Изнаночные швы времени - читать онлайн книгу. Автор: Иван Слепцов cтр.№ 56

Урдин невоздержанно что-то рыкнул и схватился за меч, но Андрей Ярославич строго на него глянул, и оружие осталось в ножнах. Потом князь заговорил:

– Благие дела на Руси выкидывать из головы разве стали, игумен Арсений?! Господин Великий Новгород забыл разве, как я приводил из Суздаля полки с немцами биться [113] ?! Да и дурного Святой Софии я не делал никогда, не в пример многим из рода моего. Объясни мне, игумен, почему город ворота передо мной закрыл – поперечь всему, что на людской памяти есть? И где гостеприимство новгородское?

– Господин Великий Новгород так решил, – лаконично ответил Арсений.

Князь пожал плечами, но продемонстрировал игумену, что у него есть кое-какая информация, как это решение принималось:

– Боярин Милята, с которым, как ты помнишь, отец Арсений, мы трех орденских рыцарей на Чудском озере взяли, гостил у меня с утра. Так он мне сказал, что ни Осподу, ни веча [114] никто не собирал. Кто решал-то?

В игумене, казалось, не было ничего, кроме смирения. Он опустил глаза, потом снова посмотрел на князя с выражением мудреца, которому предстоит изложить невежде всю вселенскую мудрость, и вздохнул от тягот этого дела.

– Вечу решать, только когда князя защищать Святую Софию зовут. Но сейчас нужды в том нет у нас, бог миловал. А Оспода была, и все, кому дело было до того, туда сошлись…

– А! Кому дело было! – с откровенным негодованием всплеснул руками князь.

– Все, кому дело было, – повторил игумен. – Кто-то не смог, конечно. Дело срочное ведь. Князь то понимать должен, – продолжал, зачем-то перекрестившись, – а что до гостеприимства, то гость иногда сам должен видеть, что несет с собой беду хозяину, и не подходить к порогу. Ты, князь, встал поперек воли царя, но не тебе батог божий осилить, который за грехи наши на нас опустился… Молиться надо, а как отмолим грехи, то бог сам отведет беду.

– И куда же такому гостю идти! – Урдин все-таки не удержался и встрял в разговор. – А как же милосердие?! Или это уже не христианская добродетель?

– Главная добродетель сейчас, чужеземец, – игумен одним словом подчеркнул, что не считает соотечественником человека, якшающегося с немцами и чудью, – это смирение. И князю надо смириться, как его старший брат Александр Ярославич делает, покаяться перед митрополитом, отправиться на поклон к царю, вручить себя его воле. А оружие против татар поднимать – ересь великая богохульная, ибо, повторю, батог божий они.

Урдин не нашелся, что возразить, а князь, казалось, теперь потерял интерес к спору. Он разглядывал город: склады, соборы, расположенные на Михайловой улице постройки Готского торгового двора. Вновь позавидовал черепице на крышах, но и каменными стенами новгородского детинца остался доволен – содержали их в порядке. Князь заговорил, но уже спокойно и печально:

– Я знаю, что Оспода была. Знаю и то, что на Осподе архиепископ Далмат и духовник его Климент стояли на том, что Святой Софии будет разорение от татар, если город меня примет. Они надеются, что рабство татарово минует Новгород, раз Батый его не покорил. Но так дите неразумное думать может только. Я знаю царя и знаю своего брата, который идет великим князем Владимирским теперь. Немного времени пройдет, прежде чем они явятся сюда вместе, чтобы обложить город данью. И будет тяжесть ее такой, что каждый выдохнет и скажет: умереть легче! Но даже умереть с честью не получится, потому что войско не собрать, а татарове и прислужники их стоять будут на городище [115] . Так что Новгород не меня прочь гонит, он себя самого…

Князь неожиданно замолчал, не закончив фразы, и в наступившей тишине все услышали вопрос, который Урдин задал стоявшему рядом Олегу:

– Как мыслишь, боярин Олег Владимирович, может ли так быть?

Олег кивнул головой. И жест его был таким уверенным, что «может быть» он ни в коем случае не мог означать. Только «да, именно так оно и будет» [116] .

А князь, оказывается, замолчал потому, что отвлекся на суету вокруг своего шатра. В чем там было дело, объяснил прискакавший вскоре слуга:

– Княгиня Анна Данииловна проснулась! И владимирца споймали!

У новгородских посланников вмиг не осталось собеседников. Князь резким движением развернул коня и поскакал в лагерь, за ним полетели и все остальные, кроме хрономенталистов.

– Я вообще не понял, что это за хрень такая! – заявил Феликс, когда они остались вчетвером. – Всегда же Новгород давал изгнанным князьям убежище! Вот я, помню, читал, что даже Александра Тверского [117] спасали от монголов. Хотя за это даже церковное проклятие было.

– Это ты немного… – Олег успел в последний момент поймать чуть не вырвавшееся слово «опять». – Немного перепутал. Александр Михайлович, после того как татары и москвичи подавили восстание в Твери, в Пскове жил и в Литве у Гедимина [118] . И проклятие митрополит по наущению Ивана Калиты [119] на Псков наложил, а не на Новгород. Не могу вспомнить, кстати, как звали его… Норм, не помнишь?