Призраки Лексингтона - читать онлайн книгу. Автор: Харуки Мураками cтр.№ 16

— Не знаю, — ответила девушка, качая головой. — Я не видела раньше столько красивой одежды, вот и расстроилась. Извините, пожалуйста! — И вытерла слезы платком.

— Можешь начать работу с завтрашнего дня, — сухо промолвил Тони Такия. — А пока выбери на первую неделю, что захочешь.

Она неторопливо подобрала вещи в расчете на шесть дней и уложила все в чемодан. Тогда Тони Такия велел ей прихватить пальто, чтобы не замерзла. Ее выбор пал на теплое кашемировое, серого цвета. Пальто оказалось легким как пух: она впервые в жизни держала в руках такое легкое пальто.

Когда девушка ушла, Тони Такия зашел в гардеробную жены, закрыл за собой дверь и какое-то время рассеянно смотрел на одежду. Отчего девушка расплакалась? Из-за этих вещей? Ему они виделись лишь тенями жены. Тени седьмого размера свисали с плечиков ровными рядами, будто заслоняя друг друга. Казалось, кто-то собрал и подвесил несколько сот безграничных (по крайней мере, теоретически безграничных) возможностей, что кроются в людском существе.

И если прежде эти тени касались тела жены, согревались теплом ее дыхания, вместе с ней двигались, то сейчас перед его глазами предстало лишь жалкое сборище призраков, лишившихся жизни и с каждой минутой все больше ссыхающихся. Просто бессмысленная одежда — при виде ее к горлу подкатил ком. Всевозможные краски цветочной пыльцой кружили в пространстве, набиваясь ему в глаза, уши, ноздри. От алчных оборок и пуговиц, погон и накладных карманов, кружев и ремней воздух комнаты становился странно разреженным. Нафталиновая вонь мириадами крошечных листоедов издавала беззвучный писк. Тони Такия поймал себя на том, что ненавидит эту одежду. Он навалился спиной на стену, скрестил руки и закрыл глаза. Уже во второй раз он погружался в одиночество, словно в теплую жидкость мрака. «Все кончено, — думал он. — Все уже кончено».

Он позвонил девушке и попросил забыть их разговор о работе.

— Извини, но работы уже нет.

— Почему? — удивилась она.

— Изменились обстоятельства. Оставь себе всю одежду и обувь, что взяла. И чемодан тоже. А про это — забудь и никому не рассказывай.

Она не поняла что к чему, но после его слов уже не хотела ничего выяснять — кротко ответила «понятно» и положила трубку.

Некоторое время она сердилась на Тони Такия, а потом решила: может быть, все к лучшему. Расклад с самого начала казался неестественным. Жаль, конечно, что работы не стало. Ладно, что-нибудь придумаю…

Она аккуратно расправила и одну за другой повесила в шкаф вещи из дома Тони Такия, расставила на полке обувь. В сравнении с обновками ее прежние вещи выглядели на удивление убого: совершенно другая субстанция, созданная из материала иного измерения. Она сняла с себя одежду, в которой ходила на собеседование, и переоделась в джинсы и свитер. Затем достала из холодильника пиво, уселась на пол и открыла банку. Вспомнив гору одежды, увиденную в доме Тони Такия, невольно вздохнула. «Надо же! Столько красивых вещей! Во люди дают! — подумала она. — Одна гардеробная больше, чем вся моя квартира. Интересно, сколько нужно денег и времени, чтобы столько всего накупить?.. Но она умерла. Осталась только целая комната одежды седьмого размера. Интересно, что чувствуют люди, когда умирают, оставляя столько прекрасной одежды?»

Подруги прекрасно знали о ее бедности и несказанно удивились, когда девушка несколько дней подряд появлялась в новой одежде. К тому же одна вещь была идеальнее и дороже другой.

— Где ты взяла все эти вещи? — спросили они.

— Я не могу вам рассказать. Я обещала, — в ответ покачала она головой. — Да хоть и расскажу — вы все равно не поверите!

В конце концов Тони Такия вызвал старьевщика и продал ему всю одежду за бесценок — для него она уже не имела никакого значения. Он просто хотел, чтобы из дома забрали все до последнего предмета жены и увезли подальше с его глаз. Хоть даром.

Высвободившаяся гардеробная долго пустовала.

Иногда он заходил в эту комнату и просто рассеянно сидел в ней. Час, другой — сидел на полу, не отрывая взгляда от стены. На этой стене оставалась тень… тени мертвеца. Со временем он уже не мог вспомнить, что там было раньше. Запахи, цвета — все это постепенно пропало из его памяти. И даже прежние яркие чувства отступили куда-то за ее пределы. Память, словно разгоняемый ветром туман, постепенно меняла форму и с каждой такой переменой становилась все короче и короче. Она стала тенью тени… опять-таки, тени мертвеца. Порой он даже не мог представить себе лицо жены, но изредка вспоминал слезы незнакомой девушки, плакавшей в гардеробной при виде одежды. Вспоминал ее неприметные черты, ее облезлую обувь. В памяти воскресали ее сдавленные рыдания. Он не хотел ворошить такие образы, но те оживали сами по себе. Улетучивались из головы разные события и факты, но девушку, имени которой так никогда и не узнал, забыть он не мог.

Такия Сёсабуро умер от рака через два года после гибели невестки. От рака — но без мучений. Он недолго пролежал в больнице и умер во сне. Даже в этом смысле ему фартило до самого конца. Кроме небольшой суммы денег и каких-то акций у Такия Сёсабуро никакого состояния не имелось. После него остались лишь трофейный инструмент и огромная коллекция старых джазовых пластинок. Тони Такия сложил эти пластинки в коробки и составил в углы пустующей гардеробной. Пластинки пахли затхлостью, и нужно было периодически открывать окна, чтобы проветривать комнату. В бывшую гардеробную он теперь заходил только для этого.

Так прошел год. Постепенно его стала раздражать груда винилового хлама. Иногда от одной только мысли о пластинках ему становилось душно. Бывало, просыпался среди ночи и уже не мог уснуть до утра. Память стиралась. Но тяжесть ее не ослабевала.

Он вызвал торговца подержанными пластинками и предложил назвать цену. Наверное, из-за того, что пластинки в своем большинстве оказались раритетами, сумма вышла немаленькой. Хватило бы на малолитражку, но ему было все равно.

Из дома исчезла гора пластинок — Тони Такия теперь точно остался совершенно один.

Июнь 1993 г.

— Та волна чуть не смыла меня однажды в октябре. Было мне тогда десять лет… — тихо начал свою историю седьмой рассказчик.

В эту ночь ему выпало рассказывать последним. Стрелка часов подбиралась к одиннадцати. Из глубокой темноты до сидящих кругом слушателей доносились завывания ветра. Он теребил листву и оконные стекла, а затем, тихонько насвистывая, куда-то улетал.

— …То была особая, не виданная прежде гигантская волна, — продолжал седьмой. — Она едва не захватила меня, но поглотила и унесла в иной мир самую важную для меня вещь, на поиски которой ушло много лет. Невозвратимых и бесценных долгих лет.

Седьмой выглядел лет на пятьдесят пять. Худощавый. Высокого роста, с усами и маленьким, словно от лезвия тонкого ножа, но глубоким шрамом возле правого глаза. В короткой прическе местами проступала жестковатая седина. На лице застыло выражение, свойственное людям, которые стесняются заговаривать первыми. Выражение это настолько вжилось в лицо, что казалось, хозяин не расстается с ним уже многие годы. Седьмой иногда поправлял воротник скромной сорочки под серым твидовым пиджаком. Никто не знал ни его имени, ни чем он занимается.