Загадка - читать онлайн книгу. Автор: Серж Резвани cтр.№ 38

— И что говорили ее книги? — нетерпеливо спрашивает Следователь.

— Именно это я пытался узнать. Она сравнивала свои произведения с плиссе, в котором мы видим только край. «Я кладу складку на складку и максимально прижимаю их прессом. А ваша задача — догадаться, которая из складок самая ровная. Мы навсегда связаны с Куртом. А вот почему?» Роза говорила взахлеб, но урывками; казалось, что какие-то мысли, чувства, жалобы вначале накапливались в ней, а потом выплескивались наружу. При этом она все время крутилась, и бывало трудно понять, о чем она вообще говорит. Вы читали поэмы Эмили Дикинсон? [13]

— Конечно, — отвечает Поэт-Криминолог. — Восхитительная, но безрассудная женщина, жившая в вечном страхе. «Мои стихи похожи на плач ребенка на могиле, потому что я боюсь», — писала она.

— Так вот, Роза испытывала похожий страх. Если бы не было Курта, если бы не было детской любви, охватившей в юношеском возрасте их тела, Роза навсегда осталась бы рабой физической любви, существовавшей только в ее воображении.

— Понимаю, чем она была похожа на Эмили Дикинсон, — говорит Поэт-Криминолог.

— Только Эмили Дикинсон упивалась своими эротическими фантазиями, а Роза, под влиянием Курта, медленно, но упорно продвигалась к недостижимой цели и, скорее всего, получила то, что Эмили, истязая себя, познавала, закрывшись в своей маленькой комнате, на ослепительно белой простыне. И все время в ее разговорах присутствовала Смерть, но совсем не та Смерть, о которой упоминала Лота. Роза жила так, словно уже была наполовину мертва, словно одна часть ее тела уже чувствовала холод земли. «Не понимаю, какую цель вы преследуете своим исследованием? Какую связь можно найти между пафосными книгами моего отца и книгами Курта, Франца, Юлия или моими?» — «Никакой», — ответил я. — «А что вы напишете о Лоте? Я знаю, что вы встречались с ней в Женеве и Париже. Что она вам рассказывала? И как вы относитесь к бреду Густава?» — «Поживем — увидим, — уклончиво ответил я. — Думаю, что использую всю информацию, даже ту, которая не имеет прямого отношения к теме». — «Но разве вы не видите, что Густав ненавидит всю нашу семью и поэтому болтает всякую чушь? Он свалился на нас как падший ангел, вцепился своими когтями и заставил смотреться в кривое зеркало. В этом зеркале мы совсем голые и закованы в цепи. Он держит нас в каком-то подвале, а мы безропотно звеним своими цепями». Она сидела на низком диванчике, подложив под себя ноги, освещаемая неровным светом огня, вспышки которого словно усиливали значение каждой произнесенной ею фразы. «Франца тоже…» — произнесла она и запнулась. — «Франца?» — «Да, Франца тоже… он хотел держать его в руках». — «Кто?» — «Да Густав же!» — «Держать как?» — «Как и всех остальных: отца, Лоту и даже Юлия. Путем шантажа, путем сталкивания друг с другом. Бог послал нам в наказание демона. Очаровательного демона. И за это мы ему благодарны… Ну что? Какая книга может вобрать в себя подобные откровения?» — спросила она со смехом. — «Только моя, — ответил я. — Сегодня можно написать всё что угодно». — «Знаете, что говорил Скотт Фитцжеральд по поводу той удушливой атмосферы, в которой приходится работать писателю? «Задача хорошего писателя заключается в том, чтобы плавать под водой, задерживая дыхание». И нам, кого называют детьми Найя, приходится…»

— Удивительно, — снова прерывает его Следователь, — как мы на каждом шагу натыкаемся на эти метафоры. Неужели писательство похоже на…

