Гонзаго - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Малыгин cтр.№ 20

«Экая же красота! Черт бы меня побрал! А Михаил-то Наумович, кажись, не промах! Совсем не промах! Уж не Александр ли Македонский здесь изображен? Возможно, со своей женой или там с пассией какой сердечной? — Подполковник сделал глотательное движение и почувствовал сухость во рту. — И на сколько же зелененьких президентов, интересно, эта вещица потянет, раз он целых три восклицательных знака на бумаге понацарапал? Первый раз за все время их совместной работы. Неспроста. Это важный и, можно сказать, принципиальнейший вопрос. Да. Как бы тут нам с тобой не опростоволоситься, уважаемый Олег Романович. А то ведь эта хитрая лисица Равиковский обведет вокруг пальца кого угодно. В два счета. Подметки с ботинок сдерет, и не заметишь. Тут в прямом смысле этого слова своей башкой постоянно рискуешь, а он каждый раз жмется и жмется. Просто до неприличия. Все приходится прямо из глотки с силой выдирать. Ох, и неблагодарный же сукин сын этот Миша! Так ведь и дом никогда не достроишь. Деньги, как в песок, утекают. А к осени надо бы закончить. На зиму пора уже в собственном бассейне расслабляться. Да и новая машина в чужом гараже скучает. Пора, пора в родные стены перебираться. Нет, надо Михаила Наумовича в этот раз как следует потрясти, а то он уже обнаглел до предела. Не обеднеет. Хватит прикидываться беднячком. Уж кто-кто, а он-то, Веремеев, все знает про обратную сторону медали скромного на вид директора антикварного магазина Равиковского. Сам разъезжает на старой „пятерке“, а под парами пятисотый „мерин“ нетерпеливо копытами бьет и джип новенький „Ленд Круизер“ в засаде притаился. Вот уж кому-кому, а ему-то, подполковнику Веремееву, не надобно пыль в глаза пускать. Не на ватной фабрике все же работаем и кое-какими необходимыми возможностями обладаем».

При дальнейшем же выяснении и вообще оказалось, что бабка, по ее словам, проживает на улице Черторижской в тринадцатом доме и даже в квартире номер шестьдесят шесть. Вот так фокус! Очень странное сочетание, попахивающее прямо какой-то мистикой. Впрочем, собственно говоря, ничего удивительного. Такое сочетание номера дома с номером квартиры вещь вполне реальная. В любом городе наверняка найдется. Но вот насчет улицы с совершенно непривычным на слух названием, дело, похоже, безнадежное. Таковой в их городе определенно нет и, всего скорее, никогда не существовало, даже в самые что ни на есть стародавние времена. Вот так хреновина, уважаемые сограждане, получается! А? Это уже действительно интересно. Это уже верная зацепка. Да еще и какая!

Веремеев весь внутренне ликовал. Да и как тут не радоваться — это же хорошее основание для ее задержания. Независимо ни от какого почтенного и даже перепочтенного возраста. Ну прямо камень с пятьдесят шестого размера груди свалился. Скорее всего, что он попал в точку, говоря Митрохину про дом душевной скорби, — естественно, как вы понимаете, про психобольницу. Но надо видеть, как себя бабуленция ведет, как говорит, ну совершенно ничего и не подумаешь! И даже наоборот, производит вполне приличное впечатление воспитанной и интеллигентной старушки. Да еще этот странный ее напарник — не по возрасту оченно веселенький игривый котяра. Уж тот-то наверняка не из этого мрачного заведения.

Подполковник даже про себя усмехнулся. А правда интересное словосочетание получается: кот — душевнобольной. И кто же ему такой диагноз смог бы поставить? Подобных специалистов-то в городе, наверное, днем с огнем не найти. Хотя черт его дедушку знает. Может, и такие имеются. Сейчас каких только профессий не расплодилось! Очень уж урожайное времечко. Во всяком случае, раньше по службе именно с такими ему сталкиваться не доводилось.

— Пани Ядвига, так, значит, вы пришли в антикварный магазин, чтобы сдать, а вернее продать вот эту самую вещь? — скользнув глазами по камее, доброжелательным голосом переспросил Веремеев. — Я правильно вас понял?

— Ну да, правильно. А как же еще? Все именно так и было, сынок, — тоненьким голоском пропищала старуха и по-детски доверчиво посмотрела на хозяина кабинета. — Именно чтобы продать эту вот вещь, я туда и зашла. А вот за что все-таки меня забрали, не имею даже никакого понятия. Да и вы сами-то, думаю, толком не знаете. — И она сокрушенно покачала головой. — Ну да ладно, что с вами поделаешь, детушки вы неразумные. Времечко до вечера у меня еще имеется. Мы ведь с Мамошей-то пока никуда и не спешим.

При этих словах Веремеев с Митрохиным выразительно переглянулись и похлопали глазами.

— Та-ак, понятно. А что это за каменное изваяние такое, пани Ядвига, и откуда оно у вас оказалось? — пробежавшись взглядом по каменным профилям и насторожившись глазами, снова спросил подполковник. — Уж не Александр ли Македонский на этом камне изображен?

И тут старуха опять начала рассказ о семейных реликвиях Радзивиллов, хранившихся в Несвижском замке, про камею Гонзага, находящуюся в Эрмитаже, и про удивительного мастера из древней Александрии, изготовившего эту редкую копию камеи. И чем дальше она уносилась назад во времени, тем более растерянными и озабоченными становились глаза и лица служителей порядка. Очень уж фантастически-необычной выглядела вся эта история.

Веремеев, взяв остро отточенный карандаш и лист бумаги, тоже царапал какие-то пометки для себя. При этом лицо его порядком раскраснелось, и он время от времени проходился носовым платком по нему. Чувствовалось, что внутреннее напряжение его все время нарастает. Сначала Митрохин, а затем и он сам опустошили по целому стакану воды из новенького графина и в который уж раз обменялись красноречивыми взглядами.

Подполковник снова на какое-то время застыл глазами на каменном изваянии, затем перевел их на своего подчиненного и как бы невзначай озвучил крайне важный для себя вопрос:

— Пани Ольховская, поверьте, все это крайне интересно и даже очень, о чем вы только что сейчас нам вот здесь рассказали. Мы отлично поняли, что это действительно старинная и ценная вещь. — Он сделал паузу, и лицо его еще больше напряглось. — А вот скажите, если это, конечно же, не секрет, и за сколько же вы ее хотели, то есть хотите, продать?

Бабка похлопала чистыми голубыми глазами и спокойно произнесла:

— Ну и зачем же, сынки, из этой истории мне делать совсем ненужный секрет? Вы же не преступники никакие безродные, не злодеи, правда ведь, а как раз наоборот. — При этих словах оба блюстителя порядка потупили взгляды и порядком порозовели. — Так что нет у меня от вас никаких таких секретов, родные. Ну и чего мне скрывать? За два с половиной миллиона… этих самых… долларов, — сделала она ударение на втором слоге, — почтенных. Хотя, конечно же, это смех, а не цена. Все-таки, как вы понимаете, третий век до нашей эры. На каком-нибудь престижном аукционе в мире она и на все пять или шесть без труда потянет, а возможно, и того побольше. Но уж больно деньги мне, милые, надобны сейчас. — Печально вздохнув, она сокрушенно покачала головой.

Митрохин резко поднял голову и отупело уставился на командира, как будто только что объявили о начале атомной войны, а у Веремеева тут же с треском поломался карандаш. Он пронзительно глянул на каменное чудо, лежавшее перед ним на столе, освободился от объятий кресла и, бросив почему-то в урну поломанный карандаш, спешно засобирался.