Родина ариев. Мифы Древней Руси. Книга 4 - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Воронин cтр.№ 26

– Они не мои, – отшутился я.

– Не уверен! Если тебе дозволено было отыскать цепи, да ещё и вынести из подземелий, значит, ты какое-то отношение к этой давней истории имеешь.

Но сейчас речь о другом. Главное, эта реликвия сейчас у нас. Так вот, этим золотым цепям мы даём название – Геракловы цепи. Такое имя для них более чем справедливо. Как считаешь?

Я, конечно же, с мнением своего шефа согласился. Хотя для меня абсолютно непонятно, почему он вдруг решил испрашивать моё согласие. Только лишь потому, что я извлёк эти цепи из подземелий?

Генерал Краузер потёр пальцем переносицу и вдруг заявил:

– Хотя верить нашим магам можно лишь тогда, когда ты видишь дальше их самих.

Нет, мой шеф решил меня удивлять и дальше.

– Конечно! – согласился я, и моё последнее восклицание прозвучало очень искренне.

Мой собеседник достал из кармана круглые толстые часы, на крышке которых поблёскивала позолотой свастика, и между пальцами зажал цепочку, которая обычно соединялась с корпусом часов.

Затем он выронил часы, и они закачались в воздухе, удерживаемые цепочкой, которую генерал держал очень крепко.

– Это маятник! – пояснил он.

– Я вижу…

– Так устроены и часы, которые можно заводить цепью, когда к ней прицеплен груз. Пока груз опускается, цепь движется вниз, увлекая за собой круговое движение шестерёнки. А она уже движет колёсики часов и, следовательно стрелки. Убери груз – цепь ослабнет и часы встанут.

– Так и есть, – согласился я, вспомнив наши настенные часы, что висели в столовой.

Обычно их заводил раз в сутки отец. Совершать это действо больше никто не мог. Если, конечно, по каким-то причинам отца не было дома, тогда его заменяла мать. Я до сих пор помню, как шелестела цепь, когда её передвигали, запуская часы на очередные сутки. Этот звук всегда тревожил меня, заставляя думать о каких-то магических превращениях времени…

– Я думаю, – продолжил генерал Краузер, – четыре куска золотой цепи Геракла, которые раньше были одной цепью, и служили для этой же цели. На одном конце был привязан груз, который тянул вниз. Где-то существует блок, через который цепь была переброшена, а также шестерёнки, с которыми она соединялась. В конце концов, всё сводилось к свастике, которую ты сфотографировал. И она вращалась!

Это единый гигантский механизм…

Карл Краузер развивал свою мысль. А я вспомнил, как о подобном я тоже думал, впрочем, принимая действие этого механизма как некий защитный, предназначенный для охраны свастики. Наши мысли были близки…

– Так это часовой механизм?

– Не исключено.

– А золотая цепь – его главная деталь?

– Точнее, деталь, которая приводит его в движение.

– Но она разорвана на… – протянул я. – Выходит, Геракл сломал его?

– Он остановил этот механизм. Очевидно, существовала угроза для него самого или для всего человечества… Я не знаю. А цепь он разорвал, чтобы никто не смог запустить вновь этот гигантский механизм. И, как я понимаю, использовать его в своих корыстных целях, вредных Гераклу.

– Какая неожиданная идея! – воскликнул я. – Правда, я не могу взять в толк, какая связь между этой золотой цепью и мифом о льве, которого задушил Геракл. Что здесь может быть общего?

– И я не знаю. – Карл Краузер улыбнулся краешками губ. – Может быть, вся эта история со львом – просто вымысел, который греки специально придумали для того, чтобы скрыть правду о золотой цепи, этом гигантском механизме, и его истинном месторасположении. Впрочем, мы с тобой сейчас лишь размышляем… Может быть, лев и был.

– В Коккозах?

Генерал повёл плечами.

– Меня сейчас больше заботит эта «гераклова цепь»… Ты хорошенько запомни её.

– Зачем?

– Может быть, придётся с ней работать.

– Соединить четыре куска в один?

– Да.

– Где, здесь эту работу проводить или в Коккозах?

Карл Краузер как-то неопределённо махнул рукой.

– Нет, там…

Я уточнил, где именно, но мой шеф лишь намекнул о месте, где мне предстояло провести с цепью Геракла данную работу.

– За океаном…

Впрочем, и этих слов оказалось достаточно. Речь шла о Южной Америке и о той секретной базе, которая создавалась нашими усилиями в последние годы. Я не был задействован в этой работе и знал о ней очень мало. Но по всему чувствовалось – ставка на Южную Америку сделана серьёзная. И золотая цепь Геракла должна сыграть какую-то важную роль для всех нас. Это яснее ясного.

Впрочем, Южная Америка должна выйти на первый план лишь при одном условии. Если мы потерпим фиаско на Восточном фронте и проиграем эту войну. Но неужели наше положение уже так шатко, что структуре «Аненербе» уже всерьёз говорят об эвакуации за океан? Сердце моё тревожно сжалось в предчувствии неминуемой катастрофы.

1

Через день я уже летел в Крым. Со мной было несколько человек из нашего отдела, а также какое-то оборудование в ящиках. Генерал Краузер тоже должен был находиться в самолёте, но в последний момент у него изменились планы, хотя мой шеф обещал прибыть следом за нами. Я не сомневался, что так и случится.

Рядом со мной сидел человек, которого я прежде не знал. Очевидно, в «Аненербе» он недавно либо работал в каком-то закрытом отделе. Нас познакомил Карл Краузер, сказав при этом, чтобы мы постарались стать добрыми друзьями. Этот человек назвался Куртом. Но на немца он вовсе не был похож. В его лице явно угадывались восточные черты. И встреть я Курта где-нибудь на узкой улочке Стамбула, вполне мог бы принять за турка. Впрочем, если бы он повстречался мне в Крыму, я признал бы в нём татарина или представителя какой-то другой исконно крымской народности. Конечно, если его приодеть соответственно…

Курт оказался человеком замкнутым, всё время молчавшим. С таким найти общий язык было трудно. Мой шеф предупредил меня, чтобы я по возможности чаще с ним говорил по-татарски. Мол, для практики надо. Тогда я подумал, что Курт будет внедряться в какие-то местные слои населения. Возможно, для диверсионной или разведывательной деятельности. Сейчас положение на Восточном фронте было нерадостным. Мы отходили от Кавказа на запад, и боевые действия приближались к Крыму с катастрофической быстротой. Так что замысел с Куртом был понятен. С другой стороны, «Аненербе» и, в частности, наш отдел прежде такой деятельностью не занимались. Но времена меняются…

Курт по-татарски говорил неплохо. Впрочем, в нём чувствовался какой-то странный акцент. Посторонний человек его не уловил бы, а вот татарин из тех же Коккоз сразу же заподозрил бы в Курте чужеземца. Мне на ходу приходилось его поправлять, пока мой ученик не усвоил урок и стал чисто произносить полтора десятка общеупотребительных фраз. Теперь я был за него спокоен.