Актриса - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Маркова cтр.№ 53

— Может, стульчик поставить, Алена Владимировна? — предложил Митя Травкин.

— Пока не надо. Я столько належалась и насиделась, что теперь хочется занимать только вертикальное положение, — улыбнулась Алена и, продолжая всматриваться в зал, спросила: — Если я не ошибаюсь, из актеров нет Трембич, Ковалевой и Гладышева. Женя все еще больна, я в курсе.

— Гладышев здесь…

Появившийся в зале Валерий в свойственной ему беспардонной манере сразу привлекать внимание к себе врубился в разговор с ходу:

— Алена Владимировна, давайте поставим точки над «и». В конце концов, я на спор могу сейчас выиграть ящик коньяка. В машине, которая преследовала Глеба Сергеева, кроме убитого американца был Адам?

В зале наступила гробовая тишина. Так тихо бывало в этом пространстве, именуемом зрительным залом, только в самые напряженные и захватывающие моменты спектаклей.

Алена выдержала паузу, словно собираясь с мыслями, потом прогудела размеренно:

— Должна тебя огорчить, Валера. Это был не Адам. Более того, никакого Адама… вообще не существовало.

Алена замолчала, предвидя реакцию коллег. Все заговорили разом. Перебивали друг друга, изумлялись, что их считают за таких идиотов, которым можно все, что угодно, вешать на уши, кто-то смеялся, напоминая, что Оболенская лично представляла своего внука… Но, главное, произошло то, чего больше всего опасалась Алена, на нее смотрели как на сумасшедшую…

Петр Сиволапов с огорчением и испугом прошептал что-то на ухо Валентину Глебовичу.

Алена достала из сумочки банку с колой и, вскрыв ее, медленно начала пить. Потом под неумолкающий гул голосов не торопясь поднялась на сцену и рычагом на пульте опустила экран. Обыкновенный, небольшого размера экран, который использовали не так уж часто в спектаклях и при просмотре киноматериалов.

Вернувшись на свое место в зал, она запрокинула голову и вопросительно посмотрела в сторону будки, где сидел электрик Сережа. Он кивнул.

Алена подняла руку, и через какое-то время воцарилась тишина.

— Я хочу вернуть вас на месяц назад. Художница Ольга Белова принесла в театр макет и эскизы костюмов для «Двенадцатой ночи». Все помнят?

— Еще бы! Вы тогда были не в настроении и завернули ее с костюмами, — воскликнула Аленина секретарша Милочка. — И не велели никому показывать…

— А Ольга все равно показала эскизы Кате Воробьевой. Это было в моей машине, — грустно добавил шофер Миша.

Алена утвердительно качнула головой.

— Вот теперь я хочу, чтобы вы посмотрели эскизы костюмов Виолы и Себастьяна…

По залу вновь пронесся легкий гул недоумения.

Стал медленно гаснуть свет, и на экране высветился цветной слайд. Белокурая грациозная Виола с чертами лица Кати Воробьевой, с такими же глазами цвета кофе, с ее знакомой легкой полуулыбкой, всегда приоткрывающей лишь верхний ряд мелких ровных зубов, держала за руку своего брата-близнеца Себастьяна…

Зал ахнул. Чуть склонив набок длинноволосую пушистую голову в грациозном аристократическом полупоклоне, застенчивым взглядом сквозь стекла толстых очков смотрел Адам-Себастьян.

С фотографической точностью художница выписала их переплетенные нервные длинные пальцы с гибкими ломкими кистями, передала легко возбудимую одухотворенность в пластике двух одинаковых, от природы изящно сложенных тел.

— Боже мой!.. Невероятно! — раздался похожий на полувсхлип голос Валентина Глебовича. — Кошмар продолжается…

Люди в зале задвигались, зашептались, пытаясь отсечь малейшее подозрение по поводу собственного безумия, только что, казалось, повеявшего от Алены. Они снова и снова вглядывались в отличимые лишь полом и цветом глаз лица и изо всех сил противились тому, что становилось очевидным…

— Глаза… у него были огромные голубые глаза… — выдохнула потрясенно Мальвина.

В темноте раздался спокойный, ровный голос Алены.

— Вспомним еще один день. Мы сидели вот так же в этом зале и горевали из-за попавшей в аварию Кати. Решали, как быть с премьерой, с текущим репертуаром. Все находились в зале, лишь один человек выполнял массу ненужных дел в выгородке на сцене. Это был Севка. Мое сознание автоматически зафиксировало какое-то его странное движение. Он что-то нашел на полу, рассмотрел под светом настольной лампы, налил воды из графина и бросил туда свою находку. Профессиональные привычки иногда работают на подсознательном уровне: собираясь навещать Катю, я, уже одетая, вернулась на сцену и выловила из стакана… голубую линзу — ту, что вставляют в глаза близорукие или дальнозоркие люди. Или те, кто хочет поменять цвет глаз. Тогда я не придала этому значения — слишком много проблем свалилось на голову.

Когда Елена Николаевна Оболенская познакомила меня на служебном входе со своим внуком, меня слегка удивили две вещи: во-первых, какая-то неловкость его передвижения в пространстве — он поспешно встал, когда нас знакомили, и сделал шаг в сторону, а во-вторых, голос — неправдоподобно музыкальный, на тон завышенный голос. Мне хотелось, как в свое время говорил ученикам Станиславский, тоже сказать «не верю». Но… не верю чему? Субъективному ощущению, что он чересчур поспешно перекрыл собой окно, чтобы я, войдя, не смогла разглядеть его? Не верю тому, что нервный молодой иностранец может так своеобразно изощренно овладевать мелодикой чужого языка? В конце концов не верю тому, что у мадам Оболенской появился внук? Все это тогда лишь промелькнуло в голове, не задержалось надолго. Но наше подсознание копит и складирует все, что может казаться лишь ненужным хламом, засоряющим мысль. Тогда, перед юбилеем, не обратить внимание на подобные ощущения было легче легкого…

— Ваш диагноз как режиссера? — спросила Ковалева. — Я пока не затрагиваю криминальную сторону, тут пока все непонятно…

— Ее актерский гений позволил себе роскошь самоизвращения, — задумчиво ответила Алена. — Я специально в гримерной завела разговор с Валей по поводу ее книги со статьей: «А если это не я…» Что потом, после моего ухода, говорила Катя?

Голос Валюши-бубенчика прозвенел надтреснуто и печально:

— Мне показалось, она была чрезвычайно воодушевлена этим разговором и несколько раз спросила: «Так что же получается, если в чужом костюме, с чужим лицом, то все дозволено?! Это вроде бы и не я?!»

— Абсурд! Полный абсурд! — громко со стоном произнесла Галя Бурьянова. — За что? Почему? Убить троих людей… Ну даже если, предположим, некая темная личность втравила ее в эту историю с перевоплощением и в какие-то моменты присутствовал чисто актерский азарт, что было очень свойственно Кате… Да нет, не то говорю. Она же сломала ногу, попала в аварию… Где доказательства, что Адам — это она?

Алена попросила дать свет в зал. Когда контуры фигур на слайде стали размытыми и далекими, а яркий свет позволил людям увидеть друг друга, то все, что только что говорила Малышка, стало казаться не более чем очередной фантазией главного режиссера.