Апельсиновый сок - читать онлайн книгу. Автор: Мария Воронова cтр.№ 29

Смысловский был опытным и нежным любовником, и Вероникино тело отвечало ему, но эти отношения никак не затрагивали ее души. Да и как можно тронуть то, что умерло и сгорело?..

Они жили очень дружно. Поскольку Вероника по-прежнему обращалась к Смысловскому на вы и по имени-отчеству, он тоже стал называть ее Вероникой Васильевной. Он работал, она училась в институте и занималась домашним хозяйством, а летом, переехав на большую генеральскую дачу в Васкелово, с удовольствием возилась в огороде и выращивала невиданные урожаи огурцов.

Чтобы тренировать руку, она взялась за шитье, и это занятие неожиданно увлекло ее. Заметив это, генерал за бешеные деньги купил ей электрическую швейную машинку «Веритас», и теперь по вечерам она шила одежду по выкройкам из «Бурды». Получалось замечательно – хотя она и лишилась твердой руки, зоркий глаз никуда не делся. «Пока не делся», – суеверно поправляла себя Вероника, боясь, что судьба вскоре изобретет что-нибудь новенькое, что лишит ее возможности шить.

Постепенно учеба стала отходить на второй план: приготовить обед из трех блюд и накрахмалить скатерти казалось ей важнее, чем выучить очередной параграф по физиологии.

Но Смысловский узнал о ее далеко не блестящих успехах в институте и устроил ей настоящую выволочку.

– Ты могла бы стать примерной домохозяйкой, если бы я был старше тебя на пять, а не на пятьдесят лет! – От возмущения генерал даже забыл, что обращается к супруге на ты. – А мне помирать скоро! И на что ты тогда будешь жить? Все, хватит отдыхать, берись за ум.

– За ум-то я возьмусь, но неизвестно, к какой области медицины смогу его приложить, – грустно отвечала она.

Смысловский задумался надолго, две недели молчал, а потом объявил Веронике, что ее ждут на кафедре социальной гигиены и организации здравоохранения.

– Будешь руководящим работником, – напутствовал он жену. – Там не руками надо работать, а головой, а с этим у тебя, слава богу, все в порядке.

Она не могла любить его, но изо всех сил старалась, чтобы ему было хорошо.

В один из последних дней своей жизни он сказал: «Вероника, я жалею только об одном, что мы прожили вместе так недолго. Но знай: я был очень счастлив с тобой».

«В его счастье не было никакой моей заслуги, – думала нынешняя Вероника. – Просто я позволила ему любить себя».

Миллер приехал поздно, когда она уже не ждала его. Он протянул ей букет роз.

– Спасибо. – Веронике еле удалось скрыть разочарование. Ясно, что он купил цветы не оттого, что почувствовал прилив любви к ней. Нет, это был символ того, что он пришел в гости. Не муж, но галантный кавалер.

Она отправилась на поиски вазы, но, не обнаружив ее среди нагромождения строительных материалов, сунула розы в пластиковую бутылку из-под воды, криво срезав кухонными ножницами горлышко. Если бы она была склонна к аллегориям, непременно задумалась бы о несоответствии прекрасных цветов и этого кривого уродства, может быть, провела бы параллель между пластмассой и искусственностью их чувства… А так ей просто было очень горько.

– Ты бы позвонил, что приедешь, я бы хоть ужин приготовила.

– Я же не садист! Разве можно в таких условиях готовить? Да и не нужно мне ничего особенного.

Он не спросил, как продвигается ремонт, даже из праздного любопытства не прошелся по квартире!

Вероника с хрустом сжала в кулаке пакет с вермишелью. За время ремонта она в совершенстве освоила раздел кулинарии, касающийся продуктов быстрого приготовления. Напряженный рабочий день, потом уборка за рабочими – на нормальную еду не оставалось ни времени, ни сил.

«Почему мы не едем к Диме? – с досадой спросила она себя. – У него есть все условия для ужина и для того, что иногда происходит после ужина».

А в ее квартире, где уже во всю ширь развернулись сантехнические работы, невозможно было даже принять душ! В последние дни Вероника приезжала на работу немытая и незаметно пробиралась в душевую хирургического отделения.

«Нужно собраться с духом и все ему сказать! – уговаривала она себя, наблюдая, как Миллер ест китайскую вермишель. – Нужно сказать: жениховство слишком затянулось, сделай наконец выбор, вместе мы или врозь».

Но вдруг он скажет: «Нет, Вероника, я не женюсь на тебе»? Не побежит же она за ним с криком, что согласна и на редкие встречи, лишь бы не оставаться одной! Может быть, нужно дать ему время? Окружить его нежностью и заботой?

Понимая всю глупость подобных мыслей, она все же не могла сказать ему: женись или уходи! Она несколько раз набирала в грудь воздуху, чтобы произнести эти слова, но они не произносились.

Ее отношения с Миллером с самого начала сложились неправильно.

Окончив институт, Вероника с блеском поступила в аспирантуру на кафедру организации здравоохранения. Для развития практических навыков руководителя Смысловский устроил ее заведующей здравпунктом на один из крупных заводов.

Благодаря ее энергии и в значительной степени связям генерала через год здравпункт сиял, как игрушечка. Смысловская даже открыла дневной стационар.

Но за этот год она успела понять, что административная деятельность не слишком увлекает ее. Разумеется, она и дальше будет руководить, если уж не может делать ничего другого, но вкладывать душу в хозяйственную деятельность так, как она вкладывала ее в хирургию, Вероника не могла.

Боль от утраты любимой профессии не стихала со временем, как и тоска по Косте. Когда она слышала, что ее бывший сокурсник, ни разу не подходивший к операционному столу в те времена, когда она уже самостоятельно делала аппендэктомии, выполнил резекцию желудка, Веронику охватывала самая черная зависть. «Если он, баран из баранов, оперирует желудок, то что могла бы сейчас делать я?

Я могла бы забыться в работе, торчала бы в клинике с восьми утра до полуночи, оперировала бы и не думала ни о чем, кроме пациентов.

Но административной работе никогда не занять моего сознания, не заполнить моей души…

Смысловский? Прекрасный муж, опытный и деликатный любовник, интересный собеседник. Но я знаю, что надолго переживу его, и мне нельзя слишком сильно к нему привязываться».

Несмотря на внешнее благополучие, жизнь Вероники по-прежнему представлялась ей серой и безрадостной.

Пожалуй, только зависть окружающих доставляла ей в те годы настоящее удовольствие. Сотрудницы постоянно шептались за ее спиной, обсуждая личную жизнь и наряды начальницы, замолкали при появлении Вероники и мечтали о ее положении в обществе.

«А вы знаете, какой ценой мне все это досталось? – хотелось ей спросить у своей научной руководительницы, каждый раз брезгливо поджимавшей губы при виде Вероники. – Знаете, чего мне стоила эта должность и возможность покупать дорогие вещи? Знаете, что я отдала бы все свои нынешние и будущие блага за то, чтобы провести хотя бы год – да что там год? неделю, день, час! – с человеком, которого я любила?»