет, я бы услышал…» Романов усилием воли успокоил себя, и, выровняв дыхание, приподнял руку, чтобы постучать в лакированный косяк массивной двери. Но потом, мысленно сплюнув, легонько коснулся тёплого дерева, словно хранившего в себе огонь жаркого лета…

В полутёмной комнате, освещаемой лишь одним масляным светильничком на прикроватном столике, пахло полынью и мёдом. Судья Шойц спала беспокойным и мятущимся сном, уткнувшись в мокрую от слёз подушку и одной рукой приобнимая что-то тёмное и мохнатое. Она тихонько вздрагивала полуобнажёнными плечами… Мохнатость на поверку оказалась Кетчупом, почуявшим Романова, и приветственно взмуркнувшим в ответ на вопросительно поднятые брови.

Марк осторожно присел на краешек кровати, стараясь не дышать. В голове стучали крошечные молоточки в такт частым ударом сердца, а слова, заботливо заготовленные и продуманные заранее, улетучились, как утренняя роса. Он просто смотрел на беззащитную женщину, первую за десятилетия, которая смогла разжечь внутри полковника костёр таких ярких и таких незнакомых ему чувств. Во сне её лицо, обычно казавшееся резким и угловатым, расслабилось и приобрело какое-то странное детское выражение. «Как же она молода… – подумал Марк, непроизвольно запуская свои длинные пальцы в густую и жёсткую кошачью шерсть. – И как же её искалечила жизнь, чёрт возьми…»

Кетчуп, почувствовав ласку, извернулся в объятиях Ханны, подставляя полковнику своё мягкое пузо. Мурчание кота усилилось, и билось в ушах, как шум океанского прибоя…

– Почему ты плакала сегодня? – одними губами спросил Марк, продолжая гладить урчащее животное, и, с какой-то странной нежностью вглядываясь в лицо Шойц, на котором были видны ещё не до конца высохшие дорожки, прочерченные слезами. – Кто обидел тебя…

Он случайно дотронулся до её руки, и пальцы словно пронизало электрическим разрядом… Кетчуп завозился сильнее, и скользнул прочь из постели, словно и ему досталось порция этого всплеска. Доски пола тихо скрипнули под немалым весом спрыгнувшего кота, и он неспешно утопал прочь, продолжая урчать.

Марк продолжал касаться кожи Ханны, нежно поглаживая её предплечье кончиками пальцев. Его сердце давало странные сбои, и мысли разбегались в голове от растущей где-то в груди нежности, горячей и плотной, как шар вакуумного взрыва. Он даже не заметил, когда ритм дыхания судьи изменился, и она проснулась.

Ханна, едва придя в себя от краткого забытья и обнаружив рядом с собой на месте Кетчупа какого-то непонятного мужика, пытающегося схватить её, немедленно отреагировала. Отбросив его руку, она рубанула ребром другой ладони по кадыку… точнее, попыталась это сделать – мужчина бережно перехватил её кисть, и поцеловал. От него пахло полынью и какими-то сладостями, а ещё немного телом и чем-то неуловимым, приятным и желанным. В неверных отсветах чадящего светильника Шойц, замершая от неожиданности, наконец-то узнала незнакомца. Им оказался Марк Романов.

…Когда Ханна, дотоле спавшая, взорвалась, стараясь разбить ему кадык, полковник слегка опешил, и, признаться, едва не оплошал. С трудом ему удалось не повредить судье, которая зашипела, словно кошка, когда Марк взял её кисть в захват. Он расслабил пальцы, и, приблизив её ладонь к своим губам, поцеловал. В этот момент ему показалось, что его сердце сейчас разорвётся от нахлынувшей сладкой боли. Женщина, вглядывавшаяся в его лицо, расширила глаза, и, обхватив полковника за шею, притянула к себе.

Жар поцелуев. Прикосновения губ… сначала осторожные, потом – всё более и более страстные, взрывающиеся лёгкими укусами. Но боли – нет, её не может быть… Прохлада рук, обвивающих тела. Скольжение подушечек пальцев по коже, по всем изгибам чувственного тела, по набухающим губам, по наливающимся мышцам, по волосам, само прикосновение к которым отзывается разливающейся по телу мягкой судорогой, начинающейся где-то в глубине живота, и выплёскивающейся в содрогании всего тела… Ногти, царапающие простыни, спину, плечи – и сильные руки, приподнимающие тело партнёра…

Сила объятий. Слабость истомы. Порывы страсти… Тела сплетаются воедино, словно змеи, словно ветви деревьев в бурю. Горячее дыхание будит новые вспышки желания, и послушная плоть восстаёт в новом порыве, который ещё секунды назад казался невозможным, нереальным, невероятным… Мир взрывается снова, распадаясь осколками, и соединяясь вновь, блестя каплями пота в полутьме.

…Марк пришёл в себя только перед дверью в свою комнату. Он упирался лбом в дерево, и, не осознавая того, царапал ногтями лакированную поверхность. Внутри Романова бушевала буря из чувств, эмоций и гормонов, память отказывала, спрессовывая происходившее в последние часы в плотный комок. Сердце стучало, как сумасшедшее, грозило выпрыгнуть из груди, а тело… Колени дрожали, позвоночник словно превратился в желе, и хотелось прилечь и не шевелиться. Но где-то в глубине души Марк испытывал глубочайшее чувство нежности и привязанности, доверия и, признаться, любви к Ханне. Они не сказали друг другу ни единого слова, кроме «люблю» и «любимый». Слова были не нужны.

Он подошёл к окну, и приоткрыл одну створку ставень. Снаружи, за горизонтом и чёрными силуэтами крыш города, загорался тусклый рассвет, осторожно пробуя на вкус ночную пелену. Звёзды тускнели, и небо утрачивало свою угольно-чёрную глубину, готовясь к приходу утра. Романов вдохнул прохладный воздух, и покрепче взялся за подоконник обеими руками, стараясь избавиться от дрожи во всём теле. Голова была пуста, до звона в ушах, и свежа, как утренний бриз, обдувавший её.