Мальчик - отец мужчины - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Кон cтр.№ 152

3. Кем и почему он реально становится? Социализация мальчиков всюду и везде направлена на формирование «настоящего мужчины». Но подразумеваемый при этом канон маскулинности не один, в нем всегда есть варианты и вариации, причем конкретные, индивидуальные мальчики неодинаково способны к их усвоению и реализации. Должно ли общество подстраивать всех мальчиков под единый канон маскулинности, или же наши нормативные предписания могут и должны варьировать, а неоднозначность результатов не провал, а благо?

Развитие и социализация мальчиков (это разные углы зрения на одни и те же процессы) всегда происходит в рамках определенного гендерного порядка и культуры, которые рассматривают мужские и женские свойства и виды деятельности как объективно данные, противоположные и взаимодополняющие друг друга.

При всей его кажущейся простоте и монолитности, нормативный канон маскулинности изначально противоречив и содержит в себе возможность существования альтернативных архетипов и вариантов развития. Воин, жрец, пророк, охотник, землепашец – разные социальные идентичности, которым соответствуют разные наборы нормативно-желательных свойств, тесно связанных с соответствующими кастовыми, сословными, классовыми и иными социальными принадлежностями. Конкретные системы социализации мальчиков и девочек всегда учитывали эти социальные реалии.

Нормативный канон маскулинности – каким должен быть настоящий мужчина? – определяется как противоположность женственности (фемининности). Это противопоставление первоначально обусловлено имманентными особенностями мужского развития, включая необходимость отделения мальчика от матери и вообще женского начала, которых никакие социально-экономические трансформации отменить не могут и которые представляются обыденному сознанию в виде всеобщего божественного или биологического императива. Однако гегемонная маскулинность (традиционная идеология маскулинности), включающая в себя такие черты, как избегание всего женственного, гомофобия, самодостаточность, агрессивность, соревновательность, безличная сексуальность и эмоциональная сдержанность, гипертрофирует и абсолютизирует эту оппозицию.

Конкретные мальчики из плоти и крови всегда и всюду остаются психофизиологически разными, неодинаково приспособленными к усвоению разных ролей и идентичностей. Чем жестче иерархическая система гендерной сегрегации, тем труднее положение мальчиков, индивидуальность которых не соответствует унитарному нормативному канону, тем больше у них психосоциальных и психосексуальных проблем, часть которых сохраняется и на стадии взрослости. Некоторые древние общества даже создавали для таких индивидов специальные гендерные ниши типа «третьего пола».

При всем многообразии исторических систем и институтов социализации, мальчиков, в отличие от девочек, нигде не воспитывали, только в родительской семье. Институт мальчишества, который, подобно закрытым мужским союзам, в той или иной форме существует в любом человеческом обществе, – важнейшее средство формирования маскулинности и мужского самосознания. В большинстве древних обществ мужская социализация была одновременно вертикальной (взрослые мужчины социализируют мальчиков) и горизонтальной (общество сверстников как институт социализации и гарантия социально-возрастной автономии мальчиков).

Детская гендерная сегрегация (разделение общения и деятельности по половому признаку) и повышенная гомосоциальность мальчиков (игровое и деятельностное предпочтение сверстников собственного пола) – универсальные явления, они имеют свои биоэволюционные предпосылки и образуют структурный каркас всякого детского сообщества. Многие современные авторы, вслед за Э. Маккоби, называют этот феномен «двумя культурами детства». Хотя инициируют эту сегрегацию девочки, наиболее активно и рьяно ее поддерживают мальчики. Именно в мальчишеских группах формируются и закрепляются те нормы и стереотипы, с которыми в дальнейшем ассоциируется понятие маскулинности. Уничтожение этого института, который самовоспроизводится даже в такой жесткой системе, как школа, я считаю принципиально невозможным. При всех связанных с нею социально-психологических издержках автономия мальчишества, простирающаяся от неполной подконтрольности до полной неподконтрольности взрослым, – это не проблема, подлежащая устранению, а одно из условий задачи социализации мальчиков.

В Новое время центральным институтом социализации мальчиков, потеснившим как родительскую семью, так и автономные мальчишеские сообщества, стала школа, которая сразу же оказалась ареной противостояния учителей и учащихся. Первые перенесли на территорию школы суровый опыт отцовской дисциплины подавления и усмирения, а вторые – не менее богатый опыт мальчишеского сопротивления и самоорганизации. В любой школе присутствуют два конфликтующих властных начала: вертикальное (власть школьной администрации и учителей) и горизонтальное (власть ученического сообщества). Оба эти начала могут быть как авторитарными, так и демократическими. Отдельно взятый мальчик зажат между этими двумя силами, каждая из которых в отдельности значительно сильнее его самого, как между молотом и наковальней. Но поскольку эти силы соперничают друг с другом и имеют свои внутренние противоречия (соперничество разных учителей и разных групп внутри мальчишеского сообщества), школьник может, играя на их рассогласованности, отстоять свою индивидуальность и получить некоторую степень автономии.

Современная психология не имеет единой теории гендерного развития. Под давлением лавины новых эмпирических данных и усложнившихся методов исследования все склонные объяснять гендерное развитие каким-либо одним «фактором» теории, которые в 1970-х годах казались автономными и самодостаточными, утратили былое влияние. Современные теории значительно сложнее классических, они включают больше аспектов и компонентов, часто бывают пограничными (междисциплинарными). Хотя исходные посылки и язык биологически ориентированных (включая эволюционную психологию), психоаналитических, социалиационных, когнитивных и феминистских (гендерных) теорий несовместимы друг с другом, они все чаще выступают не столько как альтернативные, сколько как взаимодополняющие направления. Значительно менее категорическими стали и суждения о природе и степени половых/гендерных сходств и различий на разных стадиях жизненного пути.

Различия в когнитивных процессах, способностях и склонностях мальчиков и девочек в целом идут в направлении, предсказанном эволюционной психологией, и заметнее всего проявляются в пространственных (в пользу мальчиков) и вербальных (в пользу девочек) способностях. Но эти различия а) значительно меньше, чем принято думать, б) существенно варьируют с возрастом и в) обусловлены не только природными факторами, но и формирующейся в процессе социализации направленностью интересов. Наиболее заметные и социально-значимые различия между мальчиками и девочками наблюдаются не в трудноопределимых «способностях» и «задатках», а в направленности интересов и предпочитаемых занятий, которые сильно зависят от господствующих гендерных стереотипов.

Ослабление поляризации деятельности и жизненных перспектив мальчиков и девочек уменьшает различия между ними и облегчает проявление индивидуальных особенностей ребенка. Тем не менее, гендерные стереотипы сильно влияют на учебную мотивацию и направленность интересов, а через них – на будущую профессиональную судьбу. Интеллектуальные и личностные профили одаренных мальчиков-подростков менее подвержены гендерной типизации и более разнообразны и индивидуальны, чем профили их «средних» сверстников. Это расширяет круг интересов и занятий таких мальчиков, но одновременно порождает конфликты с традиционными образцами маскулинности и ценностями мальчишеской субкультуры.