Скука - читать онлайн книгу. Автор: Альберто Моравиа cтр.№ 69

— Простите, мы еще непременно увидимся, но сей­час меня ждет важное дело. — И, не дождавшись ответа, двинулась сквозь толпу с решительностью акулы, рассе­кающей морские глубины навстречу своей жертве. На­сколько я понял, кто-то приехал, может быть кто-то очень важный, и мать не услышала меня, потому что именно в ту минуту, когда я представлял ей Чечилию, она заметила у самых дверей воронкообразное движение, свидетельствующее о появлении нового гостя.

Я взял с подноса, предложенного лакеем, два бокала, один протянул Чечилии и втолкнул ее в оконную нишу.

— Ну, что ты скажешь?

— О чем?

Я в растерянности молчал. Я не знал, о чем именно я хотел ее спросить, наверное обо всем, потому что не слы­шал ее мнения еще ни о чем. Я сказал первое, что пришло мне в голову:

— Ну, об этом приеме.

— Прием как прием.

— Тебе нравятся приемы?

Она ответила после паузы немного нервно:

— Не очень. Я не люблю, когда шумно и много дыма.

— А что ты думаешь обо всех этих людях?

— Ничего не думаю. Я никого здесь не знаю.

— Тут есть люди, которые могут быть тебе полезны; если хочешь, я могу тебя познакомить.

— В каком смысле полезны?

— Ну, для жизни в обществе.

— Как это?

— Они могли бы подружиться с тобой, то есть благо­волить к тебе, приглашать на такие же праздники, а если это мужчины — то и поухаживать. Из всего можно из­влечь какую-то пользу. Многие только ради этого и ходят на приемы. Так хочешь с кем-нибудь познакомиться?

— Нет, нет, не стоит, тем более что я никогда их боль­ше не увижу.

— Непременно увидишь, раз мы поженимся.

— Ну вот тогда ты нас и познакомишь.

Мне хотелось затронуть тему богатства, но я не знал, как подступиться. В конце концов я сказал:

— Все люди, которых ты здесь видишь, очень богаты.

— Да, это заметно.

— А из чего это заметно?

— Ну это видно по платьям, которые на дамах, по их драгоценностям.

— Тебе хотелось бы быть такой же, как они?

— Не знаю.

— Как это не знаешь?

— Я ведь не богата. Я должна разбогатеть, чтобы по­нять, нравится мне это или нет.

— А разве ты не можешь просто вообразить?

— Как можно вообразить то, что не знаешь?

— Но ты любишь деньги?

— Когда они мне нужны, да.

— А разве они не всегда тебе нужны?

— Сейчас нет. Того, что ты даешь, мне хватает.

Я смотрел, как она разглядывает толпу своими боль­шими темными глазами, и пытался понять, что, соб­ственно, она видит, похоже ли это хоть в какой-то степе­ни на то, что вижу я. Она медленно сказала:

— Тут нет молодых девушек. Тут только дамы возрас­та твоей матери.

— Мать принимает своих подруг, естественно, что все это дамы ее возраста. Но ты не ответила. Что ты думаешь о том, чтобы выйти за меня замуж и сделаться такой же, как эти дамы?

— Я не могу тебе сказать, я еще не думала.

— Так подумай сейчас.

Я увидел, что она снова посмотрела на зал, поднесла к губам бокал, сделала глоток, но так ничего и не сказала. Это тоже был ее способ ускользать от меня: молчание. Но я настаивал:

— Можно по крайней мере узнать, о чем ты думаешь?

Она ответила с неожиданной резкостью:

— Я думала, что хорошо бы пойти туда, где хоть не­много потише. Там я смогла бы тебе ответить.

— Ответить?

— Да, про женитьбу.

— Куда ты хочешь, чтобы мы пошли?

— Мне все равно.

— Тогда давай поднимемся на третий этаж. Там мы сможем немного побыть в тишине. И к тому же ты смо­жешь посмотреть дом.

Мы поставили свои бокалы на подоконник, я взял Чечилию за руку и повел через толпу к двери в глубине гостиной. Открыв дверь, я подтолкнул Чечилию, и мы очутились в коридоре. И сразу же весь шум, дым и тесно­та остались позади, и мы окунулись в свежий и чистый воздух совершенно пустого безмолвного дома. Я подвел Чечилию к лестнице, и мы начали подниматься: одной рукой я скользил по перилам, другой обнимал ее за пле­чи. Я спросил:

— Тебе хотелось бы жить здесь?

— Мне все равно, где жить.

— Но тут живет моя мать.

— Она симпатичная, твоя мать.

Пораженный, я воскликнул:

— Святое небо, да что симпатичного ты нашла в моей матери?

— Не знаю, но она симпатичная.

Тем временем мы поднялись на третий этаж. Я сказал:

— Хочешь посмотреть мою комнату?

—Да.

Я распахнул перед ней двери. В комнате все остава­лось так, как было в день бегства, когда я покинул ее, бросив Рите свои брюки: ставни закрыты, на кровати раскатан голый матрас. Чечилия едва на все это взгляну­ла, не обнаружив ни малейшего любопытства. Только сказала:

— А что, сейчас здесь никто не живет?

— На этом этаже есть несколько пустующих комнат. Если мы поженимся, мы могли бы жить именно здесь, Тебе не кажется, что в этой комнате тебе будет лучше, чем там, где ты живешь сейчас?

Ее ответ подтвердил мое убеждение в том, что она не способна ничего увидеть и что для нее нет, в сущности, никакой разницы между великолепной ампирной мебе­лью моей матери и старым хламом, который стоит у нее в квартире.

— Почему? Это точно такая же комната, как моя. Кровать, как у меня, шкаф, как у меня, два стула, как у меня.

— Но эта — больше. По крайней мере это ты можешь признать?

— Это да.

Я закрыл дверь и сказал:

— Пойдем в комнату матери. Она сейчас занята свои­ми коктейлями, и мы сможем спокойно поговорить.

Мы подошли к двери. Я открыл ее и втолкнул Чечи­лию в темноту, как втолкнул бы в тюрьму, в которой надеялся запереть навеки. Потом включил свет. Комната была просторной и комфортабельной, но мне всегда было в ней душно, оттого что не было тут ни кусочка стены, ни кусочка пола, не задрапированных занавесями или ков­рами. Я подошел к одному из окон, распахнул его и вы­глянул наружу. Окно выходило в итальянский сад, и он был виден отсюда весь — со всеми своими аллеями, де­ревьями, фонтаном, перголой. Была ночь, черное без­звездное небо время от времени слабо озарялось споло­хами далекой грозы, воздух был такой же теплый и душ­ный, как в комнате. Лампочки, спрятанные в траве и внутри живых изгородей, освещали каким-то неесте­ственным колеблющимся светом ноги гостей, которые, покидая гостиную, один за другим разбредались по саду. Оттого, что до колен их освещал этот призрачный свет, а выше они сливались с темнотой, казалось, что сад засе­лен женскими и мужскими ногами без всяких признаков остального тела. Некоторое время я наблюдал это зрели­ще, потом голос Чечилии заставил меня вздрогнуть: