Бить или не бить? - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Кон cтр.№ 77

Кто писается ночью, того на солнце в огороженном дворике ставят голышом и на голову накидывают описанную простынь. Стоять надо в зависимости от возраста 1–2 часа.

Во время допроса с целью выявить зачинщика какой-нибудь шалости могут, например, сжимать яички.

Одно из наиболее жестоких известных мне наказаний – ребенка привязывают к железной кровати и пропускают через нее электрический ток.

Очень редкое, но тем не менее встречающееся наказание – групповое изнасилование или избиение. Провинившегося (обычно младшего) ребенка привязывают в “удобной” позе, скажем, в спальне (рекреации) старших ребят и оставляют на ночь. Наутро – “полное исправление”. Причем доказать вину взрослых будет практически невозможно.

Запирание в темной комнате.

Инъекция магнезии (без каких бы то ни было медицинских показаний).

Отправка в детскую психушку (также без показаний) – а эскулапы с радостью принимают, поскольку им необходимо выполнять “план по койко-дням” (“совок” – бессмертен!).

Было в прессе несколько лет назад про некий особо “продвинутый” интернат, в котором с провинившегося ребенка стягивали трусики, ставили на четвереньки и пропускали разряд электрического тока через анальную область… Все детки в том интернате очень хорошо себя вели».

Никакой статистики распространенности таких «наказаний», разумеется, не существует, общество узнает о них лишь из периодических скандалов в СМИ.

Родительские «телесно-воспитательные» практики также выглядят подчас довольно экзотично. Первого июня 1995 г. в газете «1 сентября» было опубликовано следующее письмо:

«Я слабая интеллигентная 48-летняя мать-одиночка. Моему сыну почти 14. Он рос болезненным, маленьким, слабеньким… И вырос грубый, наглый, трусливый подросток, который мешает всему классу работать, хамит учителям, не жалеет 78-летнюю бабушку и исповедует только силу. ВЫПОРОТЬ БЫ ЕГО РАЗ-ДРУГОЙ.

(Я БЫ ЗАПЛАТИЛА В ПРЕДЕЛАХ ЗАРПЛАТЫ ДОЦЕНТА)…

И вырос бы хороший человек.

МОЖЕТ БЫТЬ, КАКАЯ-НИБУДЬ СТРУКТУРА, ГОТОВЯЩАЯ, НАПРИМЕР, ТЕЛОХРАНИТЕЛЕЙ, СТАЛА БЫ ПРОФЕССИОНАЛЬНО, НЕ КАЛЕЧА, ОКАЗЫВАТЬ ТАКУЮ ПОМОЩЬ МАТЕРЯМ-ОДИНОЧКАМ?

А наши сыновья знали бы, что их матери и бабушки не лишены мужской защиты!

Я убедилась, что страх возмездия делает сына очень хорошим мальчиком, а вот как раз сознание безнаказанности уводит его с пути истинного».

Обнаружив это письмо в Интернете, я заподозрил розыгрыш. Однако в редакционном архиве нашли как само письмо, так и эмоциональный ответ на него замечательной журналистки «Комсомольской правды» Инны Павловны Руденко.

Спрос рождает предложение. И не только в Москве 1990-х. 18 декабря 2002 г. тюменская газета «Ямская слобода» опубликовала статью «Снимай штаны, акселерат!»:

«“Снимай штаны, акселерат!” – обычно с такой фразы приступает к исполнению своей работы по перевоспитанию трудных подростков бывший физрук одной из тюменских школ Евгений Чуваков.

Все началось около года назад, когда к Евгению обратилась заплаканная соседка, одна воспитывающая 13-летнего сына. Парень окончательно отбился от рук: перестал слушаться мать, пропускает занятия в школе, на любые замечания реагирует по-хамски… Больше того, уставшая от работы и постоянных недомолвок с сыном, мать обнаружила в кармане его куртки сигареты и пивные пробки.

