По ту сторону порабощающих нас иллюзий. Дзен-буддизм и психоанализ - читать онлайн книгу. Автор: Эрих Фромм cтр.№ 17

Маркс утверждал, что существует взаимозависимость между экономическим базисом общества, с одной стороны, и политическими и правовыми институтами, философией, искусством, религией и прочим – с другой. Согласно теории Маркса, первый определяет последние, «идеологическую надстройку». Однако Энгельс полностью соглашался с тем, что ни Маркс, ни он сам – Энгельс – не показали, как экономический базис переходит в идеологическую надстройку. Полагаю, что этот пробел марксистской теории можно восполнить средствами психоанализа и что существует возможность показать механизмы, с помощью которых осуществляется связь между экономической базисной структурой и надстройкой. Одно из этих связующих звеньев заключается в том, что я назвал социальным характером, другое – в природе социального бессознательного, которым мы займемся в следующей главе.

Чтобы объяснить, что такое «социальный характер», надо сначала рассмотреть одно из наиболее важных открытий Фрейда: динамическую концепцию характера. До Фрейда бихевиористски ориентированные психологи считали черты характера синонимом особенностей поведения. С этой точки зрения, характер определяется как «образец поведения, свойственный данному индивиду» [54] , тогда как другие авторы, например Уильям Мак-Дугалл, Р. Гордон и Кречмер, подчеркивали волевой и динамический элемент черт характера.

Фрейд впервые развил теорию о характере как системе стремлений, которые лежат в основе поведения, но не идентичны ему, – теорию, отличавшуюся последовательностью и глубиной. Чтобы оценить разработанную Фрейдом динамическую концепцию характера, было бы полезно сопоставить особенности поведения с чертами характера. Особенности поведения описываются как действия, доступные наблюдению со стороны. Так, например, поведенческую черту «быть храбрым» следовало бы определить как поведение, направленное к достижению некоторой цели, при котором даже риск утратить благополучие, свободу или жизнь не способны удержать человека. Или определить бережливость как поведенческую характеристику можно было бы через поведение, направленное на сбережение денег и других материальных вещей. Однако, исследуя мотивацию, особенно бессознательную мотивацию таких особенностей поведения, мы обнаруживаем, что одна и та же поведенческая черта соответствует многочисленным и совершенно различным чертам характера. Мотивом смелого поведения может быть амбиция, под влиянием которой человек будет рисковать жизнью в определенных ситуациях, чтобы утолить свою страсть вызывать восхищение; в основе такого поведения может лежать стремление к самоубийству, побуждающее человека искать опасности, по тому что – сознательно или бессознательно – он не ценит своей жизни и хочет покончить с ней; его мотивом может оказаться полнейшее отсутствие воображения, в результате чего человек смело действует просто потому, что не осознает подстерегающей его опасности; наконец, оно может определяться искренней преданностью какой-либо идее или цели, во имя которой действует человек, – мотивация, традиционно считающаяся основой храбрости. Во всех этих случаях поверхностный взгляд фиксирует одно и то же поведение, несмотря на различную мотивацию. Я называю этот взгляд поверхностным, поскольку, если досконально обследовать такое поведение, обнаружится, что различие в мотивации приводит к тонким, но важным различиям в поведении. Например, офицер во время сражения будет вести себя совершенно по-разному в различных ситуациях в зависимости от того, вызвана ли его храбрость в первую очередь преданностью идее или же амбицией. В первом случае он ни за что не начнет атаку, если риск несоразмерно велик по отношению к тактическим целям, которые предстоит достигнуть. С другой стороны, если им движет тщеславие, эта страсть может затмить опасность, угрожающую и ему, и его солдатам. Очевидно, что в последнем случае проявленная в его поведении храбрость – весьма сомнительное достоинство.

Другой пример – скупость. Человек может быть экономным, потому что экономические обстоятельства вынуждают его к этому; а может быть скупым, потому что он скаредный по характеру, из-за которого сбережение превращается для него в самоцель безотносительно к действительной необходимости. Здесь тоже мотивация поведения выглядела бы по-разному. В первом случае человек прекрасно мог бы сообразить, когда имеет смысл хранить деньги, а когда благоразумнее их потратить. В последнем случае он будет их хранить безотносительно к тому, есть ли в том объективная потребность или нет.

Различием в мотивации определяется и возможность предсказать способ поведения. В том случае, когда «храбрый» солдат руководствуется честолюбием, мы можем предсказать, что он будет храбро вести себя, если есть возможность получить награду за храбрость. В том же случае, когда солдат проявляет смелость из-за приверженности своему делу, можно предсказать, что вопрос о том, получит ли признание его храбрость или нет, не слишком скажется на его поведении.

Фрейд признал то, что всегда было известно великим писателям и драматургам: что, как утверждал Бальзак, при изучении характера имеешь дело с «побуждающими человека силами», что способ, каким человек действует, чувствует и думает, в значительной мере определяется особенностями его характера, а вовсе не является простым результатом рационально взвешенного отклика на реальную ситуацию. Фрейд признавал динамизм черт характера и то, что структура характера человека представляет собой особую форму, которая направляет энергию в определенное русло на протяжении всей жизни.

Фрейд пытался объяснить динамическую природу черт характера, сочетая учение о характерах с теорией либидо. С помощью ряда хитроумных и блестящих построений он объяснял различие в чертах характера как сублимацию разных форм сексуального побуждения или как реактивные образования на них. Динамическую природу черт характера он интерпретировал как проявление их либидозного источника.

Ориентация характера, как ее понимал Фрейд, является источником человеческих поступков и многих его идей. Характер – это эквивалент утраченной человеком инстинктивной детерминации животного. Человек действует и думает сообразно своему характеру, и именно поэтому «характер – это судьба», как утверждал Гераклит. Характер побуждает человека действовать и думать определенным образом и в то же время находить удовлетворение в том, что он делает именно так.

Структура характера определяет поступки, как, впрочем, и мысли, и идеи. Возьмем несколько примеров. Для анально-накопительского характера наиболее привлекательный идеал – бережливость; действительно, человек с таким типом характера склонен рассматривать бережливость как одну из высших добродетелей. Он предпочтет образ жизни, при котором поощряется сбережение и запрещается расточительство. Он будет склоняться к тому, чтобы истолковывать сложившееся положение в соответствии со своим доминирующим стремлением. Например, решение о том, купить ли книгу, пойти ли в кино, или о том, что есть, будет в основном приниматься исходя из того, «что экономнее», при полном игнорировании того, оправдан ли такой выбор его экономическими обстоятельствами или нет. Тем же самым способом он будет интерпретировать понятия. Равенство означает для него, что каждый человек имеет точно такую же долю материальных благ, а не то, что люди равны, поскольку ни один человек не должен превращать другого в средство для осуществления своих целей, как это могли бы истолковать носители других типов характера.