Метро 2035 - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Глуховский cтр.№ 32

– Говорят, красные Театральную брать будут.

– Кто говорит?

– Люди говорят. Чтобы Рейху не досталось. Боятся, что фашня первой хапнет. Готовятся. Перерезают все смежные с Рейхом.

– И когда? – Артем так и застыл над растерзанным ранцем.

– Когда-когда. Поди спроси у них. В любую минуту могут. Если уж утекло…

– Надо… – Артем зло, нервно стал впихивать обратно динамо-машину, рацию, все свое проклятое барахло. – Надо… Иди сюда, дед. Двинешь один туда через Сретенский. У тебя паспорт, у тебя глаза добрые и борода, как у Деда Мороза, у тебя курица идиотская, тебя не тронут. Я поверху… Поверху пойду. Встретимся там. На Театральной. Если ее красные не возьмут раньше. А если возьмут…

Гомер наблюдал за ним потерянно; кивал – а что еще оставалось делать?

– А ведь… Ведь если бы не решил тогда… За Олежка… За здоровье его… – с ненавистью поглядывая на курицу, бормотал Артем, доскладывая в баул последнее. – И ведь все, сука, зря! Нежилец, сука!

Посадил себе на плечи своего ездока, вернулся к погранцам – распаренный, злой и от злости будто подлечившийся даже.

– Где у них тут подъем? Где наверх – что тут есть? Лестница, эскалатор?

Начзаставы покачал лысой башкой, почти жалеючи:

– Сталкер, да? Нет тут подъема. Завалено сто лет как. Кому тут наверх шастать? Прошмандовкам их?

– А у вас? На Трубной? Есть?

– Запечатано.

– Да что ж вы за люди такие! – выкрикнул Артем бешено. – Вам вообще, что ли, верх не нужен?!

Старший не стал даже отвечать. Повернулся к Артему раскормленной жопой, брюки лопаются: а пошел-ка ты, учить еще будешь.

Артем раздувал грудь, пытался успокоиться.

Бежал-бежал по лабиринту, и выход впереди казался уже, и вдруг: все коридоры окончились тупиком. И позади мостки, по которым прыгал, все в пропасть ухнули; куда деваться теперь? Загнали.

– Артем, – старик тронул его. – А если мы через Рейх все-таки? А? До Чеховской… Там только на Тверскую попасть… И вот, Театральная уже. Можем сегодня даже успеть, если все гладко… Больше-то ты никуда…

Тот ничего не говорил, как воды в рот набрал. Только тер и тер шею: в горле першило.

* * *

– Не опоздали еще?

Унтер с родинкой – улыбнулся радушно.

– Вас ждали!

Артем помялся, оглядывая колонну: ему сейчас тыкаться ей в хвост?

– У меня… – он понизил голос. – Документов нет. Без документов берете в этот ваш легион? И – сразу говорю – это снаряга сталкерская. Плюс радио. Чтобы потом вопросов не было.

– Прекрасно без документов берем, – заверил его унтер. – Все равно биографию с нуля переписывать. Кому какое дело, кем там раньше были герои Рейха?

Они ушли с Цветного последним бутылочным баркасом: Гомер с Артемом, радостный от их скорой встречи Леха и унтер с родинкой промеж глаз, назвавшийся Артему Дитмаром. Двое других, безымянных, в черной форме налегли на весла, и от Цветного скоро осталась одна медная копейка в конце туннеля. А потом и копейка утонула.

Пахло плесенью. Весла шлепали по воде, рассеивая радужную бензиновую пленку, разгоняя плавучий мусор. Внизу, под тиной и под пленкой, ходили смутные извилистые тени, чудились какие-то вертлявые гады в руку толщиной; тут таких раньше не было, и быть не могло. Радиация накрутила, накорежила каких-то своих существ, нелепых и жутких.

– А знаете, кто у красных в авангарде? – говорил унтер. – Они в авангард уродов берут. Ставят в прорывные отряды уродов. Вооружают их. Обучают. Трехруких. Двухголовых. Раковых, которым терять нечего. И – к нашим границам. Ближе… Ближе. Знают, как эти твари нас ненавидят. Вербуют их по всему метро. Разведка говорит, на Сретенском выставили блокпост, от Трубной линию отсекли. А старший поста весь чешуей покрыт. Тут уже и не поймешь… Красные уродами командуют… Или уроды – красными. Я думаю, второе. Поэтому они нас и хотят сжить. Готовится что-то… Что-то готовится…

Артем слушал и не слышал. Думал о другом: главное, чтобы там, в Рейхе, никто не узнал его. Чтобы никто не вспомнил паренька, которого восторженной толпе на Пушкинской с помоста обещали повесить. Чтобы не опознали тюремщики из казематов Тверской. Побег висельника – нечастое дело. Забудут такое?

– А, сталкер? – Дитмар тронул его за руку, и прямо за ожог прохватил сквозь рукав.

– Что?..

– Какие районы твои, говорю? Где работаешь? Наверху?

– Я… Библиотека. Арбат. Для браминов книги сверху носил.

Гомер смотрел мимо, рассеянно чесал куре холку: не успели отдать ее никому в вертепе, и съесть не успели, так что кура продолжала жить.

– Хороший район, – унтер смотрел на Артема; ломаные фонарные отсветы от гнилой воды липли к его лицу. – Все там знаешь? И Охотный ряд? И к Большому туда дальше?

– Бывал, – осторожно сказал Артем.

– А почему на браминов работал?

– Читать люблю.

– Молодец! – похвалил его Дитмар. – Молодец. Такие люди, как ты, нужны Рейху.

– А такие, как я? – спросил Леха.

– Рейху всякие люди нужны, – подмигнул ему унтер. – Особенно сейчас.

* * *

Приплыли.

Подземная река уперлась в запруду. Берегом навалены были мешки с грунтом, что ли, и в них ткнулась бутылочная лодка. За мешками шла уже настоящая стена, туннелю по середину. Гудела электрическая помпа, откачивая набирающуюся по ту сторону запруды лужу. Штандарты развешаны: красное поле, белый круг, трехпалая свастика. Триумвират Чеховской, Тверской и Пушкинской. Все, конечно, уже переименованы давно: Чеховская – в Вагнеровскую, Пушкинская – в Шиллеровскую; Тверская – тоже еще во что-то. У Рейха свои кумиры.

Спрыгнули на берег, унтер обменялся зиг-хайлем с дозором. Все были нарядные, с иголочки. Главный офис железных дорог наверху обнаружили, не говорят, а у них форма была такая, черно-серебряная.

Досмотрели багаж, и сразу, конечно, все нашли: вот рация, а вот автомат. Спас унтер: пошептал что-то, улыбаясь Артему из-за черного плеча, и пограничники обмякли.

Однако на саму станцию не пустили.

Нашли в туннеле зарешеченный боковой ходок, у которого стояла охрана.

– Сначала медосмотр, – бодро сообщил Дитмар. – В Железный легион хлюпиков не берут. Снаряжение… и курицу… придется временно сдать.

Оставили все охране.

Комната. Белый кафель кругом. Пахнет карболкой. Кушетка, доктор стоит в маске микробной, в шапочке, одни лохматые брови нависают. Двери какие-то дальше. Унтер с ними вошел, в углу на табуретку присел. Доктор улыбнулся просоленными бровями, обмаслил глазами-маслинами. Заговорил певуче, с недобитым акцентом.