Мальчик - отец мужчины - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Кон cтр.№ 34

Дело не просто в количественном соотношении природных и социальных факторов, а в характере их взаимодействия. Например, согласно теории социального научения, подростки научаются противоправным, делинквентным действиям, подражая поведению антисоциальных ролевых моделей. Но как наблюдение за антисоциальной ролевой моделью превращается в обучение делинквентности? Возможно, здесь присутствует генетический компонент, предрасполагающий подростка к тому или иному поведению? Давно известно, что противоправное поведение статистически тесно связано а) с участием подростка в подобных действиях, б) наличием у него делинквентных друзей и в) слабым самоконтролем. Каждый из этих факторов в отдельности и все они вместе могут быть связаны также с определенным генетическим риском. Похоже, что поведенческая генетика, включая данные Add Health, подтверждает предположение, что некоторые антисоциальные действия, включая серьезную преступность, насильственные преступления, расстройства поведения, подростковую виктимизацию и алкоголизацию, действительно связаны с влиянием дофаминовых генов (DAT1, DRD2 и DRD4). (Beaver et al., 2009). Однако это не опровергает теорию социального научения, а лишь дополняет ее новыми компонентами.

Одно из самых модных направлений биологической ориентации – социально-нейрологический подход, связанный с изучением развития головного мозга, прежде всего – посредством магнитно-резонансной томографии (МРТ). Вопреки представлениям, что человеческий мозг завершает свое развитие в раннем детстве, МРТ показывает, что важные перемены происходят и во второй декаде жизни, причем они не совсем одинаковы у мальчиков и девочек. Хотя общий размер мозга у мужчин на 8-10 % больше, чем у женщин, данные о величине различных участков мозга противоречивы. Сравнительная лонгитюдная томография мозга (829 снимков от 387 испытуемых от 3 до 27 лет) позволила уточнить возрастные параметры полового диморфизма в этой сфере (Lenroot et al., 2007). Выяснилось, что объем головного мозга достигает своего пика у девочек в 10,5, а у мальчиков в 14,5 лет. Это дает основания говорить о существовании особого «подросткового мозга», причем девочки в этом отношении существенно опережают мальчиков.

Кроме нейрофизиологов, непосредственно занятых исследованием мозга, влиятельным теоретиком этого направления является американский психолог Лоуренс Стайнберг. Согласно его теории, между детством и взрослостью структура головного мозга существенно усложняется за счет развития префронтальной коры, которая ответственна за такие умения, как установление приоритетов, выработка планов и идей, контроль за эмоциональными импульсами и сосредоточение внимания (Steinberg, 2008). Эти процессы имеют гормональную основу. В подростковом возрасте резко возрастает секреция нейротрансмиттера дофамина, химического вещества, играющего решающую роль в сосредоточении внимания, когда нужно сделать выбор между разными возможностями. Но разные отделы мозга созревают разновременно. Контроль за импульсами, планирование и принятие решений – функции префронтальной коры, созревание которой у мальчика-подростка еще не завершено. В отличие от взрослого, подросток часто действует импульсивно, по настроению, причем здесь присутствует выраженный половой диморфизм: у девочек-подростков объем белого вещества увеличивается незначительно, а у мальчиков круто, это зависит от секреции тестостерона и количества андрогенных рецепторов.

Опираясь на эти данные, Стайнберг полагает, что «социоэмоциональная система», ведающая обработкой и передачей социальной и эмоциональной информации, созревает и активируется в подростковом мозге раньше, чем «когнитивно-контрольная система». Активация социоэмоциональной системы уже в раннем подростковом возрасте и в период полового созревания вызывает у мальчика очень сильные эмоции и одновременно повышает его чувствительность к социальным влияниям, прежде всего со стороны ровесников. Напротив, когнитивно-контрольная система, часть мозга, регулирующая поведение и ответственная за принятие окончательных решений, созревает позже, годам к 25. Это противоречие делает подростков, особенно мальчиков, уязвимыми, трудноуправляемыми, требующими заботы и внимания со стороны родителей и воспитателей.

Теория «подросткового мозга» объясняет некоторые половые факторы риска. Повышенная чувствительность девочек к стрессорам, особенно семейным, тесно связана с их более ранним половым созреванием. Более раннее половое созревание значимо коррелирует у девочек с антисоциальным поведением. За повышенной склонностью девочек-подростков к таким расстройствам, как депрессия и тревожность, видимо, стоят половые различия в темпах созревания миндалевидного тела (амигдала) и гиппокампа (часть обонятельного мозга), которые повышают чувствительность девочек к стрессу, а секрет коры надпочечников отрицательно влияет на их настроение. Неустойчивости настроения у девочек способствуют также эстрогены. В то время девочки имеют ряд преимуществ перед мальчиками. Большие размеры префронтальной коры позволяют девочкам меньше экстернализировать, проявлять свои отрицательные эмоции в действиях. Девочки лучше мальчиков расшифровывают социальные и эмоциональные сигналы, а эстрогены защищают их от связанных со стрессом когнитивных повреждений. Девчачья стратегия «приласкай и подружись», в отличие от мальчишеской «дерись или убегай», равно как и разница в принятии риска мальчиками и девочками, также имеют гормональные основания.

Однако это теория далеко не бесспорна. Ее критики указывают, что данных МРТ недостаточно для столь широких обобщений, что этот подход недооценивает а) индивидуальные особенности и варианты развития, б) общую гетерохронность (разновременность) нейрофизиологического и социального созревания и в) социально-экономические различия. В свете этой теории юность оказывается «по природе» неполноценной. Некоторые ее сторонники даже предлагают повысить до 25 лет возраст, когда молодые люди получают водительские права и избирательное право. Стигматизация определенных социальных групп на основании несовершенных научных данных-дело не новое (Males, 2009). В 1920 г. цветное население, составлявшее 10 % населения США, отвечало за 25 % всех смертей от огнестрельных ранений, 43 % убийств, половину всех незаконных рождений и т. д., и все это приписывалось свойствам расы. А знаменитый психолог Хенри Годдард путем психологического тестирования примерно тогда же «установил», что от 80 до 90 % еврейских, русских и других незападноевропейских иммигрантов – «слабоумные», которые руководствуются «животными чувствами», им нельзя позволять действовать по собственному разумению. Не является ли теория «подросткового мозга» столь же предвзятой? Психиатры всегда были склонны преувеличивать уровни подростковой депрессии, тревожности и враждебности. Ни американская, ни международная социальная статистика не подтверждает того, что подростки и юноши совершают больше рискованных и опасных действий, чем взрослые. Самое рискованное поведение подростков имеет место в культуре бедности, причем точно такие же риски там принимают взрослые мужчины.

На замечание Стайнберга, что, несмотря на систематическое обучение американских подростков правилам дорожной, алкогольной, сексуальной и прочей безопасности, многие из них продолжают увлекаться опасной ездой, алкоголем, сексом и т. п., Майкл Мейлс возражает, что точно так же поступают многие взрослые. Может быть, «некоторые молодые люди иногда оказываются в рискованных ситуациях не потому, что их мозг иначе устроен, а потому, что у них не было опыта или возможности развить навыки и способности, которые дает участие в этих деятельностях и опытах»? (Bessant, 2008).