— Утопление! Многие так утверждают, — говорит Поэт-Криминолог. — Но, знаете ли, метафоры… они называют водой виски и так далее. Давайте-ка лучше вернемся к вашей Розе Дикинсон и к тому, как они все, задыхаясь от усталости, очутились под водой. Пока вы рассказывали о вашей встрече с Зорном, мне пришла в голову интересная мысль по поводу Лоты и Франца. Я представил прекрасный солнечный день, синие-синие море и небо, серебряные блестки, убегающие вместе с волнами далеко к горизонту, и спокойно стоящий «Уран», вокруг которого плавает все семейство Найев. И вот Франц забирается на борт, а следом за ним — Лота. Скажем так, вместо того чтобы сбежать с яхты, сбежать от своей родни, среди которой они задыхаются, они, движимые одним порывом, наоборот, поднимаются на борт и убирают лестницу. Они ничего не замышляли заранее. Я вижу, как они устремляются к отцовской каюте, бросаются на кровать — этот алтарь, жертвоприношение на котором теперь происходит при свете дня — и сквозь переборки слышат крики отца.

— Забавно, — говорит Следователь. — Но что дальше? Только не заменяйте своими фантазиями наше расследование, в котором мы должны строго придерживаться фактов. Итак, двое — на борту, а пятеро плавают вокруг яхты. Как решить это простое уравнение, чтобы получить ужасающий ноль, то есть объяснить полное отсутствие людей на яхте? Я, конечно, могу представить, какая сумасшедшая страсть охватила эту парочку, совершающую и адюльтер, и инцест, о чем рассказывается в столь дорогих сердцу старика Найя мифах и что запрещается испокон веков. Но что дальше? Допустим, что время, за которое все утонули, равно времени, в течение которого наша парочка занималась любовью. Допустим всё что угодно. Но какой ангел выгнал их из пресловутого Эдема? Они закрывают глаза от слепящего солнца, наклоняются — и больше никого! И что дальше?

— Для меня как криминолога вопрос заключается в следующем: сколько времени понадобится этой дьявольской парочке, чтобы осознать, какое преступление они совершили и в результате покончить с собой? В криминологии эта проблема скрупулезнейшим образом изучалась во все времена. И ответ был всегда одинаков. Адам и Ева не были изгнаны из Рая, они устранили со своего пути самого Бога, — вот что показывает криминологический анализ, — а Эдем был уничтожен в то же время, когда они уничтожили самих себя.

— То есть, по-вашему, — уточняет Литературовед, — без Третьего Глаза нет загробной жизни?

— Именно этому учит нас криминология — наука малоизвестная, но наиболее близкая к поэзии. В чем обвиняли себя Адам и Ева? Они выкинули Бога за борт и оказались одни на палубе «Урана». Без Третьего. И представьте, Бог нашел очень забавным, что его выгнали из Эдема. Он повернулся к Эдему спиной и оставил его людям. И что делали люди на протяжении веков? Они изо всех сил старались вернуть в свой, ставший адским, Эдем изгнанного Третьего. В течение веков они из ничего восстанавливали Бога, и мало-помалу Глаз открылся. Кто-то снова взглянул на человека. Затем Глаз медленно закрылся и человечество стало загнивать и окончательно уничтожило само себя.

— Не понимаю, что вы хотите донести до нас? — нетерпеливо спрашивает Следователь.

— Я говорю о фатальном исчезновении Лоты и Франца, поскольку там не оказалось никого третьего, чтобы их спасти, понимаете?

— Мой друг, но о чем вы нам все-таки рассказываете?

— Да о себе! О своей жене, о нашем ребенке, о нас! Я думаю, что мы были неправы, замкнувшись в себе, что, отвергая посторонний взгляд, закрывшись от всего мира с единственной целью… или, честно сказать, без цели… я пришел к тому… О, извините меня за эту минуту слабости. Да, пока Литературовед рассказывал о Лоте и Франце, я думал, что только третье лицо может удержать, может вас удержать, что только ангел может помешать… А сейчас мы всего лишены. И поскольку не было ни постороннего, ни ангела, им оставалось только одно — тоже броситься в воду. Однако продолжайте, прошу вас. Опять я вмешался со своими глупостями.