Встать, суд идет! - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Нестерова cтр.№ 45

После того, как Таня пережала артерию с двух сторон и убрала из раны всю кровь, она увидела дефект. Дальше было просто – шить атравматической иглой с рассасывающейся нитью. Зажимы сняты. Сухо, не сочится. Анестезиолог говорит, что давление стабилизировалось.

Спящую Журавлеву привезли в палату, разбудили. Она ничего не соображала и, как все пациенты, вышедшие из наркоза, неудержимо хотела только спать. Ей сделали переливание крови, одну за другой меняли бутылочки в капельнице.

В ординаторской Петя вздумал было казниться, но Таня оборвала его:

– Все ясно без слов. Сделайте выводы, Петр Александрович!

Таня ушла к себе в кабинет, следом явилась Ирина.

– Господи, Царица небесная, святые угодники! – суеверно крестилась Ира. – Уберегли!

Хирурги, как и сестры, больше всего боялись смерти пациента на операционном столе. Далеко не все онкологические больные выживали после лечения, но они умирали потом, через месяцы и годы, не под скальпелем хирурга. Если же случалась смерть во время операции, врач переживал сильнейшую душевную травму. У Татьяны еще ни разу не погибали пациенты, и она отдала бы собственные годы жизни, чтобы этого не произошло.

Но тут она отреагировала на Иринины слова с улыбкой сожаления:

– А и не уберегли бы твои святые? Может, и к лучшему? Нет человека – нет проблемы.

– Ты с ума сошла? – вытаращила глаза Ирина.

– Наоборот, восстановилась в уме. Накапай мне, пожалуйста…

– Валерьянки?

– Коньяка! Граммов пятьдесят.

– Там, – кивнула Ира на стенку, за которой находилась ординаторская, – Петька тоже просит. Говорит, месячный запас адреналина израсходовал. Может, вместе с ребятами дерябнешь?

– Нет. Пошел этот Петька знаешь куда?

– Догадываюсь. А правда, что ты их козлами и придурками обзывала?

– Разве?

– Ага! Чуть ли не матом ругалась.

– Не помню. Враки. Где мои пятьдесят граммов адреналина? Петьке тоже дай, но смотри, чтоб не напился.

Ирина обернулась быстро. Принесла накрытую белой салфеткой тарелку, поставила на стол. Под салфеткой были рюмка с коньяком и блюдце с колечками лимона.

– Лучше бы массаж, – сказала Ирина.

– Что? – не поняла Таня.

– Если боль в спине станешь алкоголем лечить, долго не протянешь.

– Спина не болит. – Таня выпила коньяк и взяла в рот лимон. – Подлая спина не болит, хотя должна раскалываться. Неужели это у меня психосоматическое? На нервной почве, – уточнила Таня.

– У тебя нервы как стальные канаты. А психика – ни к черту.

– Странно выражаетесь, мадам. – Таня улыбалась, несмотря на обжигающее действие спиртного и кислющее лимона. – Хотя, с точки зрения современной науки, психика и нервы – отдельно. Как котлеты и мухи.

– Ты чему радуешься, я не пойму? Что Журавлеву спасли? Так она не первая, но ты коньяком никогда не тешилась. Что спина не болит? Так она у тебя не болит на нервной, то есть на психической почве. Завтра в девять утра идешь на рентген, я договорилась, тебя будут ждать.

– Ирка! Что бы я без тебя делала?

– Пропала бы.

– Верно! Но если ты еще раз посмеешь вмешиваться в назначения докторов, я тебя уволю. Понюхай, пахнет? – Таня дожевала цедру лимона и дыхнула на Иру.

– Пахнет! – вредно ответила Ира.

– От одной рюмки?

– Несет, смердит.

– Ира, не обижайся! Мне настолько хорошо, что летать хочется.

– Да с какого бодуна? – говорила Ира в спину Татьяне, выходящей из кабинета. – Так улыбается! Никогда не видела, только когда с Игорьком играет…

У Журавлевой не было постоянного поста, но медсестры и врачи заглядывали в палату каждые пять минут. Петя Сомов был искренне благодарен Татьяне за то, что пациентку с осложнениями не отправили в реанимацию, а вернули в палату. Петя сообщил Тане, что поменялся дежурством и остается на ночь.

– Татьяна Владимировна, – замялся он, – в отчете об операции…

Корпоративная порука среди врачей исключительно прочна. Они могли интриговать друг против друга, ссориться, строить козни, но в том, что могло выйти из стен клиники и стать, например, достоянием юристов, были сплочены крепко. От ошибок никто не застрахован. Точнее – наши доктора не застрахованы. Американские коллеги Тани имеют многомиллионные страховки от врачебной ошибки. Кроме того, по документам операцию вела Татьяна. Про себя, что ли, напишет, будто напортачила?

– Разрыв артерии произошел вследствие подрастания метастатического узла к стенке сосуда, – сказала Таня. – Подробнейше описать детали остановки кровотечения и ушивания стенок артерии. Какие зажимы, нити – все подробнейше! – подчеркнула она. – Покажете мне черновик отчета.

Она никак не могла избавиться от неукротимого желания улыбаться, проявлять радость.

Ненависть к Журавлевой смыло – враз и начисто. Как смывает прилив мусор с прибрежного песка: унесло в морские дали окурки, бутылки, банки, фантики, объедки и забытую одежду – не отыщешь. И лицо Журавлевой уже не казалось чванливо-презрительным. Обыкновенное лицо немолодой женщины, усталой и мудрой. Строгой на работе и доброй в кругу семьи.

«Лицо рабочей лошади, – подумала Татьяна, последний раз навестив больную. И снова едва удержалась от смешка, теперь уж над самой собой. – Лицо лошади – это придумать надо!»

Таня отыскивала в себе крупицы ненависти. Их не было. Память осталась, но никаких терзаний. И какая это гадость – упоение ненавистью!

Однажды Игорька угостили ранней клубникой, купленной в супермаркете. У мальчика вспыхнул сильнейший экссудативный диатез. Таня его пролечила. И сын твердил, засыпая:

– Мама! Как хорошо человеку, когда у него ничего не чешется!

Вот и Танин зуд ненависти прошел. Она по привычке анализировала свои чувства и не находила в них благости прощения. Журавлеву Таня не простила. Но Журавлева раздвоилась: на ту, что председательствовала в зале суда, и типичную пациентку после операции со стандартным комплексом переживаний, страхов и немощи. Пациентку следовало держать в узде, чтобы не расквасилась от жалости к самой себе, и одновременно внушать оптимизм. По проявляемым эмоциям они не отличались: судья и доярка, уборщица и депутат. Впрочем, депутатов в пациентках у Тани не бывало. Жаль, проще было бы ребенка в детский сад определить. Журавлева-судья канула в прошлое. Второй раз благополучно канула.

Главврач похвалил в свойственной ему манере:

– Молодец, Танька! Я все знаю.

Таня не уточнила, что именно знает Кирилл Петрович. Он светился педагогической гордостью: на собственном примере убедил хирурга отбросить личные счеты. Хотя это не соответствовало действительности, Таня благоразумно не стала разубеждать, лукаво улыбнулась.