Одна минута славы - читать онлайн книгу. Автор: Анна Михалева cтр.№ 26

— Убеждения?

— Убеждения! У меня есть концепция, что женщина должна думать о себе обособленно, как о человеке, а не как о дополнении к мужчине, чтобы он свои инстинкты развивал.

— Ну?

— У меня есть собака. Зовут Дельта. Ей уже пять лет, но как-то не думала ее вязать, да и она особого желания не проявляла. Кобелей всех грызет, так что во дворе ни один к ней не подходит уже. Тут я стала замечать, что собака моя странно себя ведет на улице, понимаешь, метит каждый куст. Ну, это кобели обычно делают, поднимают лапу, помечают свою территорию. Вот и Дельта стала делать то же самое. И тут я поняла, что она своим собачьим интеллектом дальше меня шагнула. Пока я рассуждаю, какие бабы дуры, а мужики, соответственно, сволочи, Дельта просто вторглась в мужской мир со всеми его законами, и ни один кобель не посмел ей перечить!

— И что ты предлагаешь, бегать и кусты помечать?

— Можно и так выразиться. Нужно брать все эти мужские законы в кулак, — она сжала пальцы, показав, как стоит это сделать, не откладывая надолго. — И жить. Жить полноценно, не оглядываться на кобелей, тьфу ты, на мужиков, конечно.

— Ну это ближе к твоему основному занятию. Ты ведь уже вторглась в мужской мир, будешь банкиром, чего же еще? Но при чем здесь все-таки реклама прокладок?

— Я когда узнала, какого рода ролики будут снимать, ну, что нужно, сидя перед камерой, откровенно рассказывать, зачем эти прокладки и так далее, я просто восхитилась людьми, которые это придумали. Эта реклама только для женщин. Мужикам ведь наплевать на прокладки, многие из них вообще ничего о критических днях не знают. Ты обрати внимание на общественное мнение по поводу этой рекламы! Как — прокладки? Зачем об этом говорить?! Позор?! К тому же никак не относится к мужчинам. Ведь и выступают больше всех мужики. Надо же, их права потеснили!

— Да нет, и женщины выступают, — осмелилась возразить Алена.

— Те, в ком поселилась эта закостенелая уверенность — уверенность, что раз мужики против, то и порядочная женщина поддерживать не должна. А на самом деле мы с экрана просто информацию даем, обращаясь как женщина к женщине, то есть мимо мужчин.

— А мне кажется, что никому не нравится, потому что мы оголяем интимное.

— Почему же это должно быть таким интимным?

— Ну не знаю, так сложилось…

— Не сложилось, а сложили за нас. И не смей это рушить, а то ай-ай-ай! — она погрозила пальцем и улыбнулась. — Глупости! Вот поэтому я пошла сниматься. Мне не стыдно об этом говорить. Вот по подиуму ходить и ноги демонстрировать — это стыдно. Не за ноги, конечно, а за то, что я ничего в жизни большего не добилась, кроме как услаждать зрение все тех же мужиков. Женщинам от этого подиума никакого наслаждения.

Алена глубокомысленно молчала. Возразить на такое трудно. Что ни говори, а, кроме потрясающей внешности, Лариса обладала умом, что редко встречается. Оставалось только пожалеть тех несчастных, которые кидаются к ней, что мотыльки к свету, и так же, как эти удивительно легкомысленные насекомые, обжигаются до смерти.

— Я единственная из тех, кто снимался, пошла на второй круг. Я снялась в рекламе прокладок, теперь снимусь в рекламе тампонов. И кроме того, не только на телевидении, но и на рекламные плакаты. Никто больше не согласился.

— Почему?

— А как ты думаешь? — Она перестала улыбаться. Голубые глаза сверкнули холодными, злобными искорками. — Сопливые дуры потому что! Я почти со всеми общалась. У одной муж ушел, другую дружок бросил, третья — с соседями поцапалась, на четвертую в магазине косо посмотрели. В общем, перепугались. Ходят потом, умоляют снять ролик с эфира, деньги назад отдают. Глупо! Мне кажется, что вы — второй, так сказать, эшелон, уже более смелые. Знаете, на что идете. Что по головке не погладят — и все равно лезете. Конечно, кто-то из-за тех же денег, но тем не менее вы более смелые, чем те, первые.

— Тебе прямо памятник нужно ставить за развитие феминизма в наших краях. Не понимаю, почему до сих пор никто не догадался.

— Нет, я серьезно, — несколько смущенно улыбнулась Лариса. — Я же не просто в барах ораторствую. Иногда мои идеи на пользу идут. Вот снималась со мной одна девчонка. Пришла на пробы, смотреть на нее страшно было — глаза тусклые, бледная вся, худая. Я к ней, то да се, она мне рассказала, что муж у нее загулял, словом, она случайно узнала, что у него другая. И там все не просто так, а серьезно. И она пришла сниматься, чтобы денег заработать. Думаешь — зачем?

— Наверное, чтобы машину ему купить, — на автомате выдала Алена, поражаясь Лялькиной способности раскрывать свои сердечные тайны кому угодно, только не собственной соседке, которую с детства знает и которая за нее горой стояла, когда ее весь двор тиранил.

— Точно! — как и предполагалось, подтвердила Лариса. — Поразительная догадливость. Ну это же ни в какие ворота не лезет! Машину ему купить! Я эту дурочку почти месяц обрабатывала. Зачем он тебе, говорю, ведь совсем никудышный мужичонка! Денег не приносит, по дому не помогает, детей даже не хочет, да и вообще… еще и изменяет. А она — как я одна останусь? Это при том, что квартира ее, и деньги у нее теперь есть, и работа, и внешность, и мозги — все при ней, а она — «как я без него»? Я ей говорю — полюбила козла, так пойми наконец, что он козел, признай, что ошиблась, с кем не бывает. В общем, все-таки выгнала она его потом. Ревела, правда, но выгнала.

«Черта с два выгнала!» — не очень уверенно подумала Алена.

— Он очень не хотел уходить, сначала кричал, потом извинялся, на коленях ползал. Если бы не я, она бы точно простила. Но я стояла на страже женского достоинства и вообще здравого смысла. И выкинула его!

— Ты уверена? — Алена и не старалась скрыть своего потрясения.

— Еще как! Сама вещички помогала собирать.

Алена раскрыла было рот, чтобы потребовать подробностей расставания Харитоновых, но тут на ее плечо легла лапа Саши. Видимо, они определились в своих притязаниях на дам. В принципе, она Сашу понимала, он-то Ларису не первый день знал, поэтому скорее всего наотрез отказался «развлекаться» с ней этим вечером, передав эту почетную обязанность своему другу. «Тоже мне друг, называется!» — подумала Алена о директоре.

Подумала злорадно, потому что, как бы они со своим пузатым приятелем ни делили их с Ларисой между собой, «развлечься окончательно» ни тому, ни другому все равно не удастся.

На сей раз в ее кошмарных снах убили Ивара Скрипку. Прибывший на место происшествия следователь Терещенко во всеуслышание заявил, что преступника искать не станет, потому как считает, что убили певца за дело — нечего было рекламировать женские гигиенические средствами вообще, раз уж он перекинулся в лагерь врага и способствует освобождению женщин от справедливого мужского гнета, то туда ему и дорога. Алена в своем сне пыталась его образумить, но без толку. Она уже заготовила было финальную речь, как на суде присяжных, и даже белый кудрявый парик на голову нацепила, но из всего этого бреда ее вырвал телефонный звонок.