– Короче говоря, соседка уговорила меня провести с ее оболтусом серьезную профилактическую беседу, – рассказывает Евгений. – Она была почему-то уверена, что именно такой мужчина, как я, способен внушить зарвавшемуся подростку хоть какие-то нормы поведения. “Если надо, – сказала отчаявшаяся женщина, – можно припугнуть и даже применить силу…” В разумных пределах, конечно. И за отдельную плату.

Вечером того же дня Евгений переступил порог соседской квартиры. Хозяйка вежливо извинилась, взяла объемистую сумку и ушла в магазин за продуктами. А когда минут через сорок вернулась, то застала своего долговязого отпрыска растерянным и непривычно смирным. Парень даже взял из ее рук тяжелую поклажу и унес на кухню, где к тому времени уже закипал чайник.

– В тот раз я от гонорара за свою работу наотрез отказался, – продолжает Евгений. – Но вскоре после этого ко мне с такой же настоятельной просьбой пришли еще две мамаши, знакомые моей соседки. Они буквально на коленях умоляли меня хоть как-то повлиять на их сынков: одному было четырнадцать, другому пятнадцать лет. Тоже не хотели учиться и ни в грош не ставили слезы своих матерей. Пришлось с одним из них вежливо, но строго поговорить, а другого – просто выпороть. А потом заявки посыпались как из рога изобилия. Это отнимало мое личное время, и я стал брать с заказчиц небольшую, чисто символическую, плату за свои “уроки вежливости”, чтобы хоть транспортные расходы возместить. Теперь у меня есть даже постоянные клиенты – к ним время от времени приезжаю, чтобы закрепить полученные навыки…

Евгений уверен, что процесс перевоспитания должен носить характер шоковой терапии, чтобы оборзевшие шпанята прониклись ситуацией глубоко и надежно. Нередко его подопечные орут благим матом, и тогда Евгений запечатывает их рты скотчем, продолжая во время порки вести нравоучительную беседу. Иногда урок длится больше часа с двумя перерывами, во время которых Евгений ласково просит дать обещание выполнять все требования матери и вообще не расстраивать ее по пустякам. Чаще всего такие обещания даются и, не приведи Господи, если не сдерживаются: повторный визит может принести немало боли и страданий».

Не верите? Вспомните сатирический рассказ Чехова и реальный педагогический опыт Розанова. Или восторженные газетные статьи о положительном опыте порки взрослых парней в казацкой среде. Или новосибирские «лечебные порки». Или горячую, почти всероссийскую, поддержку нижнетагильского метода лечения с помощью телесных наказаний наркозависимости:

«У них такая система была. Вот ты новенький пришел, привезли тебя, ведут в отдельную комнату, стоит кушетка, ты ложишься, до трусов снимаешь штаны, и встают двое-трое [сотрудников фонда], меня втроем лупили одновременно. И лупили до того, пока не почернеет заднее место. Руки нельзя подставлять, ничего. Еще хуже будет, если руки там подставишь. Вообще капут. По рукам начинают бить там лопатами, дубинами. Зачем это надо. Еще больнее будет… Как бы, ну, проучивали наркоманов – будешь еще колоться, будешь? Все кричали – ой, не буду больше, остановите, клянусь, отвечаю, только не порите, не порите меня, пожалуйста… У них все поставлено на кнут, все там через боль там все это внушается, через изоляцию, через унижение постоянное. А [это] такие же бывшие наркоманы. И порют бывшие наркоманы. И охраняют бывшие наркоманы. И бьют тебя такие же бывшие наркоманы. Ну, как бы охрана, она вся из бывших наркоманов. Если ты такой же, как он, то почему ты порешь? Тебя же точно так же пороли. А вот люди настолько злыми становились уже потом от такого обращения, все, они готовы разорвать. А сам он точно такой же. Вот я им говорил – тебя вот точно так же пороли, точно так же били» (Можегов, 2010).

Организатор этого центра Егор Бычков вызвал к себе сочувствие не только тем, что пытался хоть как-то бороться с наркомафией, перед которой спасовали, а точнее – пошли к ней на содержание, местные власти, но и потому, что люди верят, что любые социальные и человеческие проблемы можно излечить с помощью физической силы. Пока в народе живет эта вера, телесные наказания детей неискоренимы.