Виолончелистка - читать онлайн книгу. Автор: Михаэль Крюгер cтр.№ 40

Странно было сознавать, что в длинных и непонятных венгерских фразах отображены мои угрозы, страхи, насмешки, крохотные частички, из которых слагается тело того, кто горел желанием угробить и себя, и заодно весь мир. Ни единого доброго словечка по-немецки, которое свидетельствовало бы о человеческой адекватности, одни только угрозы, обвинения, оскорбления, выражения пренебрежения. И среди всей этой писанины мне вдруг попалось приписываемая мне фраза: «Если ты так поступишь, я тебя убью». Она была повторена в двух местах и наверняка сопровождалась комментариями Юдит.

Когда же я мог сказать подобное? Если судить по дате, в одно из воскресений, второе по счету из совместно проведенных нами. Неужели я и вправду так сказал? Я попытался припомнить то воскресенье, возникший между нами спор на тему музыки, из которого я предпочел выйти со словами «Тебе уже ничем не поможешь» — фраза эта была помещена на следующей странице. Но в какой связи я грозил ей убийством? После того злополучного спора я ушел из дома И отправился в город с намерением где-нибудь выпить. Вернулся ночью и, насколько помнится, тут же ушел к себе в кабинет и завалился на тахту, во всяком случае, на следующее утро я проснулся именно на тахте. Следующий день был отмечен именно этой цитатой, хотя я, убей Бог, вспомнить не могу, что, впрочем, вполне можно отнести на счет утреннего похмелья. Так что она все-таки задумала?

Черт бы побрал и ее саму, и ее окаянную писанину!

Я считаюсь музыкантом XX столетия; и если мне удастся дожить до XXI, что, в общем и целом, вполне осуществимо, в воспоминаниях обо мне и некрологах можно будет прочесть следующее: он был типичным представителем музыки последней трети XX века, который хоть и сознавал наличие новых тенденций, однако так и не сумел отдать им должное. Его воистину панический страх затронуть понятие ауры музыкального произведения и обусловил его двойную жизнь. С одной стороны, он — и это в первую очередь относится к его операм — достиг умеренного модернизма, с другой — зарабатывал себе на жизнь, запродав свой несомненно незаурядный талант телевизионщикам, для которых написал бесчисленное множество композиций, большинство из которых стали назойливыми хитами. Нет сомнения в том, что главным проектом его жизни был замысел написать оперу о Мандельштаме, посредством которой он всеми имеющимися средствами, вдохновенно и искренне попытался собрать воедино центробежные силы столетия, господствовавшие как в искусстве, так и в политике. Вопрос о том, удалось ли ему преодолеть разрыв, отделяющий намерение представить ход истории как социально-политическую необходимость и практические шаги по воплощению в действительность этого намерения, так и остается открытым. Однако нюрнбергская премьера оперы и последующие ее постановки в Варшаве, Москве и Будапеште могут считаться последними яркими моментами в истории умирающей оперной культуры. Подводя итог, можно утверждать, что музыкальная жизнь восточной части Европы притягивала его сильнее, нежели музыкальная жизнь западной. Последние годы можно обозначить как период творческого затишья. Композитор, живущий в отдаленной деревушке на юге Франции, был редким гостем в музыкальных метрополиях мира, хотя отдельные «фрагменты» его произведений всегда находили исполнителя. Тем большим шоком является факт, что несколько дней назад он повесился в своем домике во Франции.

Вот такой, к примеру, вариант. Или чуть отличный. Данную схему всегда можно подработать в соответствии с веяниями времени, однако суть ее останется неизменной.

Тем летом полуразрушенный шато вблизи моего жилища вновь стал обитаемым. Парижский адвокат из дворян, выдвинувшийся на защите в последних процессах над бывшими нацистами, войдя во владение домиком, решил подвергнуть его основательному ремонту. Мастеровые и бюрократия городка в восторге — судя по всему, пришлый мсье пухнет от денег и к тому же стремится восстановить некогда импозантную постройку в первозданном ее виде.

Живописные развалины шато неизменно настраивали меня на романтические размышления, и предстоящий ремонт вызывает раздражение и недоверие, поскольку, принимая во внимание величину объекта недвижимости, недалек час, когда здесь станут отмечать летние празднества и, вполне вероятно, под танцевальную музыку. Ко всему иному и прочему у графа имеются трое детей, пребывающих как раз в том возрасте, когда принято устраивать вечеринки с танцульками, и я издали обозреваю их с чувством растущей ненависти.

Нет ничего ужаснее, чем заполучить в соседи представителя французской аристократии, ибо этот люд непременно притянет себе подобных. Вероятно, французский аристократ кое в чем куда ужаснее своего немецкого собрата, которому нет равных по части узколобого провинциального консерватизма. Все эти собиратели тарелочек, восседающие на колченогих стульчиках и корпеющие над изучением генеалогических порослей. Так называемые любители антиквариата, чей и без того скудный разум решил устроить себе каникулы. Желанные гости на приемах и коктейлях. Если им становится уж совсем невмоготу, они бросаются организовывать вечера камерной музыки, куда допускаются собиратели тарелочек, увешанные остатками былой фамильной бижутерии. Некоторые из них прилетают аж из самой из Южной Африки, где промышляют организацией охоты на весьма крупную дичь, и все лишь ради того, чтобы показаться на этом вечере. Они обожают разглагольствовать на тему ненадежности черных, поскольку слово «негр» включено в проскрипционные списки, свято собирателями тарелочек чтимые.

Французские собиратели тарелочек непрестанно сталкиваются с проблемами, связанными с выходцами из северной части Африки, чье искусство также иногда может представлять интерес для собирателей, но исключительно истинное искусство. Так что европейский представитель племени голубой крови, если только его не занимают вечера камерной музыки, непременно должен заниматься Африкой.

Мысль о том, что им подобные вскоре в статусе соседей угробят твою отъединенность от мира, невыносима, но тут уж ничего не попишешь. Видимо, следует подумать над тем, как сделать живую изгородь повыше. Если же отпрыски благородного семейства посмеют шуметь на одной из своих вечеринок, я сию же минуту обращусь к полиции. У той наверняка есть средства приструнить слишком уж инициативных любителей шумных празднеств.

Мысли мои занимала стратегия грядущей борьбы с соседями, а тем временем противник сам оказался на территории моего сада. Сынок. Довольно симпатичный, вопреки раздражению заключил я. Благородной формы нос, светлые глаза, гель в волосах, белая рубашка, короткие штаны, босиком. Он, мол, проживает по соседству, нельзя ли воспользоваться телефоном. Жак, здешний электрик, чего-то там напортачил с проводами.

— Извольте, — ответил я вне себя от бешенства и кивнул на распахнутую дверь в дом, — аппарат на рояле.

Трясясь от злости, я сидел в своем плетеном кресле, не в силах сосредоточиться на книге. Завтра вы попросите у меня разрешения сделать врезку в мой водопровод, послезавтра вам вздумается одолжить у меня садовый инвентарь, а пару недель спустя я извлеку из своего почтового ящика предложение отдать свой дом под бедлам для их североафриканских невольников. Нет-нет, мебель можете оставить, садовник потом вынесет ту, что не понадобилась тунисцам. В случае если вы не примете наше любезное предложение, мы будем вынуждены предпринять соответствующие правовые процедуры, мсье, которые в будущем…