Мифогенная любовь каст - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Ануфриев, Павел Пепперштейн cтр.№ 140

По субботам собирались в студии Арона – в основном художники. Кружок небольшой, даже в самые оживленные времена не набиралось более десяти человек. «Заседания» держались в тайне. Говорили об искусстве, о философии, о будущем человечества. Подумывали о художественном объединении. Но для этого было поздно: прошло время художественных группировок и союзов с их манифестами. После 1934 года Каменные посещали «пятницы» у Радных. Там они старались держаться скромно, незаметно. Радные относились к ним почему-то не вполне серьезно – ласково подшучивали над ними, над их молчаливостью, называли «наши каменные гости». Если бы Глеб Радный знал, что у них имеется свой тайный кружок, все было бы по-другому. Но он прослышал об этом лишь под конец, когда от него ушла жена и он сам прекратил принимать у себя. Как-то раз он договорился приобрести у Каменного череп. Зашел без предупреждения в студию. То была суббота, и Радный застал всех членов кружка. Он заинтересовался, посетил несколько суббот, но потом отвлекся на свою работу и забыл о каменных субботах. Сейчас, когда перед ним откровенно поставили вопрос: «Кто может быть третьим?», он вспомнил о них.

– Идеальным человеком был бы Арон Каменный, – сказал он Бессмертному и Дунаеву. – Очень силен, вынослив, очень смел, умен. Спортсмен. Физическая сила необычайная. Полный самовар, знаете ли, удерживал на одной руке. Но он, наверное, на фронте. А Ася с ребенком, надо полагать, в эвакуации.

– А работы? – спросил Бессмертный.

– Какие работы?

– Ну, скульптуры вашего друга.

– В основном, наверное, остались в мастерской.

– Да? Ну что ж, надо зайти, посмотреть.

Был полдень, когда четверо подошли к скульптурной мастерской, но тьма стояла, как в поздних сумерках, настолько дым и гарь заволокли небо. От мастерской осталась ровно половина – другую половину снесло взрывом. Они вошли через огромный пролом в стене. Разбитые оконные стекла хрустели под ногами. Впереди шел Бессмертный – почему-то он снова, видимо по привычке, принял образ Киры Радужневицкого. За ним следовали: Джерри с граблями, Радный с обломком весла и в ожерелье из черепов, Дунаев со своим полевым биноклем и «ослиным хвостом» в виде хлыстика. В полутьме плотно стояли скульптуры – в основном статные тела Аси Каменной – обнаженные или облепленные словно бы мокрым платьем, вытянутые в египетских позах или же расслабленно опирающиеся на пустоту.

Бессмертный внимательно осматривал изваяния, остальные растерянно топтались, не зная, чем занять себя. Дунаев подошел к окну, сквозь кусок грязного стекла взглянул в полуобугленный сад.

Джерри украдкой потрогал грудь статуи, изображавшей молодую девушку. Бессмертный с видом коллекционера выудил из толпы предварительных статуэток одну – она изображала женщину, видимо Асю, в движении, быстро идущую вперед. Платье на ней, как на знаменитой Нике, было смято ветром, и тело как бы мощно надвигалось, шло вперед, сквозь эти складки одеяния, летящего вспять. Лицо женщины было слегка повернуто назад, словно бы она оглядывалась, причем оглядывалась в гневе. В правой руке она сжимала высоко поднятый меч.

– Это ранняя работа Арона, – сказал Радный. – Называется, кажется, «Месть» или «Возмездие». Точно не помню.

– Отличная вещь. Я покупаю ее, – произнес Бессмертный и вынул из кармана серебряную монету – царский рубль 1913 года, выпущенный по случаю юбилея дома Романовых. – К сожалению, не могу, по нынешнему состоянию дел, заплатить больше.

Он посмотрел, словно прощаясь, на гладкое, немного стершееся от множества прикосновений лицо Николая Второго, из-за плеча которого проступало лицо первого Романова. И аккуратно положил монету на столик.

В этот момент в плотном слое копоти и дыма, который заслонял небеса, образовалась рваная бегущая дыра, откуда издали глянуло летнее небо. Солнечные лучи проникли в разрушенную мастерскую и в сад за большими разбитыми окнами. Дунаеву показалось, в саду что-то сверкнуло. Сверкнуло еще раз. И вдруг он увидел расхристанную фигурку, которая, пригибаясь, убегала сквозь кусты. Фигурка держала что-то сверкающее.

– Вор! – заорал Дунаев. Он перепрыгнул через огромного глиняного рабочего, который лежал в проломе стены, распавшись на большие куски, и бросился догонять вора. Он настиг его у самой ограды – схватил и сразу вывернул ему руку, заломив ее за спину.

– Ой, дяденька, больно! Отпустите! – завопил тонкий голос. Оказалось, мальчишка лет десяти, с грязным лицом, вымазанным черным пеплом. Одет в тряпье. В свободной руке он сжимал большой серебряный поднос.

– Отпустить? Ну уж хуй тебе! – ответил Дунаев и, повернувшись в сторону мастерской, крикнул: – Я беспризорника поймал!

Остальные подошли.

– Чужим имуществом балуемся? – спросил Радный, кивнув на поднос.

– Это не чужое. Это наше, семейное. Я же Максимка Каменный! Вы что, не узнаете меня, вы же у нас в гостях бывали, – пацан указал на Радного.

– Хорош трепаться! – вскипел Дунаев. – Дайте-ка мне маузер, ребята. Сейчас я этого пассажира успокою навеки.

– Погодите, Дунаев. Зачем лютовать попусту? Вы себя как фашист ведете.

Радный присмотрелся к лицу пацана.

– Действительно – Максимка! – изумленно воскликнул он. – Как же ты здесь очутился?

– Мать с отцом на фронт ушли. А меня тетке оставили. Тетка эта – дура. Ну, я ноги сделал. Что я, маленький, что ли, в какую-то деревню ехать, когда все воюют? Я тоже воевать хочу. Я – Рыцарь Чудовищного Образа. Я – Каменный! Я сто миллиардов немцев один убить могу.

– Да ты, я погляжу, бравый парень! – усмехнулся Радный. – А зачем тебе поднос?

– Настоящий воин должен присмотреть себе меч. Я тоже ищу меч. Но, пока что, я вспомнил об этом подносе. Он годится в качестве щита. Мой отец очень силен. Одной рукой удерживает на весу полный, раскаленный самовар. Этот самовар всегда ставили раньше на этот поднос. Так что это подставка под знак силы моего отца.

– Очень хорошо, – вдруг сказал Бессмертный. Он подошел к пацану, держа статуэтку «Возмездие». – Значит, ищешь меч? Хорошо. Такой меч тебе по душе, как у этой женщины?

– Это моя мама, – сказал мальчик, искоса взглянув на статуэтку.

– Тем лучше, – кивнул Бессмертный. – Изволь выслушать стихотворение! – неожиданно перебил он себя. – Это мой перевод из Рильке. Или из Стефана Георге. Не помню точно. Кажется, из Рильке все-таки. Малоизвестное стихотворение. – И он прочел. Кстати, стихи он читал внятно, с присутствием необходимой доли холодного пафоса:

… И ландыш, и вода…

Ни чаша сока смокв, ни блюдо волчьих ягод,

Ни плод бесплодия, ни ветхий Пан лесов,

Ни медноглазой Пейфо верещанья

Не смогут взмах руки отяготить,

Когда мечом делю твои угодья,

Их рассекая надвое…

Клянусь:

Не для того, чтоб умыкнуть поболе

Смокв, волчьих ягод, волчьих шуб иль специй,