Актриса - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Маркова cтр.№ 58

Алена вновь вспомнила маленькую нежную оспинку с застрявшей в ней ресничкой на мертвом лице Энекен и почувствовала, что ее знобит. Наверное, надо было подняться к себе в кабинет, выпить таблетку, прилечь на диван и отдохнуть. Но на нее смотрели с ожиданием и надеждой множество знакомых глаз.

— Катя опомнилась только тогда, когда услышала от Энекен по телефону, что та на следующий день будет в Москве, — продолжала Алена. — Пришлось признаваться Адаму и Джой в непозволительном авантюризме. Кате категорически запретили видеться с эстонкой. Только сообщить в Таллин, что ей заказан номер в гостинице «Россия», где в разных крыльях жили Адам и Джой, и исчезнуть.

Но Энекен забежала в театр передать Нине Евгеньевне настойку для Инги и увидела на сцене Катю. Их глаза встретились. Теперь надо было что-то срочно предпринимать. Сева недалек от истины, называя Катю великой актрисой. Та вера в предлагаемые обстоятельства, которой учат актеров, в ее природе была врожденной. Лишь слегка запутавшись в тексте, она ни на секунду не переставала быть тем персонажем, которого играла в «Столичной штучке». Это был исключительный дар, близкий к патологии. Думаю, Джой в ее лице имела легкого пациента. Надо было лишь умело подтолкнуть ее в образ внука Оболенской. Севка утверждал, что Катя была закодирована. Возможно. Я не знаю тонкостей психотерапевтической практики. Но как режиссер, работавший с этой актрисой, могу сказать точно: чувство правды, предлагаемой для образа, было для нее органичней и естественней правды жизни. Правда игры, театра, высокого лицедейства управляли ее актерским аппаратом, отсекая возможность малейшего сомнения в другой логике, в другом способе мышления, другом поведении для заданного персонажа, ставшего ее сутью, ее вторым «Я».

Вы не знаете еще одного обстоятельства, потрясшего меня до глубины души. В заключении патологоанатомов нет утверждения, что рана должна была повлечь смерть. Извини, Максим, я знаю, как больно тебе ворошить эту тему, но и не говорить об этом нельзя. Катя могла бы жить, если бы не приняла всей правдой своего уникального актерского дара неизбежность смерти бесприданницы Ларисы.

Я всегда говорю актерам на репетициях о том, что возможности и силы человеческой природы воистину безграничны, если тобой управляет безусловная вера. Вера в необходимость поступка, вера в другого человека, вера в себя… Примером тому служение апостолов Христу, других великих святых, верой исцеляющих плоть и поднимающих со смертного одра… Другое дело, когда такая вера направлена во зло, когда она извращена и устремлена против человечности.

Валера усомнился в том, что худая, слабая Воробьева могла выбросить в окно сильную, рослую Энекен. Но даже медицина признает тот факт, что в состоянии аффекта человек может совершать противоестественное. А Катя, безусловно, находилась в состоянии аффекта…

Моментально сообразив, какая опасность грозит их плану, поделись Энекен хоть с одной живой душой, как обвела ее вокруг пальца актриса Воробьева, во время паузы в спектакле Катя пишет Энекен записку от моего имени: «Эне, срочно возвращайся к себе в гостиницу. Я буду у тебя через час. Никому ни звука. Это крайне важно. Алена». Взбудораженной Энекен, ожидающей следующего появления на сцене своего «первого мужчины», передает записку прямо в зрительном зале Севка. Ни тот ни другой не придают этому особого значения, лишь обмениваются легким кивком головы в знак приветствия…

Энекен, привыкшая доверять мне неукоснительно, послушно едет в гостиницу, думая, что, видимо, Ковалева уже успела сообщить мне о месте ее обитания…

— Подождите секундочку, Алена Владимировна, — вдруг взволнованно завопил Гладышев. — Я настолько… я просто уничтожен тем, что вы сказали, я… даже не могу собраться и слушать дальше.

— А до тебя всегда, как до жирафа, — на третьи сутки, — не упустила возможности ввязаться в диалог извечный его оппонент Маша Кравчук. — Все давно все переварили — один ты пробуксовываешь… Тормоз…

— За «тормоз» ответишь, — охотно пообещал Гладышев. — Придется Трембич делиться с тобой бальзамом для волос.

— Трепещу от ужаса! — всплеснула руками Маша, но Шкафендра зыркнул на нее неодобрительно, и она замолчала.

«Ей-богу, как дети, — устало подумала Алена, опять не вмешиваясь в их мгновенную перепалку. — Ну какой взрослый будет вот так по-детски заводиться из-за ерунды, выяснять отношения, обижаться… Вот про то и речь, что актер сродни ребенку с его абсолютной верой в игру и предлагаемые обстоятельства… Они устали, и главным становится уже не главное, а какая-то пустяковина…»

— Это что же получается, Алена Владимировна, — продолжил Гладышев и опасливо метнул быстрый взгляд на Машу. — Вот-вот, правильно, вы свою супругу-то попридержите, Валентин Глебыч, а то у нее реакции неадекватные.

— Причем исключительно на тебя, — немедленно отозвалась Маша.

— К чему бы это? Учти, так долго подавлять свою страсть вредно для организма! Извини, но ответить взаимностью — не могу, — с удовольствием парировал Гладышев.

— Бог ты мой! Навоображал-то! Нарцисс полуденный!

Шкафендра перекрыл широкой ладонью нижнюю половину Машиного лица, и все невольно заулыбались, даже послышались редкие смешки.

Гладышев подошел к Алене и спросил отчаянным голосом:

— Получается… Катя могла не умирать?

Алена вздохнула, нежно взлохматила волосы взволнованного Валеры и тихо ответила:

— Да.

В зале вновь воцарилась тишина, от которой звенит в ушах. Казалось, люди перестали дышать и сердечная боль и недоумение подменили на время работу легких.

— Возможно, каким-то уголком угасающего сознания она понимала, что несет наказание… заслуженное наказание за убийства людей, желавших ей только добра. И… не сопротивлялась смерти? — Гладышев вопросительно глядел на Алену, как глядят пятерочники-первоклашки на свою учительницу.

— Возможно. — Голос Алены прозвучал так тихо, что все вдруг поняли, как она устала.

— Давайте устроим небольшой перерыв, — предложил Валентин Глебович.

Все согласно загудели, но Алена отрицательно мотнула головой.

— Давайте потерпим еще совсем чуть-чуть. Через час у нас назначен худсовет. Вот перед ним и передохнем. Вот только… мне бы полстакана воды — запить таблетку. Нет-нет, не потому, что я себя плохо чувствую, просто по времени полагается ее принять…

Мы остановились на том, что Энекен послушно отправилась в гостиницу ждать моего прихода. — Алена знобко передернула плечами и помолчала. Потом взяла из рук Мити воду и запила лекарство. — Перепуганная Катя позвонила по мобильнику Стивену… верней Адаму… короче, позвонила своему мужу и сообщила, что надо перехватить после прогона Женю Трембич: ей может быть известно, где остановилась Энекен, так как та ненадолго забегала в театр. Со всем остальным Воробьева предпочла справиться в одиночку. После спектакля Миша повез ее на служебной машине в поликлинику. По дороге их преследовал черный джип, которым мастерски управляла Джой, и это нагнало на бедного Мишу такого страху, что он в тоннеле мысленно уже попрощался с жизнью.