Величие и ограниченность теории Фрейда - читать онлайн книгу. Автор: Эрих Фромм cтр.№ 11

Если мы отбросим это объяснение, мы увидим, что Фрейд открыл феномен, имеющий гораздо большее значение, чем он думал. Феномен трансфера, а именно добровольная зависимость человека от других – авторитетных – личностей, ситуация, при которой индивид чувствует себя беспомощным, нуждающимся в обладающем бо́льшим авторитетом вожаке, готовым подчиниться этому авторитету, представляет собой наиболее часто встречающуюся и наиболее важную характеристику социальной жизни, выходящую далеко за пределы конкретной семьи и аналитической ситуации. Любой желающий видеть может обнаружить чрезвычайную роль, которую трансфер играет в социальной, политической и религиозной сферах. Достаточно взглянуть на лица в толпе, аплодирующей харизматичному лидеру вроде Гитлера или де Голля, чтобы увидеть одно и то же выражение слепого поклонения, обожания, любви, нечто, превращающее заботы скучной повседневности в страстную веру. Нет даже необходимости в том, чтобы лидер обладал голосом и статью де Голля или напором Гитлера. Если изучить лица американцев, встречающихся с кандидатом в президенты, или, как более яркий пример, с самим президентом, можно заметить то же типичное выражение лица, выражение, которое можно назвать почти религиозным экстазом. Как и при психоаналитическом трансфере, здесь почти ничего не зависит от реальных человеческих качеств обожаемой личности: сама должность или даже просто мундир превращают ее в достойное поклонения лицо.

Вся наша социальная система базируется на этом необыкновенном воздействии человека, в большей или меньшей степени обладающего привлекательностью. Трансфер в психоаналитической ситуации или поклонение толпы лидерам не отличаются друг от друга: они имеют в основе чувство беспомощности и бессилия ребенка, которое ведет к зависимости от родителей, или при психоанализе от аналитика (как замене родителя). Действительно, невозможно отрицать, что младенец не прожил бы и дня без заботы и защиты матери или ее заместителя. Какие бы нарциссические иллюзии ни питал ребенок, факт остается фактом: с точки зрения его положения в мире он беспомощен и потому нуждается в помощнике. Впрочем, тот факт, что взрослый человек тоже беспомощен, часто упускается из вида. Во многих ситуациях, с которыми ребенок не справился бы, взрослый знает, что делать, но в конце концов также чрезвычайно беспомощен. Ему противостоят природные и социальные силы, настолько могущественные, что во многих случаях он так же бессилен против них, как ребенок против сил, действующих в его мире. Правда, взрослый научился разными способами защищаться. Он может объединяться с другими, чтобы оказаться лучше вооруженным против опасностей и угроз, но это не меняет того обстоятельства, что человек остается беспомощным в борьбе с природными катаклизмами, в борьбе с лучше вооруженными и более могущественными социальными классами и нациями, в борьбе с болезнями, и, наконец, в борьбе со смертью. Взрослый имеет лучшие средства защиты, но и гораздо лучшее осознание опасностей, чем ребенок. Отсюда следует, что контраст между беспомощным ребенком и сильным взрослым в значительной мере фиктивен.

Взрослый, как и ребенок, жаждет иметь кого-то, кто позволит ему чувствовать уверенность, надежность, безопасность, и именно ради этого он готов и склонен обожать индивидов, которые являются или охотно представляются спасителями или помощниками, даже если в действительности они наполовину безумны. Социальный трансфер, порождаемый тем же чувством беспомощности, что трансфер в ситуации психоанализа, представляет собой одно из самых важных общественных явлений. Фрейд, открывший трансфер в психоаналитической ситуации, сделал еще одно универсально валидное открытие, но в силу своих предубеждений не смог полностью оценить его далеко идущие социальные последствия.

Обсуждение трансфера нуждается еще в одном дополнительном замечании. Несмотря на то, что взрослый почти так же беспомощен, как и младенец, беспомощность взрослого может быть преодолена. В рационально организованном обществе, где нет нужды в затуманивании рассудка человека, чтобы скрыть от него реальное положение вещей, в обществе, которое поощряет, а не подавляет независимость и рациональность человека, чувство беспомощности исчезнет, а вместе с ним исчезнет и надобность в социальном трансфере. Общество, члены которого беспомощны, нуждается в идолах. Эта потребность может быть преодолена только в той степени, в которой человек осознает реальность и свои собственные силы. Понимание неизбежности смерти не сделает его беспомощным, потому что такое знание тоже является частью реальности, и с ним можно справиться. Применив тот же принцип к психоаналитической ситуации, я считаю, что чем более реальным аналитик оказывается для пациента и чем больше он теряет свой характер фантома, тем легче пациенту отказаться от беспомощности и справиться с реальностью. И нежелательно, и совершенно не необходимо, чтобы пациент в психоаналитической ситуации возвращался в детское состояние, чтобы иметь возможность выразить те чувства и желания, которые его научили подавлять ради принятия в качестве взрослого.

Так оно и есть, но с существенной оговоркой: если пациент во время психоаналитического сеанса полностью становится ребенком, он вполне мог бы спать. В этом случае он лишился бы возможности выносить суждения, лишился бы независимости, которые нужны ему, чтобы иметь возможность понимать то, что он говорит. Пациент во время психоаналитического сеанса постоянно колеблется между существованиями ребенка и взрослого: именно на этом процессе основывается эффективность психоаналитической процедуры.

Благодаря концепции нарциссизма Фрейд сделал вклад огромной важности в понимание человека. Основное высказанное Фрейдом положение сводилось к тому, что человек может быть ориентирован двумя противоречивыми способами: его главный интерес, любовь, забота – или, по выражению Фрейда, либидо (сексуальная энергия) – могут быть направлены на него самого или на внешний мир (людей, идеи, природу, созданные человеком предметы).

На заседании Венского психоаналитического общества в 1909 году Фрейд заявил, что нарциссизм является необходимой промежуточной стадией между аутоэротизмом и «объектной любовью» [10] . Он не рассматривал нарциссизм в первую очередь как половое извращение, сексуальную любовь к собственному телу, как это делал Пауль Нэке, который ввел этот термин в 1899 году; скорее Фрейд видел в нем дополнение инстинкта самосохранения.

Наиболее важное свидетельство существования нарциссизма было получено при анализе шизофрении. Страдающие шизофренией характеризовались двумя особенностями: манией величия и отсутствием интереса к внешнему миру – как к людям, так и к предметам. При отсутствии интереса к другим в центре внимания оказывается собственная персона – и развивается мания величия, собственная личность кажется всеведущей и всемогущей.

Такая концепция психоза как состояния чрезвычайной самовлюбленности была одним из оснований идеи нарциссизма. В качестве другого основания рассматривалось нормальное развитие ребенка. Фрейд предполагал, что ребенок в момент рождения существует в состоянии абсолютного нарциссизма, как это было во внутриутробный период. Младенец медленно учится проявлять интерес к другим людям и предметам. Это фундаментальное состояние «либидозного катексиса [11] Эго» сохраняется и связано с объектным катексисом, «подобно тому, как амеба связана со своей псевдоподией» [15; 75] [12] .